Безумные мечты

Разумеется, после таких слов бедняге не оставалось ничего другого, как остаться с ней на всю ночь. Наливая себе вторую чашку кофе, Мадлен решила, что Престон, наверное, был ужасно озадачен и разочарован ее поведением. Ища забвения, успокоения от всех свалившихся на нее жизненных невзгод и неурядиц, она подошла к нему, обняла за шею и поцеловала в губы – нежно и страстно. Но уже когда он нес ее на руках в спальню, она неожиданно осознала, что не хочет оказаться в постели с Престоном. Она испортила настроение родственникам вечером, но объяснить причину своей депрессии Престону не смогла бы ни за что на свете. Ей было ужасно стыдно…

Господи, как же она ненавидела Рэнсома! Как никого и никогда в жизни. Тогда, в Moнтедоре, ему удалось превратить ночь в дешевом номере отеля в волшебство, сказку… А без этой испепеляющей душу, первобытной страсти, которая оказалась сильнее доводов рассудка, без дикого желания, заставлявшего забыть о чувстве времени и пространства, секс становился постыдным занятием, банальным способом убить время. Совершая медленные, неловкие движения в постели с Престоном, Мадлен отчетливо осознала это. Неужели до встречи с Рэнсомом все было иначе?

Когда отступать было уже поздно, Мадлен ясно поняла и то, что вовсе не хочет Престона – не хочет подарить ему нежность и ласку, не стремится отдать ему себя всю, стать его частью, слиться с ним, забыть обо всем на свете. А если она не могла упиваться забвением, глядя в его глаза и находя в них ту же страсть и желание, – тогда зачем она с ним? Мадлен ни на минуту не забылась с Престоном, не отдалась любовной истоме и желала только, чтобы все это побыстрее закончилось.

«Бедный Престон», – подумала она, вспоминая пережитое ночью и даже не мечтая снова обрести потерянное в Монтедоре душевное равновесие. Мадлен посмотрела на часы и испугалась: стрелки показывали ровно восемь. Рэнсом придет с минусы на минуту!

«Бедная я», – подумала вдруг Мадлен. Она поморщилась, чувствуя отвращение к собственной персоне, и снова отпила крепкою горячего кофе.

О да, в этот момент она ненавидела Рэнсома. Зачем он открыл ей самое себя? Что же теперь Престону делать с такой женщиной, как она? Она, пожалуй, предпочла бы ничего не знать об этой стороне своей натуры. Мадлен была готова убить Рэнсома! А она-то, наивная, надеялась, что его уже давно убили в Монтедоре! Или по крайней мере ранили. Или посадили в тюрьму… Он вполне заслужил все это за то, что соблазнил ее тогда и навсегда лишил душевного покоя и равновесия.

Она так и подскочила, когда в холле раздался звонок домофона.

– Не беспокойся, дорогая, я открою, – с необычайной услужливостью произнес Престон и в одно мгновение сорвался с места.

Как и предполагала Мадлен, это оказался консьерж, сообщивший о прибытии Рэнсома. Ей не оставалось ничего больше, как только бросить на ходу Престону:

– Скажи, что я буду готова через минуту! Спущусь вниз! – и быстро скрыться в ванной.

Когда она снова вышла, Престон с торжествующим видом сообщил:

– Он поднимется сюда.

– Сюда?!

– Да.

– Но зачем, Престон?

– Я пригласил его.

– Я не хочу видеть его в своем доме!

Престон недоуменно заморгал.

Только теперь Мадлен поняла, что ее реплика прозвучала несколько истерически. Она пояснила, стараясь говорить более спокойно:

– Не вижу в этом никакой необходимости. Зачем ему подниматься сюда?

В очередной раз чувствуя себя виноватым, Престон пробормотал:

– Боюсь, уже поздно. Он будет здесь прямо сейчас.

Мадлен прекрасно понимала, почему Престон пригласил Рэнсома подняться к ней наверх: хотел лишний paз показать ему, чья женщина Мадлен Баррингтон, кому она принадлежит, хотел утвердить свое право на нее, чтобы у Рэнсома не оставалось никаких сомнении на этот счет. Рэнсому потребовалась сотая доля секунды, чтобы оценить все происходящее в ее доме. Присутствие Престона в ее квартире в столь ранний час, его небрежно брошенные на стуле галстук и пиджак, две чашки с недопитым кофе на столике у окна…

На вежливое и слегка манерное приветствие Престона Рэнсом ответил коротким, безучастным кивком и спросил Мадлен:

– Всё? Мы можем идти?

– Да.

– Иди вперед, дорогая, – вмешался Престон. – Я сам закрою дверь.

Мадлен беспомощно посмотрела не него. Конечно, у Престона никогда не было ключа от ее квартиры, но она не хотела ставить его в неловкое положение, напоминая ему об этом вслух в присутствии Рэнсома.

– Думаю, будет лучше, если мы пойдем все вместе, – ответила Мадлен.

Кажется, ее ответ вполне понравился Престону, и он кивнул. Спускаясь вниз в кабине лифта, Мадлен и Рэнсом хранили гробовое молчание. Престон же не закрывал рта:

– Ты позвонишь мне, когда прилетишь, дорогая? И не забудь сообщить, когда будешь возвращаться, ладно? Надеюсь, ты ненадолго задержишься в этой ужасной стране. Ты ведь должна прилететь ко дню рождения своего отца, помни, дорогая.

Он все еще говорил, когда они вышли из дома.

– А вы, мистер Рэнсом, пожалуйста, смотрите за ней. Чтобы ничего – слышите? – ничего плохого с ней не произошло…

Рэнсом молча кивнул в ответ, подал чемодан Мадлен водителю лимузина, припаркованного рядом, и открыл дверцу, приглашая Мадлен сесть. Он едва взглянул на Престона и, посмотрев прямо в глаза Мадлен, язвительно улыбнулся:

– Пора прощаться.

Та бросила на него свирепый взгляд:

– Не хочешь оставить нас на минутку наедине?

– В самом центре Манхэттена?

– Садись в машину и жди меня, – отрезала она.

– Как вам будет угодно, миледи. – Рэнсом открыл дверцу с другой стороны и сел внутрь. Мадлен готова была поспорить, что он ехидно ухмыляется.

– Что ж, может, мне повезет, и какой-нибудь повстанец застрелит его, – пробормотала Мадлен себе под нос.

Престон улыбнулся, притягивая ее к себе.

Только ради Престона, желая поддержать его мужское достоинство, Мадлен настояла на этом прощании «наедине». Теперь же ей нужно было отвязаться от него побыстрее. И при этом, разумеется, ни слова о прошлой ночи. Стараясь держаться как обычно, сдержанно и спокойно, она произнесла:

– Ты еще не успеешь соскучиться, как я уже вернусь. Не волнуйся, все будет в порядке.