Безумные сказки Андрея Ангелова

Барин захлопнул книгу, отодвинул от себя.

— Давайте попробуем её сжечь в камине, — продолжил Бутербродов, — и разойдёмся по домам. С утра каждый займется своим заданием, а вечером вновь здесь соберёмся и решим, как, вообще, действовать.

Друзья поднялись из-за стола.

— Очкарик, бери книгу, как самый стойкий, и иди впереди, чтобы мы могли тебя видеть, — скомандовал Андрей.

Халюкин сгрёб книжку, троица вышла из комнаты в направлении кабинета.

36. Барин Артём Михайлович

К коттеджу на двух хозяев подъехала голубая «девятка» с зажженными фарами.

— До завтра, Бу, — Антон протянул руку.

— Счастливо, Антоха, — гинеколог с размаху шлёпнул по ладони друга. Вылез из машины и направился к дому.

Он не был здесь два года. Окна Андрюхиного дома встречали своего хозяина темнотой. В окнах у соседки тоже не было ни искорки.

Мутноватый лунный свет змеился по земле, оставляя неяркие блики на всём, что он освещал.

Бутербродов нашарил под козырьком крыши ключ, отворил дверь, ступил на веранду. Рука потянулась к выключателю, вспыхнула лампочка. Тотчас что-то мягкое и пушистое, с воплем, бросилось ему на грудь. Андрей от неожиданности выгнулся назад, схватил это «что-то» и стал отдирать от себя. Его усилия увенчались успехом, он вытянул руки. Испуг с лица моментально исчез, на нём появилось удивление, затем нежность.

— Кысенька, это ты! — врач прижал дымчатого кота к груди. — Мой маленький! — стал поглаживать, кот замурлыкал. — Взгляд упал на кучу соломы и тряпок в углу. — Ты здесь живёшь? Ах ты, бедный! Пойдём домой.

Бутербродов распахнул внутреннюю дверь, включил свет в кухне и гостиной. Присел на диван, лаская кота.

— Будем спать, Кыся? Сегодня у Андрея Васильевича был сумасшедший день. Ты уж извини, но поесть у меня ничего нету. Потерпишь до завтра? Хорошо?

* * *

Гинеколог проснулся от телефонного звонка рано утром. Он оторвался от подушки, помотал спросонья головой, откинул одеяло. Под ним, свернувшись клубком, спал Кыся. Телефон разрывался.

— Тебя не отключили? — пробормотал врач. — И кто платит за услуги?

— Аллё!.. Я. Что!?

— У меня здесь Лида, — говорил Халюкин. Он уже находился на рабочем месте, напротив сидела Артёмовская жена. — Барин пропал. Утром она проснулась, а Артём исчез.

— Ну, может, он куда-нибудь ушёл, мало ли что? — возразил Бутербродов. — По нашим делам, например. Возможно, выискал что-то в Интернете.

— Его вещи, обувь, телефон, деньги остались дома. Не ушёл же он раздетый и разутый.

— Ты считаешь, это связано?.. — начал гинеколог.

— Всё может быть! — перебил Антон, покосившись на Лиду, которая промокала платочком глаза. — Ты занимайся своими делами, я сейчас смотаюсь к Барину домой. Вечером встретимся «У Татарина». Удачи и будь осторожнее.

Халюкин положил трубку. Андрей сделал то же самое.

— Похоже, мы затеяли опасную игру. Неужели?.. — он не договорил, взял штаны с кресла, стал натягивать.

37. Исторический экскурс в историю книги

Майор Халюкин в штатском сидел за столиком «У Татарина». Перед ним покоился небольшой графинчик и тарелка с салатом. Он выдохнул, влил в себя рюмку, вытащил из пачки сигарету, прикурил.

Пластиковая дверь ресторана мягко чмокнула, вошёл Бутербродов, разыскал глазами друга, уселся напротив.

— Привет, Антоха. Давно ждёшь?

— Только рюмку успел замахнуть. Ты выпьешь?

— Нет, сейчас надо иметь ясные мозги.

— Ну, а я ещё замахну. Мне алкоголь, наоборот, помогает сконцентрироваться. — Антон наполнил рюмку, опрокинул, подцепил вилкой салат, сунул в рот.

Андрей закурил. Подошла официантка:

— Что будете заказывать?

— Двойной эспрессо без сахара.

Официантка кивнула и отошла выполнять скромный заказ.

— Значит так, — сказал врач. — Я сегодня целый день копался в музейном архиве. Нашёл любопытные сведения. — Он достал блокнот из кармана синей ветровки. — Во второй половине восемнадцатого века деревней, которая стояла на месте нашего города, владел прапрапрапрапрапрадед Артюхи, Барин Василий Иванович, дворянин. Я просмотрел его хозяйственные бумаги, судя по ним, этот Василий Иванович еле сводил концы с концами. Но за десять лет до смерти, а именно в 1770 году, положение резко изменилось. Дворянин неожиданно разбогател, построил усадьбу, прикупил несколько соседних деревень. Я спёр его реестр расходов за один год. — Врач вытянул из-за пазухи пожелтевшую от времени бумагу, развернул, подал Антону.

Официантка поставила перед гинекологом чашку.

— Спасибо, — поблагодарил доктор, сделал несколько маленьких глотков.

Халюкин пробежал список глазами.

— Представь, за один год предок Артюхи потратил миллион! — комментировал Бутербродов. — Даже распутная императрица, думаю, столько не расходовала. Притом, что цены были совершенно другие.

— Да, — откликнулся майор, — за стадо из пятидесяти коров он выложил всего двести рублей. Картины, драгоценности, мрамор… пожертвовал триста тысяч на Академию Наук… а вот ещё пожертвование…

— Это ещё не всё, — продолжал Андрей, опять заглядывая в блокнот. — В 1780-м году дворянин умирает. Вот выдержка из питерской газеты, я переписал: «…Полицейский врач, прибывший в усадьбу из столицы, не обнаружил на трупе никаких видимых повреждений. Среди населения Санкт-Петербурга ходят упорные слухи, что в смерти дворянина виноват дьявол. Гости, бывавшие у него в доме, часто замечали резкий запах серы. Следствие по делу ведёт опытный прокурор Хомяков…». — Бутербродов поднял глаза на собеседника. — Запах серы — визитная карточка старого хрыча. Я встречался с ним два раза, и всегда от него несло серой.

— Ну?

— Нарыл я кое-что и о родном дедушке Барина. Кой-какие его личные бумаги нашлись. — Бутербродов припал к кофейной чашке.

— Рассказывай, — Халюкин в третий раз наполнил рюмку.

— Он, оказывается, подавал заявление с просьбой выехать за границу. В советское время, сам знаешь, с этим было строго, требовалось разрешение КГБ. Я прочёл отказ, адресованный ему с Московской Лубянки.

— Ну и что? — Антон выпил. — Многие тогда пытались вырваться из Союза на загнивающий Запад. Дед Артёма ненавидел коммунизм.

— Верно. Только другие не предлагали взятку в размере полумиллиона тех рублей. На эти деньги можно было купить полста «Волг» — самой крутой тачки эпохи социализма. На деда завели уголовное дело, но никаких денег не нашли и сочли его невменяемым. Помурыжили немного и отпустили. Я прочитал об этом в письме, написанном отцом нашего Артёма своей сестре. Видимо, старик письмо перехватил, так оно и попало в архив нашего города.

— Слушай, Бу, если он действительно общался с книгой, то мог очень просто попасть куда надо, минуя и КГБ, и таможню. Вроде, как ты из Африки.