Безумный Макс. Поручик Империи

– Огонь!

Курсовые пулеметы головной машины уже были готовы к бою. Поэтому ударили длинными очередями, стремясь срезать как можно больше кавалеристов.

А Васков начал разворачивать свой грузовик, чтобы ввести в бой ретирадные пулеметы. Еще два «ствола» в этой ситуации явно лишними не станут.

Кавалеристы, привыкшие действовать в конном строю, в отличие от пехоты, залегать в траве не стали. Просто бросились в разные стороны, причем верхом, представляя прекрасные мишени. Но, увы, грузовики были накрыты тентами для маскировки. Поэтому личный состав не смог включиться в перестрелку. И отряду пришлось ограничиться коллективным оружием – станковыми пулеметами.

Пулеметы на головном грузовике закипели на третьей ленте. Пришлось вскрыть горловины охладительных бачков и продолжить стрелять как есть. Угробят стволы? Да ну и черт с ними! Сейчас важнее было выжить. Вот они и колотили прямо по курсу, стараясь положить как можно большее количество противника. И рассеивание, что стало возрастать от перегрева ствола, было скорее «в руку», чем «под хвост». Шевелить стволом меньше требовалось. Бей себе и бей. По азимуту.

Васков же работал с двух ретирадных пулеметов короткими очередями, добирая разбегающихся кавалеристов. А курсовой пулемет с его грузовика спешно демонтировали, чтобы ввести в действие.

Бах!

От опушки ударила легкая полевая 7,7 см пушка немцев и спустя несколько мгновений с недолетом появилось дымное облачко – разорвался шрапнельный снаряд. А по грузовикам ударило легкими свинцовыми шариками, стремительно теряющими скорость.

– А! – Воскликнул Йозеф, которому кто-то прострелил руку пулей. Видимо кто-то не только разбегался, но и вел ответный огонь.

Максима пробил холодный пот.

Он прекрасно понял, что немцы сейчас внесут поправку на дистанцию и ударят заново шрапнелью. А потом еще. И еще. Пока вся колонна автомобилей не превратится в решето. Требовалось срочно начинать движение, срывая им прицел.

Курсовые пулеметы его грузовика уже окончательно захлебнулись, заклинивши. И надежды на подавление ими противника с дистанции просто не оставалось. Бойцы там пытались что-то сделать. Но время безнадежно утекало. Поэтому поручик выскочил из грузовика и бросился его обегать вокруг капота. А чех, поняв замысел, начал перебираться на пассажирское место, баюкая раненую руку.

И вот, когда Максим уже ухватился за ручку водительской двери, по его левой ноге что-то ударило. И сильно так. Он едва удержался, повиснув на руках. Глянул. И грязно выругался. Пуля очень не вовремя пробила ему ногу.

Бах!

Снова ударила пушка, пытаясь накрыть автоколонну шрапнелью. Но уже с перелетом. Поручик же продолжил задуманное. Пока в нем еще был адреналин, нужно было действовать.

Подтянулся. Впихнул свою тушу в кабину. Закинул ногу. Выжал тугое сцепление и, включив скорость стал поддавать газу, притапливая педаль раненой ногой. Разумеется, истово матерясь. Больно, черт побери! Очень больно!

– К бою! – Проорал он. – Чем угодно стреляйте! Хоть из пистолетов! Хоть гранатами! К бою!

И всем весом навалился на простреленную ногу, стараясь выжать газ по максимуму.

Бах!

Снова взорвалась шрапнель. Уже нормально. Уже хорошо. Но колонна, двинувшись следом за головным грузовиком, немного отъехала. Так что вышло опять с перелетом. Разве что по грузовику Васкова отыгрались, который только разворачивался и явно не успевал выйти из зоны поражения.

А головной грузовик продолжал разгоняться.

Бах!

Вновь ударила пушка. В этот раз стараясь прямой наводкой подбить летящий на нее грузовик. Видимо, поставив шрапнель «на удар» или вообще схватив фугасный выстрел. Но дорога немного петляла, так что имелись угловые смещения. Вот и артиллеристы, не привыкшие брать упреждение по быстрой цели, промахнулись.

Бах!

Снова ударили они. И снова мимо. Но снаряд пронесся настолько близко к грузовику, что его ощутимо качнуло.

И тут застрекотали пулеметы на крыше. Их незамысловато обдали водой и рабоче-крестьянскими методами попытались привести в порядок. Любой ценой. Хоть как-то. Но они должны были работать. И в этом деле очень поспособствовала тряска.

В противник полетел густой рой пуль, не имевший ни чего общего с прицельным огнем. Колотили просто «в ту степь». Потому что грузовик нещадно трясло и мотало на этой разбитой грунтовой дороге. Даже слегка подбрасывало. Тридцать пять километров в час по буеракам – это вам не фунт изюма! Однако заряжающего артиллериста явно ранило. Вон вскинул руки, и, уронив выстрел, упал. Да и остальных членов расчета прижало к земле, заставляя прятаться за щиток орудия.

А дальше было поздно. Максим на всем ходу взял и незамысловато протаранил пушку, лишь чудом избежав выстрела в упор. Тут и от холостого выстрела мало не показалось бы.

Удар!

Скрежет смятой стали. И тишина. То ли он так сильно ударился. То ли где-то рядом произошел взрыв. Но Максим на какое-то время потерял слух.

Вот он потряс головой, пытаясь избавиться от этого наваждения. Вот заметил, как переживший столкновение артиллерист попытался куда-то отползти на карачках. Вот медленно, с огромным трудом достал пистолет и, удерживая его здоровой рукой, начал стрелять. И опять никакого звука. Лишь фонтанчики земли возле немца встают. Один. Второй. Третий. Есть! Пуля попала ему в спину, и тот упал лицом в пыль.

Поворот головы. Йозеф жив. наверное. Во всяком случае – без сознания. Хотя явных новых ран нет.

Немного собравшись с силами Максим попытался выйти из покореженного грузовика. Двери больше не имелось. Улетела куда-то. Поэтому ее и открывать не потребовалось. Он наклонился. И, ухватившись за стойку, кое-как выполз наружу. Но не удержался и все же упал на землю. Прямо на левый бок со свежими ранами.

Взвыл. Потряс головой. И звуки вновь ворвались в его голову! Сочные, громкие и насыщенные!

Где-то рядом стреляло короткими очередями три пулемета. Раздавались одиночные хлопки магазинных винтовок, а кое где и самозарядных пистолетов.

К нему подбежал какой-то боец и помог подняться. Синичкин. Это был ефрейтор Синичкин.

Осмотрев поле боя Максим удовлетворенно хмыкнул. Остатки кавалерии отошли уже довольно далеко, стремительно разбегаясь. Еще немного и за разделительные лесополосы уйдут. С кем-то еще шла перестрелка. Но, судя по звукам, практически полностью односторонняя. Дожимали.

– Проклятье… - тихо прошипел Максим, присаживаясь на вывернутое колесо грузовика. – Где Лев Евгеньевич? Позовите его!

– Его ранило, - ответил Верещагин, стоявший вторым номером у левого курсового пулемета на головном грузовике. – Вон, вытащили из грузовика и перевязывают.

– А как Васков?

– Неизвестно, - произнес Синичкин.
– Грузовик его отстал и заглох. Но пулеметы еще стреляют.

– Хорошо, - кивнул Максим. – Сидоров, сбегай, выясни обстановку.