Безверыш. Земля

В комнате повисла тишина. Присутствующие напряжённо молчали, задумавшись. Я воспользовался моментом и опать замычал. Я подставил колдуна — мне его теперь и спасать. И себя заодно.

— Рано, — толкнул меня Вепрь. — Подожди. Дадим слово.

И, опять повернувшись к Сепану, продолжил расспросы.

— Храмов Единого в Ковчеге нема, — вздохнул он. — Через церковников мы этот вопрос не решим. Так-то бесы — это по их части. И оборот ждать, чтобы на Порог одержимых доставить — тоже не выход. Слишком уж долго то выйдет.

— И, что тогда делать? — неуверенно промычал Бочка.

По лицу здоровяка было видно, что Андер больше других тяготится случившимся. Делать выводы, думать, всё взвешивать — это не к Бочке. А ко мне он привязан — ему очень больно считать меня тварью, продавшейся бесу.

— Не торопись, — остановил друга жестом Клещ. — Мы ещё Китара не слушали. Это всё пока — только Сёпы слова.

— И слова ещё не все сказаны, — произнёс Вепрь. — Продолжай, Сепан. У нас время есть. Хочу знать, что тебе малой рассказал. Всё в подробностях.

— Справедливо, — кивнул Метла. — Если прежде я ещё сомневался, то после рассказа Китара всё встало на свои места. Одержимость, как она есть. И вранья три телеги, что Китар мне наплёл в оправдание, не спасают. Каких-то злых бесов придумал, что за нашим охотятся. Его, кстати, Ло звать. Не людское имечко. А других тех — гахары. Мол, миров, как наш, много, и везде живут люди, а гахары те как раз прибыли откуда-то… я не понял откуда, чтобы люд истребить. И Ло — единственный, кто может остановить их, ибо великий колдун. Но для этого ему нужно вернуться обратно на звёзды. Безумнее сказки не слышал.

— Н-да уж… — только и протянул Вепрь.

— Теория множественности миров под запретом даже в университете Земграда, ибо считается ересью, — вставил Чопарь. — Но лично я не исключаю возможности…

— Заткнись, умник, — оборвал его Вепрь. — Метла, давай дальше.

— Те гахары в людей якобы точно так же вселяются, — продолжил Сепан. — И не только в людей. Помните, мы рассказывали про нашествие хортов? Так даже туда Китар беса приплёл. Мол, один из гахаров вселился в одного очень старого хорта, который у волосатых был кем-то вроде вождя. Захватил власть над хортами и повел их людей истреблять, Ло ловить. Китар тогда с детворой был у снежников…

— У каких еще снежников? — оборвал его Вепрь. — По порядку давай. Всё, что пацан говорил, слово в слово.

— Хорошо, — вздохнул Сёпа. — Бес вселился в Китара в тот день, когда ему стукнуло двенадцать. На день рождения подарочек.

А у Сёпы хорошая память. Может, и не слово в слово мой вчерашний рассказ повторяет, но очень близко уж точно. Начал с муфра и Бездны, откуда я свой первый дар вынес, продолжил моими не пойми с чего полезшими вверх долями и следом уже перешёл на момент, когда я впервые сумел призвать Ло. Мол, бес меня спас, отчего я решил, что то сам Единый вмешался, но потом, повстречав шестилапа и увидев на что готов пойти тот, кто мне помогает, ради моего спасения, усомнился в своих прежних мыслях.

Вот дурак я. Зачем было с Сёпой делиться своими сомнениями? Не скажи я всей правды, и Метла бы и дальше не видел в Дерхане чудовища. Я ведь сам его подтолкнул к такой помощи. Это он помогает мне. Два дурака.

Увлёкшись рассказом, Сёпа вещал и вещал. Всё в подробностях, всё по моим словам от и до. И — о чудо — чем дальше продвигалась история, тем выше поднимались насупленные поначалу брови слушателей. Сам того не желая, Метла угодил в ловушку. Я уже не раз убеждался, что чересчур невероятные вещи куда сложнее принять за брехню, чем что-то созвучное с правдой. Такое же попросту не придумаешь. Сам Сепан в силу страха не смог вчера мне поверить, но охотники Вепря пока ещё Ло не боятся. И вопросы, которые они задают то и дело Метле, отражают одолевающие мунцев сомнения.

— Так и Олаф с их слов был гахаром? — с подозрительностью уточнил Вепрь, когда Сёпа закончил свой долгий рассказ.

— Ну да, — кивнул Метла. — Потому Ло и прикончил его. То с их слов, а на деле…

Сёпа задумался.

— А на деле? — переспросил Вепрь.

— Да йок его знает. Какой-то душегуб из Земграда, который Китара узнал. Что у них тёрки были я верю. Наверное, знал, что Китар одержимый.

И вот она неувязка, в которую нужно вцепиться. Я вновь замычал.

Но явную странность подметили и без моих подсказок.

— Подожди, — почесал бороду Вепрь. — А на кой было Олафу вешать связку тогда на Дерхана? Ты же не отрицаешь, что связка была?

— Была, — неуверенно произнёс Сёпа.

— Но ведь Олаф не мог знать Дерхана в лицо.

Я задёргался, как бы давая понять, что я знаю ответ. Дайте слово! Ну дайте же слово!

— Догадался, что бес сидит в нём? — неизвестно у кого спросил Сёпа.

— Это как, интересно?

— Почему не в тебе? — вставил Клещ. — Вас там трое же было.

— Если бы Олаф знал про одержимость Китара, — с умным видом поднял палец Чопарь, — он бы именно Китара и пленил связкой. Если бы не знал, а просто решил устранить подставившего его в Земграде врага, выбор так же бы пал на Китара. Не сходится.

— И не только здесь, — наконец-то убрал с моей груди локоть Вепрь. — Слишком много, где ложь пацана отчего-то на правду похожа. Спасибо, Метла, что решил рассказать нам. Брехать друзьям — последнее дело. Пора с этой хренью заканчивать.

С этими словами Вепрь резко выдернул из моего рта платок.

— Ну что, брехун, давай, кайся в грехах, — обратил ко мне Вепрь полный холода взгляд. — Как оно, врать в глаза тем, кого называешь друзьями?

— Тяжело, — сглотнул я скопившуюся во рту слюну. — А, что мне было делать? Метле, вон, открылся. На пользу пошло?

— Всё ведь правда, — тяжело вздохнул Вепрь.

— Чистейшая, — кивнул я серьёзно.

— И, что будем делать?

Он верит! И, судя по лицам, Клещ с Чопарем тоже. Первый кривится, в задумчивости оскалив неровные зубы. Второй покачивает головой, закатив глаза. Бочка, тот, наоборот, глаза вылупил и часто моргает. Только Сёпа хмур, ещё больше прежнего. Интересно, зол на охотников за то, что поверили мне, или мысленно ругает себя? Небось, тоже теперь-то хоть понял, что хотя бы гахары — не выдумка. И раз правда вскрылась, то дальше хитрить и что-либо замалчивать нет никакого смысла.

— Вести Ло к Вершине, — со всей искренностью, на которую был способен, произнёс я. — Это — истинный Путь.

Ни смешков, ни фырканья, ни иных проявлений возмущения. Даже Сёпа молчит.

— Всё настолько серьёзно?

И, судя по голосу, Вепрь уже знает ответ.

— К сожалению, да, — вздохнул я. — Если я в том ещё и сомневался когда-то, то после слов Олафа, который не Олаф и даже не Ханс, все сомнения в прошлом.

— Что же он сказал? — встрепенулся Чопарь. — Тот гахар? — добавил он, словно стесняясь произнесённого слова.