Безжалостная Империя

Сильвер поднимает свою голову, и когда её глаза встречаются с моими, они расширяются, пока почти не поглощают её лицо.

Секунду я смотрю на неё, не в силах сделать ничего другого.

Мне нравится этот взгляд.

И я так хочу сохранить его.

Но как?

– Что ты здесь делаешь, Коул? – Она позволяет своей кукле, у которой тоже есть бабочки на голове, упасть к ней на колени, и прячет лицо в своих крошечных руках. – Уходи.

Я отпускаю её волосы, раздражённый тем, что она спрятала этот взгляд, и сажусь рядом с ней. Большая юбка её платья без проблем могла бы вместить её одного человека, между нами.

­­– Почему ты плачешь? – Мой голос звучит тихо, потому что я не знаю, как мне следует разговаривать с ней.

– А тебе какое дело? – Она шмыгает носом. – Ты ненавидишь меня.

Значит она знает об этом.

– Что заставляет тебя так думать?

Мне нужно, чтобы она сказала мне, почему она плачет, потому что, если я узнаю причину, я смогу использовать её, и, возможно, смогу вернуть этот прежний взгляд.

Хаос.

– Я просто знаю, что это так, – ей удаётся выдать это сквозь всхлипывания. – И я тоже ненавижу тебя.

– Если ты ненавидишь меня, то почему ты прячешься от меня?

– Я не прячусь! Я не хочу, чтобы ты видел, как я плачу. Никто не видит этого.

Я полностью поворачиваюсь к ней лицом, и на моих губах играет улыбка.

– Значит, я первый?

– Заткнись и вали!

– Нет.

– Нет?

– Это общий парк.

– Отлично. Я ухожу. – Она убирает руки от своего лица. Оно всё ещё в слезах и испорченном блеске, но прежний взгляд исчез. Она не удивлена и не застигнута врасплох.

Почему нет?

– Если ты останешься, я открою тебе секрет, – говорю я, когда она подбирает свою куклу.

– Какой секрет? – Она не пытается пошевелиться, и её глаза снова распахиваются, но на этот раз это от любопытства, а не от удивления, как раньше.

Закатное солнце придаёт её волосам золотистый оттенок и делает голубые глаза светлее и ярче.

– Ты уверена, что хочешь знать? Эта тайна будет связывать нас вместе всю жизнь.

– В-всю жизнь?

– Да, Бабочка. Всю жизнь.

Она хмурится.

– Почему ты меня так назвал?

– Как?

– Бабочка.

– Одна у тебя в волосах. – Я указываю на талию её платья. – И на твоей одежде. Ты хочешь летать, как одна из них?

– Да. – Её лицо проясняется.

– Почему?

– Знаешь, потому что они такие красивые, и все улыбаются, когда видят их. Они приносят счастье и свет.

– Это тараканы с крыльями.

– Заткнись. Не говори так о них.

– Есть некоторые бабочки, которые умирают за день.

На её лбу образуется складка, когда она складывает руки.

– Ты злюка.

– А ты нереалистична.

– Я ухожу.

– Я думал, что ты хочешь узнать секрет? Или ты трусиха?

– Я не трусиха.

– Так ты хочешь знать?

Она сдержанно кивает. Сильвер может говорить так много, но она не любит просить о чём-либо. И она также не любит открывать себя для всех.

Я заметил это в наших играх. Всякий раз, когда мы играем, она просит идти крайней, чтобы наблюдать за остальными. Конечно, она этого не делает, потому что каждый раз я забираю у неё крайнюю позицию. Мы с Эйденом обычно побеждаем их всех.

Ксандеру и Ким всё равно; им нравится только сам процесс игры, но Сильвер всегда сердито топает, а потом возвращается на следующий день, требуя реванша.

– Я расскажу тебе свой секрет, если ты расскажешь мне свой, – говорю я.

Она хмурит свои брови.

– Мой?

– Почему ты плачешь?

Она снова скрещивает руки на груди, всё ещё держа свою куклу.

– Я тебе не скажу.

– Тогда я тебе тоже не скажу, Бабочка.

Она смотрит на меня, выпятив вперёд губу. Это восхитительно.

Странно думать о ком-то столь очаровательно в такой день… Я полагаю. Но с тех пор, как я повстречался с Хаосом, я понял, что нормальности никогда не была для меня на первом месте.

Наконец, Сильвер вздыхает. Она смотрит вниз на юбку своего платья и играет с бабочкой на талии.

– Я подслушала, как мама и папочка ссорились и говорили, что разводятся.

Разочарование охватывает меня, как тогда, когда те прохожие нашли меня. Почему это так скучно?

– И это всё?

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это всё? – В её глазах снова появляются слёзы. – Они всегда дерутся, кричат и говорят друг другу гадости. Теперь они собираются развестись. Я буку как Салли из класса. Моя жизнь будет разделена между двумя родителями и двумя домами. Мы не будем жить вместе, отдыхать вместе или путешествовать вместе и… и… Я этого не хочу!

– Ладно.

Её голова резко поворачивается в мою сторону.

– Ладно? Я всё тебе рассказываю, и всё, что ты можешь сказать, это ладно?

– Да, удачи. – Я начинаю вставать, но она хватает меня за рукав моей футболки, удерживая на месте.

– Ты не должен уходить, Коул. – Она тянет меня вниз с такой силой, о которой я и не подозревал. Я теряю равновесие и падаю спиной на скамейку.

Саднящее ощущение ползёт по всему моему позвоночнику.

Сильвер оседлала мою талию, и её большая юбка накрыла нас обоих, когда она положила свои ладони на мои плечи.

И если бы я хотел оттолкнуть её, я бы смог, но я не хочу этого. Так близко, что я замечаю крошечные веснушки на её носу, которых раньше не видел. Слёзы всё ещё блестят в её глазах, и вид снизу позволяет мне рассмотреть чёткие контуры её омрачённого лица.

Это… прекрасно.

– Ты не можешь уйти. Ты первый, кому я вообще это сказала. И ты должен взять на себя ответственность за это. Папочка говорит, что каждый несёт ответственность за то, как он отреагирует после того, как что-то увидит. Если ты игнорируешь что-то плохое, то ты плохой человек.

Слеза падает с её века на мою щёку и капает мне прямо в рот, заставляя меня почувствовать солёный вкус.

– Кого из них ты ненавидишь больше всего? – Тихо спрашиваю я.

– Я не ненавижу своих родителей.