Библиотека Дон Кихота

— Послушайте, Гога, я почти ничего не понял из этих рассуждений. Мой испанский не так хорош. Он говорил что-то о сурах? — шепотом переспросил Воронов.

— Да, говорил. Ваш испанский все-таки не так уж и плох, хитрец. Конечно, чтобы понять пространные рассуждения Фомы Аквинского и нашего провожатого — до этого вам явно далеко, но суть разговора вы уловили. Хитрец вы, однако.

— И все-таки Коран, Гога, Коран и лестница, по которой мы сейчас и идем.

— Что это вас так задело?

— Книга, Гога, Книга. Она вплелась даже в камень, из которого и сложен этот удивительный дом.

— Оставьте свой мистицизм, господин профессор.

— Рад бы, да не могу. Вы не представляете, какое я сейчас волнение испытываю. Как в детской игре впору повторить: «Теплее, еще теплее, горячо!»

— Сеньоры, — прервал разговор дворецкий, — Её Светлость — дама очень почтенного возраста. Может так статься, что мы скоро отпразднуем ее столетний юбилей, поэтому я прошу вас поторопиться. Врач появится вовремя. Как и все немцы, он очень пунктуален. Поэтому у нас остается немного времени. Грасьяс, сеньоры.

И они вновь возобновили свой подъем, пока не очутились под сводами прекрасной галереи. И галерея была украшена в мавританском духе, а сводчатые потолки, наверное, тоже были испещрены многочисленными цитатами из Корана. Книга словно приглашала своих будущих похитителей в святая святых, словно заманивала их в ловушку.

Наконец дворецкий остановился рядом с массивной дверью, украшенной причудливой резьбой в виде того же мусульманского орнамента. На этой двери была вырезана та же рука, сжимающая ключи, что и на воротах Альгамбры. Это совпадение не показалось случайным.

Дворецкий с усилием принялся давить на тяжелую створку, и та пошла без малейшего скрипа во внутрь, во мрак. Дверные петли оказались хорошо смазаны. На гостей пахнуло старческим потом и лекарствами. Так может благоухать только больничная палата.

— Пока не входите, сеньоры, — предупредил дворецкий, — я должен убедиться, в каком состоянии находится Её Светлость, и сможет ли она говорить с вами. Возраст, сеньоры, возраст. Если бы не особый интерес, который герцогиня проявила к собственной забытой библиотеке, то об аудиенции не могло быть и речи. Её Светлость уже 10 лет никого не принимает.

И с этими словами дворецкий нырнул в полумрак, аккуратно закрыв за собой тяжелую дверь.

— Такие затраты — и все зря, — прошипел в сердцах Гога Грузинчик. — Давайте так, господин Воронов, если аудиенция сорвется, то воспримем все как знак свыше и на этом поиски наши прекратим. Поедем да и истратим все деньги Безрученко. Потом ищи ветра в поле.

— А если он братков по следу пустит? — робко поинтересовался профессор.

— Не пустит… Мы ему какую-нибудь лобуду антикварную купим и с нарочным отошлем. Что это за Книга такая, которую никто в глаза не видел? Ну, как — по рукам?

Но тут дверь начала вновь открываться, и на пороге показался все тот же Вергилий, приглашая авантюристов погрузиться вслед за ним в кромешную тьму, провонявшую больничными запахами

— Todo esta bien, seniores. Её светлость ждет вас.

Оказавшись внутри покоев, странники словно ослепли. Дверь закрылась, и сделалось жутковато.

Откуда-то из темноты вновь раздалось странное шипение. Голос дворецкого прозвучал совсем рядом, и он попросил взять вправо.

— Её Светлость страдает таким недугом, что она не в состоянии переносить даже самого слабого света.

Шипение сделалось отчетливее. Видно путешественники, сами того не зная, вплотную приблизились к клубку змей.

Дворецкий взял на себя роль переводчика со змеиного языка на человеческий и так прокомментировал последнюю языковую активность пресмыкающихся.

— Герцогиня шутит и говорит, что дело не столько в болезни, сколько в ее воспитании: она просто никого не хочет шокировать своим видом. Замечу от себя, сеньоры, что Её Светлость слыла в свое время самой красивой женщиной Испании.

И вновь шипение прервало речь велеречивого слуги. И словно извиняясь за свою излишнюю болтливость, дворецкий добавил:

— Впрочем, Её Светлость не хочет, чтобы я вдавался в излишние подробности, и просит вас подойти чуть ближе. Вот так. Правильно. Благодарю вас, сеньоры. Герцогиня хочет рассмотреть вас получше. За десять лет она привыкла к полному мраку и научилась даже видеть в темноте.

И тут вновь зловещее шипение прервало очередную тираду дворецкого.

— Все! Молчу, молчу, молчу, — запричитал сконфуженный слуга.

Неприятный запах, смешанный с запахом лекарств, ударил в нос. А в лицо пахнуло теплом, словно перед посетителями взяли, да и открыли крышку террариума. От этой неожиданной струи теплого воздуха у московских книголюбов мороз пробежал по спине: может это и не герцогиня вовсе, а кобра ядовитая, которая сейчас сожрет их как мышей на завтрак?

Гости невольно поморщились.

В ответ раздалось еще одно резкое злобное шипение.

Дворецкий достал откуда-то пульверизатор и принялся пшикать духами. Сильный цветочный аромат забил все.

— Её Светлость просит у вас извинения за то, что не смогла принять вас должным образом.

Затем, уже совсем шепотом, дворецкий добавил:

— Поздравляю, вы произвели на герцогиню благоприятное впечатление.

А затем уже громко:

— Хотите что-нибудь выпить? Прохладительное? Легкое?

Гости в унисон закивали головами, как дети, которым вместо порки предложили конфету. В темноте им буквально втиснули в руку по бокалу. Нервно пригубили. Это оказалась Сангрия.

Тут же раздалось шипение помягче.

— Её Светлость просит вас присесть, сеньоры, — вновь перевел со змеиного услужливый слуга.

В следующий момент как по волшебству гости почувствовали, что их икр слегка коснулось то, что можно было определить как стул или кресло. Гости невольно согнули колени в надежде, что это не шутка и что во тьме в последний момент никто не уберет столь странно предложенного кресла. Нет. Все оказалось по-настоящему, и зады угнездились-таки в чем-то мягком и очень удобном. Герцогиня оказалась шалуньей да еще игривой, несмотря на свою слепоту и почтенный возраст.