Библиотекарь 2

– Уверен, комиссия примет ваше мнение в расчёт, – продолжал Персонс, – но я хочу обратить внимание, что в начале курса алхимии до всех студентов был доведён набор материалов для самостоятельного ознакомления и факультативного изучения. В числе материалов были и те, что касались военного дела. Алхимия крайне плотно работает с нашей оборонной промышленностью, поэтому уже с первого курса необходимо знать о данной связи. И говорить о ней.

Я умоляюще посмотрел на профессора истории, он разглядывал Романова и слегка улыбался; заметив мою суету, он вопросительно поднял брови. Я два раза глазами показал на рукав Немолова, историк повернул голову в сторону Сергея Петровича, на секунду завис и тут же сорвался с места, шкаф возмущённо зазвенел склянками. Схватил за рукав Немолова, бросил ему “Пошли, быстро”, и потянул его в сторону выхода. Сергей Петрович сначала было возмутился, потом заметил горящий знак на рукаве, сразу замолчал и ускорился.

– Марк Маркович! – Мария заметила, куда направился профессор истории, – Вы куда? Комиссия…

– Я свой голос отдаю, ммм, Ксении Ивановне, у меня срочное дело, – и мужчины стремительно исчезли за дверью. Надо сказать Менеланне!

“Мени, подожди, пожалуйста! Они сейчас будут.”

“Быстрее уже”, – я прямо почувствовал в интонации, как Менеланна недовольна всей ситуацией.

– Безобразие, – пробормотал Персонс, – никакого порядка.

Меня трясло точно как в архиве, когда я неправильно построил канал разума от своей головы, мне очень хотелось присесть. Я как-то неправильно мысленно общался с Мени? Или слишком перенервничал? Нужно успокоиться.

– Согласен с вами, – подал голос Романов, наблюдающий за мной, его благодушное настроение испарилось, – сейчас происходит форменный бардак, Николай Семёнович. Мало того, что вы должны были перенести заседание, так как также являетесь заинтересованной стороной в данном разборе, так ещё и предполагаете, что студент-первокурсник самостоятельно, без помощи алхимического факультета, изучит все дополнительные материалы курса за неполных три месяца. И не просто изучит, а будет готов отвечать на вопросы в крайне стрессовой для него ситуации.

Персонс молчал с беспристрастным выражением лица. Судя по тому, как на речь профессора Романова реагировали окружающие, будет принято то решение, которое сейчас предложит профессор-рунописец.

– Николай Семёнович, – продолжал Валерий Валерьевич, – над нашим сегодняшним совещанием уже все смеются. Не знаю, слышали ли вы утренний эфир нашего радио или нет. Чтобы сохранить лицо комиссии и не делать из заседания фарс, я предлагаю следующее. Вы, Николай Семёнович, задаёте студенту оставшиеся четыре вопроса. Студент отвечает на них. Комиссия коллегиально оценивает ответы по принципу “зачтено” / “не зачтено”. Если студент на все вопросы даст удовлетворительные ответы, комиссия выставит студенту три балла по предмету. Мы конечно же обязаны учитывать его текущую успеваемость, поэтому выше трёх баллов поставить не сможем. Если же студент хотя бы на один вопрос даст ответ, который не удовлетворит комиссию, то его текущая оценка остаётся в силе. За первый вопрос, я считаю, нужно ставить зачёт. По схеме и оценке все согласны?

– Прошу членов комиссии голосовать, – Мария быстро записала несколько слов в планшет и перевела взгляд на окружающих людей. Все присутствующие, за исключением нас с Романовым, подняли руки.

Валерий Валерьевич стукнул один раз палкой по полу, удовлетворённо улыбнулся и перевёл взгляд на меня:

– А ты согласен с такой схемой?

Я кивнул. Конечно я был согласен!

– Тогда решено. Николай Семёнович, прошу вас.

– Благодарю, – голос Персонса был ровным и безэмоциональным, как и его взгляд. – Вопрос номер два. Для чего применяют руны при создании порошков?..

На все четыре заданных профессором вопроса я знал ответы. Судя по реакции людей в аудитории, мои слова их полностью устроили. Мария модерировала встречу – требовала голосовать после каждого моего ответа, фиксировала у себя результат и просила Персонса продолжить. Романов молча сидел, опершись на трость, и внимательно меня изучал. Я старался не пересекаться с ним взглядом и все свои ответы адресовывал Персонсу. Он же, казалось, закрылся непроницаемой стеной и как будто превратился в говорящую статую.

– Итак, – Мария кинула взгляд на свои записи, – ответы студента на все пять вопросов комиссией зачтены. Таким образом, комиссия выносит решение: выставить студенту первой группы первого курса Тиаретайре Лиадону итоговую оценку по предмету “Алхимия” за первый квартал три балла. Прошу голосовать.

И снова все присутствующие подняли руки. В зале стало заметно душно, люди уже в открытую говорили друг с другом, а меня всё ещё трясло, я отчаянно держался за край стола, чтобы не упасть.

– Решение принято единогласно, – продолжила Мария, – повестка исчерпана, благодарю всех присутствующих, заседание комиссии окончено. Результат будет доступен в общем отделе с завтрашнего дня.

– Благодарю, – профессор Персонс кивнул Марии, сделал лёгкий поклон в сторону Романова и вышел из аудитории, за ним потянулись остальные участники совещания. В комнате несмотря на открытую дверь всё ещё было душно, видимо работал фильтр на двери. От духоты начало подташнивать, я направился к выходу, опираясь на столешницу.

Свежий воздух коридора подействовал лучше любого эликсира, голова прояснилась, тошнота ушла, остались только одышка с предательской слабостью в мышцах, даже волны энергии от костюма не спасали. Я облокотился на подоконник, стараясь нормализовать дыхание. Почему я так ослаб?

– Ну вы, молодой человек, и заварили кашу, – стукнул тростью по полу профессор Романов, он подошёл ко мне со спины, – сколько я был на подобных комиссиях, но ещё никогда за аттестуемого не просили сразу четыре уважаемых человека подряд. Четыре, молодой человек. Флора Олеговна – это очевидно, она ваша начальница и сердобольная женщина. Профессора Немолов и Кулл – вы их каким-то образом умудрились очаровать, вероятно, вашим невероятным изобретательским талантом. Кстати, наслышан о нём и надеюсь увидеть воочию. Но самое удивительное, что за вас просил Владимир Борисович Пошкин. И не просто просил, а фактически выкрутил нам руки. Нам было поставлено условие – если вы прекратите обучение в университете, то промышленники разорвут соглашение. Плюс эта утренняя новость, которая взбудоражила весь университет. Очень неприятно, скажу вам, работать под таким давлением. Но я хочу отблагодарить вас.

Я удивлённо посмотрел на профессора. За что благодарить?

– Да, не удивляйтесь, – усмехнулся профессор. – Мне кажется, вы имеете право знать. Учитывая всё, что я сейчас сказал, комиссия в любом случае была обязана выставить вам положительную оценку, и это знали все, включая профессора Персонса. И было бы очень неприятно натягивать вас на эту отметку. Но нам и не пришлось, вы сами заработали этот балл своим хорошим знанием алхимии. Вы остались в стенах университета, комиссия вышла достойно из затруднительной ситуации, соглашение с промышленниками в силе, все остались в выигрыше. Разве что Персонс не удовлетворил свою жажду крови, но прошу с пониманием отнестись к поведению профессора. Надеюсь, когда-нибудь это изменится. Он изменится.

– Спасибо, – пробормотал я.

– Не за что, молодой человек, не за что, – профессор сделал два шага, потом замер и повернулся ко мне, – скажите, а мы с вами где-то уже встречались? Почему-то ваше лицо мне очень знакомо.

– Нет, – помотал я головой. Профессор ещё пару секунд изучал меня, перевёл взгляд на мой костюм, пожал плечами и улыбнулся:

– Ну, может, обознался. Отдыхайте, молодой человек, вы словно выжатый лимон, так нельзя себя изматывать.

Романов развернулся и пошёл по коридору в сторону выхода на Полигон. Он ведь не узнал меня? Или узнал? Да нет, не должен был. Мне же было всего девять лет на той площадке с паразитом.