Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Наградной…

Филимонов показал выгравированную на стволе витиеватую, потускневшую от времени надпись.

Глава XIV

Даже старожилы управления не могли припомнить, чтобы в их стенах когда-либо звучал аккордеон. «Красный уголок», конечно, у них имелся, как и во всех советских учреждениях. Но там проводились мероприятия, связанные с текущей деятельностью: партийные и комсомольские собрания, награждения особо отличившихся сотрудников, политинформации. Все они проходили в строгом соответствии с текущим регламентом и под бурные аплодисменты присутствующих. Недавний же День Победы всем управлением встречали в торжественной обстановке в Доме культуры «Знамя труда». Вот, собственно, и все, что приходило на память старожилам.

Сегодня же случилось нечто необычное: из-за двери отдела по борьбе с бандитизмом доносился негромкий звук аккордеона, и приятный голос с душевной теплотой выводил:

Снова замерло все до рассвета, Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь, Только слышно – на улице где-то Одинокая бродит гармонь.

Всякое можно было ожидать из-за этой двери: и страшные угрозы бандитов, и нервные крики пойманных за руку спекулянтов, барыг и проституток, жалобный плач пострадавшего от рук преступника законопослушного гражданина. Но музыка…

Поэтому все, кому приходилось сейчас проходить мимо кабинета, невольно становились заинтересованными слушателями. Одни, очарованные песней, охотно замедляли торопливый шаг, другие останавливались на короткое время и шли дальше, а самые неравнодушные осторожно приоткрывали тяжелую дверь и, затаив дыхание, с любопытством заглядывали в помещение. Безмолвно смотрели на происходящее, потом тихо прикрывали дверь и со вздохом уходили, стараясь ступать как можно тише, чтобы под ногами случайно не скрипнули рассохшиеся старые полы.

Возвращаясь от начальства, Орлов и Копылов застали у дверей отдела двух молоденьких сотрудниц ОРУДа. Увидев оперов, девушки смущенно извинились и торопливо ушли, о чем-то вполголоса переговариваясь. Прежде чем скрыться из виду, девушки быстро оглянулись, сдавленно хихикнули и тотчас юркнули за угол.

– Веселый у вас народ, – с улыбкой заметил Копылов, – что девчата, что сами сотрудники. – И кивнул своей козлиной бородкой на закрытую дверь, за которой продолжал негромко играть аккордеон: – Такие таланты пропадают.

В последних словах Орлов увидел насмешку над своим отделом. Он недовольно дернул плохо выбритой щекой, скрывая раздражение, и буркнул:

– Ежели все время заниматься убийствами, можно и свихнуться. Иногда нужно и повеселиться.

– Да я ничего, – миролюбиво согласился Копылов, потом вдруг остановился и резко повернулся к Орлову. Выжидающе глядя сквозь толстые стекла очков своим проницательным взглядом, погруженный в свои мысли, он приглушенно спросил: – Для чего-то же этот Симпатяга находился там, где его застали Журавлев и Филимонов? Никогда не поверю, что бандит при деньгах вдруг ни с того ни с сего станет зарабатывать на улице игрой на аккордеоне. Хоть убей, ни в жизнь в эту чепуху не поверю!

– Это ты верно подметил, – ответил Орлов. – Должна быть для этого концерта веская причина… Должна. Вот нутром чувствую, что все это неспроста…

Разговор, который их обоих волновал до крайности, прервался. Они вошли в кабинет и увидели игравшего на аккордеоне Леонтия Семенова. Искоса взглянув на оторопевшего Копылова, Орлов не без ехидства заметил:

– Вот кто тут, оказывается, метит в художественную самодеятельность.

Сдержанно посмеиваясь, Копылов незамедлительно процитировал Клима:

– Иногда нужно и повеселиться, чтобы не свихнуться. – И уже от себя добавил: – В нашем деле самое главное – здоровье, чтобы без нареканий медицинской комиссии. Ладно, мужики, поразвлеклись и хватит, надо меру знать… Пора за дело браться. Семенов, да расстанешься ты, наконец, со своим инструментом или нет! – И, дождавшись, когда гармонист сложит меха, продолжил: – Мы только что с Климом говорили о том, что, по всему видно, неслучайно Симпатяга ошивался возле неработающего фонтана, выжимая своей музыкой слезу у прохожих. Не должен он был там находиться, не тот он человек, чтобы просто так, без повода, убивать свое время. Симыч вряд ли такую затею одобрил бы… Что-то за этим кроется. Какие есть на этот счет соображения?

– Первое, что приходит на ум, – отозвался деятельный Федоров и поскреб указательным пальцем переносицу, как бы не совсем уверенный в своей мысли, – Симпатяга стоял на шухере, чтобы, значит, не спалились его подельники, которые тем временем шуровали где-то поблизости. Или специально отвлекал, пока его кореша незаметно обчищали карманы.

– Не было там никаких карманников, – с ходу отмел эту версию Журавлев. – Я бы заметил. У меня на эту сволочь глаз теперь острый, особенно после знакомства с Павлином и Жокеем.

– Да и народ собирать вокруг себя, когда его подельники орудуют рядом, – глупость несусветная, – громко поддакнул Шишкин и хмурым взглядом оглядел присутствующих, желая убедиться, что все с ним согласны. – Тут что-то другое.

Он тяжело поднялся, большой и неуклюжий, прошелся по комнате под пристальными взглядами молчащих товарищей. В какой-то момент, когда под ногами Шишкина особенно громко скрипнула половица, а с языка Орлова уже готово было сорваться проклятье, Петр от внезапно осенившей его мысли звонко хлопнул себя по лбу.

– Сберкасса! – крикнул он и торжествующе обвел собравшихся ясным взглядом. – Сберкасса там, напротив места, где сидел Симпатяга. Они хотят совершить налет на сберкассу. Голову даю на отсечение.

– А что, – мигом вскинулся Орлов, – похоже на правду. Тогда это многое объясняет.

Копылов направился было к столу, но, не доходя до него несколько шагов, издали бросил свой потрепанный портфель, с которым никогда не расставался, едва не сбив настольную лампу под зеленым абажуром. Проворно обернувшись лицом к оперативникам, с чрезмерным вниманием наблюдавшим за его поведением, ни к кому конкретно не обращаясь, он негромко переспросил:

– Говорите, неподалеку сберкасса? Прямо напротив?

– Напротив, – утвердительно кивнул Орлов. – Рукой подать. Старое двухэтажное здание. Раньше там располагалась пекарня одного контрреволюционного деятеля, потом отделение Госстраха, потом Осовиахим, а теперь вот сберкасса. Зданьице само по себе невзрачное, но внутри много всяких закоулков и подвалов. Такие дела.

– Да-а, – протяжно отозвался Копылов, поправил сползшие на переносицу очки, задумчиво почмокал губами, затем хмуро сказал: – Выходит, Симпатяга находился там не зря. В том месте у него был наблюдательный пункт. А он притворялся гармонистом, да еще мелочишку на сигареты себе сшибал. Арти-и-ист…