Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Странно то, что никто его не ищет. Ни жена, ни директор. А если учесть обстоятельства, при которых он пропал, то и вовсе непонятно. Ведь могло произойти все что угодно, а вы – единственный свидетель. Так ведь, Андрей Степанович?

– Нет, я не свидетель, я просто на вахте стоял, – вахтера слова капитана несколько встревожили. – Ничего такого я не видел, так что свидетельствовать не о чем.

– Так ли это? – Деев понял план Урядова и подхватил эстафету. – Не видели или убеждаете самого себя, что не видели? Ох, Андрей Степанович, по тонкому льду ходите. Как бы вам соучастником не оказаться, когда все всплывет.

– Каким соучастником? – вконец растерялся вахтер. – Он же ничего не сделал, я тем более. Я только выпустил его, и все. Хотел сумку помочь вынести, но потом решил, что не мое это дело.

– Сумку? Су-у-умку… – протянул Урядов. – Понятно!

– Что? Что понятно?

Вахтер нервничал все сильнее, а Урядов и Деев продолжали нагнетать обстановку. Игнорируя вопрос вахтера, Урядов обратился к Дееву:

– Как думаешь, это то самое?

– Похоже на то. По крайней мере, все сходится к тому, – Деев почти шептал, делая вид, что боится, как бы не услышал вахтер. – Свидетель ведь про сумку говорил?

– Да, говорил. – Урядов отодвинулся от вахтера на пару шагов и потянул за собой Деева. – Надо бригаду вызывать и с вахтером что-то делать.

Услышав последние слова, вахтер подскочил к оперативникам.

– Послушайте, я не сделал ничего плохого. Не надо со мной ничего делать! – воскликнул он, поочередно заглядывая в глаза то Урядову, то Дееву. – Если так надо для следствия, я расскажу все, что знаю, отвечу на все вопросы.

– Как думаешь, Деев, дадим человеку шанс исправиться? – Урядов украдкой подмигнул Дееву.

– Ну не знаю. Если бы не сумка… – Деев в сомнении качал головой. – Он ведь его выпустил, сумку не проверил.

– Мы и не должны сумки проверять, – вклинился вахтер. – У нас ведь не режимное предприятие.

– Да еще и поднести хотел помочь, – продолжал Деев, не обращая внимания на реплики вахтера, – а это уже статья.

– Какая еще статья? Всю жизнь считалось добрым делом больному человеку помочь, а теперь за это в тюрьму сажают? – взвился вахтер. – Да что же это в мире творится?

– Больному помогать и сейчас занятие почетное, – заметил Деев.

– Ну вот! А он и был больной, – обрадовался вахтер. – Я ведь поэтому и хотел с сумкой помочь. Он вышел весь всклокоченный, в странной одежде, будто он ее в костюмерной взял, лицо злое, а руки в бинтах и в крови – жуткое зрелище, вот я и решил помочь. Только он не позволил. Гаркнул: «Не лезь не в свое дело!» Я и не стал лезть. От греха подальше.

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали? – спросил Урядов.

– Только директору, они ведь родня.

– Так сразу и пошли к директору? – не поверил Урядов.

– Не сразу, – чуть помедлив, признался вахтер. – Сначала я вообще никому не собирался об этом рассказывать. Не люблю сплетни разносить, а в большом коллективе такая новость сразу разошлась бы по всем углам.

– Но потом передумали? – догадался Урядов.

– Да, передумал. В четверг в обед я кое-что услышал и поэтому пошел к директору.

– Что именно вы услышали? – спросил Деев.

– Девчата из кадрового отдела судачили, а я услышал. Их кабинет как раз напротив комнаты отдыха, я перекусить туда пришел, дверь открытой оставил, а кадровичкам, похоже, без разницы было, услышит их кто-то или нет.

– Так что вы услышали, Андрей Степанович? – повторил вопрос Деев.

– Что Платон Евгеньевич исчез, – понизив голос, ответил вахтер.

– Платон Евгеньевич – это администратор? – уточнил Урядов.

– Да, это он, – подтвердил вахтер. – Фамилия Верховский.

– Андрей Степанович, попытайтесь передать разговор кадровичек дословно, – попросил Урядов. – Это может оказаться очень важно. Любое искаженное слово может привести к неверным выводам, так что постарайтесь не импровизировать.

– Да-да, я понимаю, – заверил вахтер и начал рассказ.

В тот день кадровый отдел работал в полном составе. Все пять сотрудниц находились на своих рабочих местах, а так как им нечасто выпадало пообщаться в таком широком кругу, работа отошла на задний план, уступив место разговорам и пересудам. Андрей Степанович застал тот момент, когда разговор кадровичек дошел до обсуждения актрисы Берты Сейбель и, конечно, смерти Марианны Полянской. Девушки усматривали в смерти Полянской некий знак высших сил, ведь она должна было выйти на сцену нового театра, чтобы сыграть роль своей мечты, но судьба распорядилась по-своему, и это казалось чем-то мистическим.

Девушки самозабвенно перемывали косточки двум актрисам, и было непонятно, сочувствуют ли они хоть одной из актрис. По их словам, Сейбель ходила с надутым видом с того самого момента, как главный режиссер объявил, что роль Бежар достанется актрисе со стороны. Услышав это, Сейбель сразу побежала к Верховскому, но тот заявил, что не станет вмешиваться. Он сказал, что распределение ролей – дело главного режиссера, а не администратора. Тогда Сейбель заявила, что доступ в ее гримерку Верховскому закрыт, намекая на их интимные встречи. Верховский принял условия, но выдержал только неделю, после чего пошел к главному режиссеру просить за свою пассию.

Главреж отказал, жестко и категорично. Заявил, что роль Бежар достанется Полянской, что бы ни произошло. Чтобы смягчить отказ, он предложил Сейбель любую роль из этого спектакля на выбор. Верховский сообщил Сейбель о результатах разговора с главрежем, но та и слышать ничего не желала. Теперь заполучить эту роль стало для нее принципиальным вопросом. Два месяца она пилила Верховского, подлизывалась к главному режиссеру, настраивала труппу против Полянской, но, опять же, по мнению девушек, лишь выставляла себя на посмешище.

Дальше девушки принялись обсуждать «до какого немыслимого унижения опустилась эта Сейбель». За три дня до гибели Полянской Сейбель пришла в театр не совсем трезвой. Она явилась в кабинет главного режиссера и потребовала отдать ей роль Бежар. На это главный режиссер выдал гневную тираду в духе «учись смирению» и «не по Сеньке шапка» и выпроводил актрису. Непонятно почему, но в происходящем Сейбель винила Верховского, и кто-то из девиц-кадровичек слышал, как она одну за другой бросала угрозы в адрес администратора. Она грозилась, что «разберется с лживым обманщиком», и желала ему всяческих бед.