Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Свернув газету «Правда», Васин поднялся с упругого дерматинового сиденья и двинул к выходу из почти пустого в разгар рабочего дня автобуса.

– Остановка «Монастырь»! – объявила кондукторша.

Лейтенант спрыгнул на прогретый июньским солнцем асфальт. Перед ним возвышались крепкие монастырские стены. Только теперь за ними были не купола церквей, а большие кирпичные мрачные здания. А еще присутствовали колючая проволока, башни с автоматчиками. Так и должно выглядеть СИЗО номер два УВД Светогорского облисполкома.

Тут Васину приходилось бывать не раз. Сюда после десяти суток пребывания в КПЗ района перемещали следственно-арестованных. И всегда ощущалась здесь какая-то сковывающая теснота.

Нет, само здание внутри вовсе не выглядело тесным. Оно походило на старинный замок, с просторными коридорами, перекрытыми в разных местах решетками. Но чувствовалась здесь безысходная теснота духа. Это место забирало душевные силы – даже у тех, кто находился здесь считаные часы по долгу службы. Трудно вообразить, что толкает людей на то, чтобы вновь и вновь оказываться здесь. В этой душной тесноте дум и стремлений. Или тараканам уютнее в щелях? Привычнее и комфортнее?

По Босоте не скажешь, что он рад пребыванию в пропахших карболкой монастырско-тюремных стенах. В просторную, с привинченными к полу столом и табуретками комнату для допросов привели уже не полного куража негодяя, а разом состарившегося, согбенного человека, привычно держащего руки за спиной.

– Следственно-арестованный Бородин доставлен, – отчеканил выводной в военной форме с погонами старшины. – Будет буянить – нажимайте на красную тревожную кнопку.

– Спасибо, – поблагодарил Васин и остался со следственно-арестованным с глазу на глаз.

Босота буравил глазами бетонный пол.

– Неважно выглядишь, – не протягивая руки, оценил его состояние лейтенант.

Босота поднял глаза и уставился на Васина. Его взгляд был какой-то маниакально-злой и ненавидящий.

– Из-за тебя все! – сбивчиво пробормотал он. – Из-за того, что ты… Ты мне всю жизнь под откос пустил!

– Всерьез думаешь, что Инна с тобой была бы, не появись я, эдакий разлучник? – хмыкнул Васин.

– А куда бы она делась! – щербато осклабился Босота. Васину неожиданно захотелось еще чуток убавить ему количество зубов.

– Знаешь, в чем твоя беда, Босота?

– Ну, в чем? Объясни дураку!

– В том, что ты не человек.

– Чего? – выпятил челюсть Босота.

– Люди знают, что вокруг них тоже люди и их надо уважать. А у таких, как ты, есть только их блажь и желание. Да и желания у вас нечеловеческие – захапать побольше, злобу излить, боль причинить. И себя приподнять за счет других.

– Не человек, да? – яростно прошипел арестованный. – А кто тогда?

– Ты – Босота.

Лейтенанту в этот момент подумалось, что лично у него всегда в центре его мира были семья, коллектив, общество, страна. Все родные, все свои, за них он готов был отдать жизнь. А у Босоты всегда было только его убогое перегретое Я, Я и опять Я.

– Эх, жалко, я тебя не пришил, – покачал головой Босота.

– Следующая попытка лет через пятнадцать, не раньше, – недобро улыбнулся Васин и потянулся к кнопке вызова выводного. Обругал себя мысленно за то, что решил прийти на зов этого дурака и беседовать с ним. – И то, если рука еще перо держать сможет.

– Подожди! – Босота неожиданно посмотрел на Васина с такой болью, что у того мороз по коже пробежал. – Заладил – человек, не человек. Вот если ты человек, то помоги мне! Ну, помоги. Если что-то человеческое в тебе есть!

– С чего это? – искренне изумился Васин.

– Статья особо тяжкая! Полосатый режим! За пятнадцать годков я там дуба дам, без шансов. Ну, не вынесу. Все нутро и так болит. Не смогу! С гарантией сдохну!

– Ты прямо пессимист.

– Я точно знаю!

– Ответишь по всей строгости, Босота. А если подохнешь на Колыме, так тому и быть. Горевать не буду.

Глаза Босоты налились кровью. Васину показалось, что арестованный сейчас бросится на него.

И Босота действительно бросился. Но не на Васина, а на колени.

– Прости. Понесло меня! Псих я! Но больше никогда! Никогда! Прости! Не хочу на полную катушку! Сдохну! Спаси, Самбист! Спаси!

Васин оторопело смотрел на арестованного. Настолько был невероятен переход от агрессии до жалкого самоунижения. Только что пришить обещал – и вот уже на коленях ползает, умоляет.

– Совсем ополоумел! – лейтенант вздернул его на ноги и толкнул на табурет. – Здесь тебе не церковь, чтобы лбом о пол биться!

Босота согнулся и шмыгнул носом. А на Васина накатила и на миг накрыла с головой жалость к нему. Вообще, жалость – это такой рудимент для оперативника угрозыска, который порой очень сильно мешает и портит нервы. Васин в самые неподходящие моменты начинал жалеть всякий сброд. Хотелось посочувствовать и даже помочь. Он приноровился гнать это чувство от себя, потому что эти просящие пощады и пускающие слюни негодяи сами сроду никого не жалели. И по справедливости того же Босоту давно надо было сгнобить в тюрьме или поставить к стенке. Так что Васин взял себя в руки, взглянул на ситуацию критически. Вспомнил, как едва увернулся от смертельного удара ножом. Представил, что, если бы тот удар был удачным, Ксюшка осталась бы без отца. И тут же вся жалость растворилась без остатка.

Оперативник нажал кнопку вызова. На пороге возник выводной.

– Встать! Руки за спину! – гаркнул старшина на обхватившего зябко плечи Босоту.

– Подожди! – крикнул тот. – Самбист! Ты же с налетом на попа вошкаешься! И все без толку! Так я тебе все скажу!

Васин удивленно посмотрел на Босоту. Потом кивнул выводному:

– Подождите еще минутку.

Когда выводной вышел, оперативник спросил:

– А ты откуда знаешь, чем я занимаюсь?

– Со мной цыганенок сидит. Ты его таскал по этому делу.

– А, Макаенок, – кивнул Васин. – И что ты мне конкретно про него сказать хочешь?

– Наколку дам. А ты про покушение на твою никчемную ментовскую жизнь забудешь.

– Как это у тебя просто получается, – заворчал Васин.

– Сто лет тебе искать этих гастролеров, Самбист. А я тебе направление покажу верное. Как Ленин пролетариату.

Васин думал недолго.

– Хорошо. Постараюсь перевести твою статью на хулиганство. Если, конечно, реально поможешь. На всякой туфте не проедешь, Босота.

– Бакланка – годится. Все ж не покушение на мокруху, – румянец вернулся на щеки арестованного, взгляд его немного прояснился. – Тогда слушай сюда.

Со слов Босоты ситуация прорисовывалась следующая. С Бойко Макаенком – молоденьким цыганом, арестованным за карманные кражи в троллейбусах, Босота познакомился, заехав козырным королем в камеру СИЗО.

Мальчонка все время хорохорился, набивая себе цену, но впечатления не производил. А Босота, привычно озлобленный, постоянно шпынял слабого, смеялся над ним и в результате затюкал основательно. Не уставая напоминать: