Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Мы его установили, – честно ответил лейтенант. – Но пока что не поймали. Это дело времени.

Про подозрения в адрес студентки Шумов говорить не стал. На его ответ Селиванова лишь грустно усмехнулась и провела его в комнату. Похоже, судьба бывшего супруга ее не очень-то и интересовала. Оперативник по привычке огляделся. Бывшая жена жила куда скромнее, чем Игорь Владимирович. Скудная обстановка, никаких предметов роскоши или безделушек. Какой-то минимализм, невольно оценил оперативник. Где-то он был прав: жилище можно было назвать практически спартанским – и не сильно покривить душой.

– Чаю не хотите? – предложила Вера Дмитриевна.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Женя.

В комнате из-за задернутых занавесок царил полумрак. И даже ощущалась прохлада, несмотря на то что за окном стояла августовская жара. Лейтенант присел в старое продавленное кресло, накрытое пледом, а хозяйка квартиры опустилась на диван.

– Вера Дмитриевна, – лейтенант сделал небольшую паузу, – я приехал, чтобы поговорить о вашей дочери Алле.

– Натворила что-то? – спросила Селиванова, и на ее лице снова появилось грустное выражение.

– Возможно, – снова ушел от прямого ответа Шумов. – Мы сейчас просто проверяем кое-какую информацию. Вы не могли бы рассказать про Аллу? Какая она, какие у нее отношения с окружающими. Расскажите мне все, что сочтете нужным.

Женщина немного помолчала.

– А вы с Аллой не общались?

– Общался. Когда убили ее отца.

– И неужели не заметили?

– Не заметил что? – не понял Женя.

– Что она собой представляет.

Лейтенант пожал плечами. И снова момент, когда эмоции и впечатления стоило оставить при себе.

– Обычная девушка. Студентка.

– Это на первый взгляд.

– Вы поэтому спросили, не натворила ли она чего?

Хозяйка кивнула.

– Понимаете, пока мы с Игорем не развелись, все было нормально. Алла росла как и все дети. Где-то была непослушной, где-то идеальным ребенком. Ну а когда мы разошлись и нам с дочерью пришлось переехать сюда, в Ковылин, Аллу как будто подменили. Я сначала списывала это на начинающийся подростковый возраст – в эти годы мы все не подарки для своих родителей, согласитесь. – На лице Веры Дмитриевны мелькнуло что-то похожее на улыбку. – Но с Аллой я тогда намучилась. Она и грубила, и дерзила, и обвиняла меня в том, что я отца не удержала. Когда ей было пятнадцать, я заметила, что она курит. Бывало, что приходила и выпившая. Нечасто, но случалось. Потом она еще связалась с плохой компанией. С шантрапой местной. А там же и ребята такие были… – Она сделала паузу, пытаясь подобрать нужное слово.

– Связанные с криминальной средой, – подсказал оперативник.

– Да-да. Дочь просто каким-то чудом умудрилась не попасть в детскую комнату милиции. Хотя в местное отделение один раз попала, но ее простили на первый раз. Списали на то, что по глупости и неопытности проступок совершила. Да и Алла перед ними тогда целый спектакль разыграла: мол, бедная-несчастная, ничего не знала, обманом втянули и тому подобное.

– И так продолжалось, пока она не окончила школу?

– Вы знаете, после того случая она на какое-то время успокоилась, а потом пошло по новой. Я не могла с ней сладить. Даже к Игорю поехала тогда, просила его помочь.

– А он не помог, – предположил Шумов.

Селиванова покачала головой:

– Он сказал, что и так алименты на дочь платит, а со всем остальным разбираться не будет. Но когда Алла училась в десятом классе, отец неожиданно приехал к ней. Я с ним не виделась, но дочь мне тогда все рассказала. Говорила, что Игорь поможет ей поступить в институт и обустроиться на первых порах. И знаете, не обманул. Алла поступила в институт химпрома, получила место в общежитии. Вроде бы даже стала учиться нормально. Правда, ко мне приезжала редко. Но я ее за это не осуждаю. Она же не старуха, чтобы дома сидеть. У нее там друзья, своя жизнь. Да и я не собиралась привязывать ее к своей юбке.

– Вы думали, что дочка перебесится и все наладится.

– Да, я именно так и думала. Алла тогда даже как-то повеселела, поспокойнее стала. В общем, я уж обрадовалась, что она начала меняться в лучшую сторону. Но в последнее время… – женщина вздохнула, – это было еще до смерти Игоря… Так вот, я заметила, что Алла как будто опять стала как раньше – дерзкой, грубой. Я уж подумала, что опять какую-то компанию себе нашла.

– А вы ее не спрашивали?

– Нет. Да даже если бы и спросила, вряд ли бы она мне рассказала. Все, что касалось ее знакомых и друзей, – это меня не касалось. Дочь мне сама так сказала. Мол, это ее знакомые и друзья, а не мои, и мне о них знать необязательно, – Вера Дмитриевна горько усмехнулась.

Женя невольно покачал головой. Да уж, картина отношений дочери и матери складывалась не самым лучшим образом. С одной стороны, оперативник многое узнал об Алле Селивановой, но с другой – это никак не освещало ее недавнюю жизнь. Лейтенант всю жизнь прожил в убеждении, что для любого человека нет никого ближе и роднее матери. По крайней мере, со своей мамой у Шумова всегда были прекрасные и доверительные отношения. Даже в период подросткового бунтарства. Но здесь – и это было явно видно – совершенно иной случай.

– Я одно время даже себя винила, – будто с трудом произнесла Вера Дмитриевна. – Я вам говорила в прошлый раз, что из-за болезни могу выполнять только самую легкую работу. А за нее платят мало. Я не могла позволить себе купить дочери какие-то хорошие, красивые вещи или сделать приличный подарок. Да вы и сами видите, я живу очень скромно. Даже алиментов, которые платил Игорь, едва хватало. Алла злилась из-за этого. Она смотрела на некоторых одноклассниц – а у них в классе были девочки из обеспеченных семей – и сильно завидовала им. Над ней ведь некоторые насмехались. Правда, недолго. Одной из таких насмешниц она лицо разбила. Я уж думала тогда, что не миновать нам неприятностей, но повезло. Родственник у той девочки оказался человеком справедливым. Не стал ни жаловаться, ни сообщать. И родителей ее тоже уговорил помалкивать.

– Но ведь вы не виноваты в том, что с вами случилось, – мягко заметил Женя.

– Знаю. И Алла это знала. Но она же подростком была, по сути, еще ребенком. Что-то не понимала, а что-то не хотела понимать. Ей было проще убедить саму себя в том, что я во всем этом виновата, чем принять ситуацию.

Снова наступила пауза. Лейтенант обдумывал услышанное от собеседницы. И снова это двоякое чувство жалости и неприязни к ее дочери. Да, с одной стороны, жизнь у нее была далеко не сахарной. Но, с другой стороны, опять же отношение к матери. Ведь наверняка Селиванова объяснила девушке, почему у них все так, а не иначе. Но, видимо, та не захотела ни слышать, ни слушать мать.

– Еще знаете, – нарушила молчание Селиванова, – мне показалось, что Алла поссорилась с отцом.

– Показалось? – переспросил Женя.

– Я не знаю. Но в разговоре, когда я упомянула Игоря, дочка грубо высказалась относительно его. Что-то вроде… – хозяйка наморщила лоб, пытаясь припомнить, – жлоб и старый козел. Да, что-то вроде этого.

Ну и семейка, чуть было не сорвалось с языка у оперативника, но он вовремя смолчал. В конце концов, это их отношения. Наверное, им действительно просто не повезло с дочерью.