Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Так они пробежали метров десять, и вдруг впереди грохнул выстрел. Быков словно споткнулся на бегу и рухнул на землю. Значит, преступник был вооружен! Сержанту, конечно, надо было оказать помощь, но сейчас для Егорова главным было поймать убийцу. И он побежал дальше по проходу. На бегу он достал свой «макаров» и выстрелил вперед в темноту. Он услышал сдавленный крик. Какое-то шестое чувство приказало ему пригнуться. Капитан пригнулся, и тут же впереди еще раз прогремел выстрел, и над головой Егорова просвистела пуля.

Погоня продолжалась. Ход повернул, пошел вверх… Егоров услышал, как впереди что-то стукнуло, и увидел в нескольких метрах впереди квадрат звездного неба. «Вот сейчас, когда я буду вылезать, он обязательно будет стрелять!» – мелькнула в голове мысль. Не вылезая наружу, Егоров выставил наверх руку с пистолетом и сделал три выстрела в разные стороны. А потом рванулся вперед, выскочил из подземного хода и перекатился по земле. И снова невдалеке вспыхнуло пламя, прозвучал выстрел, и пуля пролетела над головой капитана.

Впрочем, этот выстрел врага помог Егорову – теперь он знал, где находится Сиротинин. И он кинулся в ту сторону. Впереди затрещали кусты – преступник убегал. Капитан бежал следом.

Здесь рос молодой лес с густым подлеском, так что разбежаться было негде – приходилось не бежать, а скорее продираться через чащобу. Но вот лес поредел, бежать стало легче, и Егоров начал настигать беглеца. Как все невысокие люди плотного сложения, тот бегал не слишком быстро. Егоров хорошо видел фигуру «массажиста», которая мелькала впереди среди стволов. Он в любой момент мог подстрелить его, но пока не собирался этого делать. Он крикнул:

– Сиротинин, стой! Все равно не скроешься! Стой, а то буду стрелять!

И он действительно выстрелил – но значительно выше головы беглеца. Однако этот выстрел имел результат: беглец резко дернулся в сторону, споткнулся о корень и упал. Егоров в три прыжка настиг его и ударил ногой по руке, державшей обрез. Да, вот из чего отстреливался беглец – у него был обрез из охотничьего ружья.

Тут подоспели остальные, и всякое сопротивление беглеца было подавлено. Через минуту на его руках защелкнулись наручники. Беглеца подняли и поставили на ноги.

– Гражданин Сиротинин, вы арестованы по подозрению в совершении нескольких убийств, – сказал ему Егоров. – Это вам понятно?

– Все мне понятно, – глухо произнес задержанный и взглянул на своего врага. Еще никогда Егорову не доводилось видеть во взгляде человека такой ненависти.

– Ведите его к машине, – приказал Егоров оперативникам. – И скажите мне, что с Быковым?

– С ним вообще-то неважно, – ответил Храпченко. – Он ранен в грудь, потерял много крови и находится без сознания.

– Тогда кладите его в одну из наших машин и скорее везите во Фрязино, в больницу, – распорядился Егоров. – Давай, Сергей, ты с ним поедешь. Давай, не жди нас! Надо, чтобы он как можно скорее оказался на операционном столе!

Храпченко ушел, а Егоров обратился к сержантам.

– Ты, Василий, и ты, – он обратился к еще одному сержанту, чье имя так и не узнал, – сажайте этого гада в другую машину. Следите за ним – он опять попробует что-нибудь придумать, чтобы убежать. А я с еще одним товарищем проведу обыск в сторожке и осмотрю его машину.

Осмотр сторожки и новой машины Сиротинина продолжался больше часа и дал богатые результаты – богатые в прямом смысле слова. В чемоданах, стоявших вдоль стен сторожки, а также в багажнике машины оперативники нашли коробки с украшениями из коллекции певицы Леонидовой, несколько редких книг из собрания Бориса Соколова и редкие монеты, принадлежавшие дирижеру Воскресенскому. Также здесь были кластеры с марками – как видно, добыча с прежних ограблений, о которых милиция еще не знала. Два чемодана были набиты деньгами – советскими рублями, а также французскими франками и американскими долларами. Целый час ушел у Егорова на то, чтобы составить подробную опись найденных сокровищ.

Только под утро эта работа была закончена. Егоров сел в машину, на которой везли арестованного, а еще один оперативник погрузил найденные ценности в «Волгу», стоявшую возле сторожки, и сел за ее руль. Было уже девять часов утра, когда эти две машины подъехали к воротам хорошо им знакомого здания на Петровке, 38.

Глава 27

Следующие три дня шли непрерывные допросы задержанных – Сиротинина, Лещинского и его партнерши по выступлениям Веры Найденовой. Правда, допросы тренера, а по совместительству главаря преступной группы мало что дали: Игорь Сиротинин упрямо играл в молчанку. Хотя ему предъявляли неопровержимые доказательства его преступлений, он продолжал утверждать, что знать не знает ни о каких убийствах и грабежах, нигде не был, ни одну из жертв не видел, и все, что утверждают следователи, – ложь и напраслина. Поначалу такой же позиции придерживалась и юная фигуристка Вера.

– Я ничего не знала, – твердила она. – Какие украшения, какие монеты? Ничего не знала, не видела. И по телефону я не звонила, никого не просила о помощи.

Дело осложнялось тем обстоятельством, что Сиротинин всегда старательно уничтожал отпечатки пальцев, вообще старался не оставить ни малейшего следа своего пребывания в квартирах своих жертв. В результате прямых доказательств его участия в преступлениях было очень мало. То же самое относилось и к Найденовой.

Таким образом, следствие столкнулось бы с серьезными трудностями в построении убедительной базы доказательств совершенных преступлений, если бы не признания фигуриста Романа Лещинского. Убедившись, что Егоров и Храпченко ведут с ним честную игру, фигурист с первого же допроса начал подробно рассказывать, как созревал общий замысел всех убийств, как осуществлялось каждое из них.

Как оказалось, замысел этот возник у Игоря Сиротинина давно, лет десять назад. Но до поры до времени это был только замысел, и ничего больше. Массажист Сиротинин, видя успехи сына в фигурном катании, решил перейти на тренерскую работу и сделать из сына суперзвезду. Но этим его мечты не ограничивались.

– Впервые он мне все рассказал, когда мне исполнилось восемнадцать, – признался Лещинский. – Сказал, что мечтать о карьере успешного фигуриста здесь, в нашей стране – это, конечно, неплохо, но очень мало. Спортивная карьера короткая, уже к тридцати годам я выйду в тираж. И что потом? Стать каким-нибудь спортивным деятелем, сидеть в кабинете? Вместо этого он предложил мне другой план…

Этот план отец открывал сыну не сразу, а по частям. Сиротинину было важно полностью подчинить волю Романа себе, вдохновить его перспективой богатой жизни на Западе. Надо было, чтобы у юного фигуриста не осталось никаких сомнений в том, что надо делать; надо было, чтобы он не остановился ни перед чем, даже перед убийством.

Так постепенно отец раскрыл перед сыном весь свой замысел, состоявший в том, чтобы находить в Москве состоятельных людей, которые собирали бы ценные вещи, которые имели бы спрос за рубежом.