Билли-талисман

— Да, это бы дополнило образ, — согласился Брайс.

Пока все семеро шли по запруженному тротуару Западного Бродвея, Кэйт дивилась, насколько безболезненно Эллиот и Брайс присоединились к ее бруклинским подругам. Она боялась этого годами и никогда не знакомила Бину и других с Ритой, ее подругой по работе в школе, или Мэгги, хореографом, которую она встретила в танцевальном классе. Во всяком случае, Кэйт не могла себе представить подобного альянса, да еще чтобы все проходило столь гладко, и предположила, что объяснить это можно тем, что Брайс и Эллиот были очень наблюдательны, когда ввязывались во что-либо.

Хотя все остальные казались довольными собой и друг другом, сама Кэйт чувствовала себя весьма некомфортно. Она последовательно и долго работала над тем, чтобы изменить свой стиль, внешний вид, лексику… почти все. Она думала, что добилась успеха, работая над созданием индивидуальности, своей собственной, что было для нее так важно. Теперь же, наблюдая за мгновенным преображением Бины, она раздумывала, насколько оно органично, если происходило под давлением других. В конце концов, Кэйт прошла этот путь, частично опираясь на то, что ей подсказывали другие — пусть даже это были журнальные статьи или иностранцы, за которых она наблюдала в Манхэттэне.

Пока Эллиот пытался вновь поймать такси, пришла очередь Брайса проявить инициативу.

— Дайте мне полчаса на посещение «Мэйк-ап форевера», и я заставлю ее выглядеть как королева, — обещал он.

Выражение ужаса появилось на лице Бины.

— Я не буду менять макияж, — запротестовала она, когда такси выстроились в ряд.

— У тебя для начала должен бытьмакияж, чтобы его изменять, — подколола Банни. Она полезла в сумочку и достала губную помаду. — Попробуй это.

— Ах, оставьте ее! — взмолилась Кэйт. Она пыталась представить, как вся эта критика и перемены могли повлиять на самоуважение Бины. Но та взяла помаду и попробовала ее. Это было ужасно — похоже на миссис Горовиц на похоронах.

— Не думаю, что красный цвет идет ей, — возразила Кэйт и вдруг поняла, что внесла свою лепту в общую дискуссию.

— Тут я с тобой согласен, — откликнулся Брайс с переднего сиденья. Он протянул Бине салфетку. — Скорее я бы предложил завораживающий сомо.

К моменту, когда они уже готовились к возвращению домой, Бина потратила больше денег со своих кредиток, чем обычно тратила за три месяца. Кэйт чувствовала себя обессиленной, но была счастлива оттого, что Бина наконец-то казалась довольной собой. Это был первый день, когда она уделила себе самой больше внимания, чем Джеку, с тех пор как он уехал. Эллиот помог Бев вскарабкаться на крыльцо дома Кэйт.

— Показ мод! — потребовал Брайс, как только они оказались внутри. Барби, Банни и Бев хором присоединились, да и Кэйт тоже, хотя и неохотно. Когда все они забились в ее гостиную, там стало не просто тесно, тут уж впору вспомнить о клаустрофобии. Это был этакий коктейль из культур и сексуальных ориентации, объединенных в маленьком пространстве, которое, в каком-то смысле, было для нее священным. Но Кэйт, похоже, была единственной, кого это смущало. Бев задрала ноги, обхватила руками живот, Барби села в кресло-качалку, Банни стояла напротив камина, часто посматривая на свой медовый загар в зеркало над каминной доской, Брайс копошился в сумках, а Эллиот молча сидел, откинувшись на диване и улыбаясь сам себе.

Бина отнесла пакеты с покупками в спальню Кэйт, и через несколько минут возвратилась совершенно преображенной. Все сидели тихо. Кэйт была в шоке. За один-единственный день Бина изменилась буквально с головы до пят, и Кэйт едва могла узнать ее. Она думала о Билли Нолане и его взгляде, адресованном ей там, на террасе. Мог ли мужчина, оценивший ее стиль и внешность, желать женщину, разодетую подобно Бине?

— Да! Ты классно выглядишь! — воскликнула Бев, прервав молчание.

Затем Эллиот издал ликующий волчий вой, а Барби, Брайс и Банни принялись аплодировать. Кэйт присоединилась к ним.

— Прекрасно, теперь все, что нам осталось — это выйти на Билли и подать ему тебя на тарелочке, — сказал Эллиот.

— Каким образом? — спросила Бина, словно для нее было естественно изображать дичь на тарелке.

— Мы пойдем туда, где он работает, — отвечал Эллиот, — в бар «Барбер» в Вильямсбурге. Там мы…

— Он что, там работает? — прервала его Кэйт. Эллиот не обратил на нее внимания и сообщил время, место рандеву, захват источников водоснабжения и все остальное, будто он был «Айрон Дьюк», планирующий наступление.

— Теперь — не потому, что ты сама не можешь этого сделать, — но все же позволь мне прийти и подправить твою прическу и макияж в следующий уикенд, — попросил Брайс. — И я смогу тебя удивить.

— Мне придется удивиться после, — заметила Бев. — Мне пора домой к моему Джонни.

— Конечно, Бев, — сказала Барби. — Банни, ты с нами?

— Разумеется, — ответила Банни.

Кэйт смотрела на нее и размышляла, неужели Банни получила удовольствие от своего медового месяца, особенно после… после Билли. Потом она задумалась, понравился бы ей самой «медовый месяц» с Майклом или нет. Они провели вместе уикенд на побережье Джерси, и это было замечательно. Но две недели…

Кэйт вернулась мыслями к вечеринке, которая подходила к концу.

— Увидимся, — сказала Барби. — О, Бина, я так рада за тебя. Хорошая одежда открывает все двери.

Кэйт старалась не расхохотаться. И как только мама Барби могла знать заранее, какоеимя станет самым подходящим для ее дочери?

Последовали поцелуи и объятия, после чего три женщины исчезли за дверью.

Бина ушла с Брайсом и Эллиотом, которые решили проводить ее до метро. Наконец-то Кэйт осталась одна. Она представляла, что скажут мистер и миссис Горовиц, увидев Бину в дверях дома. У миссис Горовиц слабое сердце; может быть, стоит предварительно позвонить ей.

И только уже в постели, на кромке сна, Кэйт снова представила, как она бы могла выглядеть после такого преображения. Она закрыла глаза и заснула — Кэйт плохо спала в эту ночь.

Глава XX

Кэйт сидела в своем кабинете напротив двух мальчиков-близнецов, одетых в одинаковые зеленые вельветовые штаны и белые футболки с одинаковой картинкой на груди. У каждого на футболке был ярлык — на одном написано «Джеймс», на другом — «Джозеф». Кэйт намеренно села на свой письменный стол, чтобы возвышаться над двумя маленькими третьеклассниками. Все трое разговаривали уже некоторое время, и Кэйт думала, что выяснила положение вещей.

— Теперь я отправлю вас обратно в класс, где каждый из вас и числится: тебя, Джеймс, к миссис Гупта, — сказала она, указывая на одного из мальчиков, того, что сидел с ярлыком «Джозеф» на футболке. — А ты, Джозеф, пойдешь к миссис Джонсон, — строго сказала она другому мальчику.

Близнецы Рэйли были хорошими мальчиками, с хорошим поведением и смышленые. Но они, с согласия родителей, в этом году были рассажены по разным классам, а после разделения взяли дурную привычку обманывать не только одноклассников, но и учителей и даже самого мистера Мак-Кея, меняясь друг с другом. Они менялись по своему усмотрению, но, когда Кэйт сказала родителям, что третьеклассникам было бы легче, если бы их одевали по-разному, а не в одинаковую одежду, те заявили, что это решать самим мальчикам. А дети, в свою очередь, хотели по-прежнему одеваться одинаково.