Биография нечисти 2

– Армейская электростанция, - пояснил Гаечник.
– Машина безотказная если правильно её обслуживать.

– Сможешь эту рухлядь завести?
– спросил Досев.
– Наверное лет сорок простояла без работы? А?!

– Почему сорок?!
– удивился сектант.
– Не так давно кто-то генератор уже запускал.

– Не понял!
– удивился Макс.
– Что значит недавно?

– Может полгода, может год назад! Свеча новая! И карбюратор кто-то перебрал!
– Гаечник хлопнул по боковине генератора и посмотрел на Макса.
– Пыли на корпусе тоже нет. При работе возникают сильные вибрации, вот всю и стряхнуло!

Воробьёв и Досев переглянулись. Для наёмника данное обстоятельство было лишь проделкой конкурентов и не представляло никакой проблемы, а вот Максу стало дурно. Кто эти таинственные люди, которые опередили две экспедиции и не побоялись спуститься в шахту? Чьи умелые руки поработали над карбюратором и другим фаршем АБ-8? Куда они ушли и почему после них не осталось никаких следов кроме отремонтированного движка? И самое главное открывали они ворота или отложили эту опасную затею на потом?

От мысли, что кто-то другой первым переступил через порог портала защемило сердце. Наверное именно так давало о себе знать ущемлённое самолюбие. Зависть к конкурентам, разочарование от несостоявшегося триумфа, рухнувшие надежды на первенство — таким была смесь эмоций и ощущений, которые пробудились в душе Журналиста. Ему с трудом удалось отогнать паскудные мысли и взять себя в руки.

– Ну раз так, запускай эту рухлядь!
– приказал Досев.
– А мы тебе поможем, чем сможем.

Гаечник заглянул в топливный бак и покачал головой.

– Бензина на донышке! Через минуту сожрёт и заглохнет!

– Если посмотреть в бочках?
– спросил Макс.

– Не пойдёт, в старых бочках всё на фракции уже разложилось, - покачал головой Гаечник.
– Срок годности истёк!

– Ладно-ладно! У нас свой НЗ!
– отозвался Досев. Он сорвал с плеча рюкзак и вынул из кармана литровую флягу.
– Развести костёр в сыром лесу, подпалить чьё-то логово. У каждого моего бойца в снаряжении такой запас.

Досев бросил флягу Гаечнику и побежал к паровозу. Через три минуты вернулся с шестью литрами.

– Должно хватить!
– сказал он.
– А там поглядим!

5

По лицу Гаечника градом катился пот. Он тяжело дышал, жадно глотал воздух, но продолжал упорно дёргать за трос запуска. Так продолжалось минут пять. И каким же радостным было мгновение, когда из выхлопной трубы выплеснулось вонючее облако дыма. Движок робко чихнул и тут же заглох.

– Ну давай, падла!
– яростно дёргая трос, крикнул сектант.
– Ты у меня сволочь всё равно раскрутишься!

– Ничего себе! А этот зеленорожий, оказывается наш человек!
– ухмыльнулся Досев.
– Видать остаточная память пробивается! Как думаешь?

– Надо идти к воротам!
– ответил Воробьёв.
– Думаю, на долго топлива не хватит. Попытка будет только одна!

Он хлопнул сумеречника по плечу и выскочил из отсека. По-прежнему с флангов доносились звуки выстрелов. Парни начали экономить и по-видимому перестали палить без разбора.

Макс подошёл к пульту, дотронулся до потрескавшихся от времени кнопок. Через минуту, набирая обороты, затарахтел генератор. Потянуло выхлопами, какофонию огнестрельных выстрелов разбавил монотонный рокот многосильного движка. Под потолком начала пульсировать красным цветом закрытая сетчатым колпаком лампа.

Цифры кода в голове сияли огнём. Они стояли перед глазами, и были словно оттиснуты на коре головного мозга. Забыть их было невозможно даже если бы он сам этого захотел.

«Что люди искали в этих шахтах, а найдя попытались снова спрятать? Что спустя годы нашли учёные? Какие эксперименты ставили? Какие сделали открытия? Зачем вбухали столько ресурсов в создание секретного метро? Что они посчитали опасным для мира и запечатали непробиваемыми дверями?

– подумал Макс.
– Вопросы, вопросы, вопросы! А будет ли на них ответ?».

Он медленно набрал последовательность знаков. Попятился, отступив на пару метров. За спиной послышались шаги Досева и Гаечника. Внимательно поглядывая на гигантские створки, они в ожидании остановились рядом. Через несколько секунд тревожно завыл спрятанный в стенной нише ревун. И тут же, перемалывая многолетнее крошево из ржавчины и песка, начали скрежетать гигантские шестерни приводов. Ворота вздрогнули, заскрипели и медленно начали расходится по сторонам.

Из таинственной полости вырвался мощный поток воздуха, появился железистый запах и стали ощущаться мерные едва уловимые вибрации. Чем больше становился промежуток между створками, тем явственнее было заметно, что темная пустота подсвечена призрачной зеленью.

Макс улыбнулся, посмотрел на своих спутников и шагнул к воротам.

Эпилог

Три недели спустя.

Большая земля

Городская суета. Ухоженные высотки. Запруженные автомобилями дороги. Всюду люди. Много людей, движущихся в разных направлениях по своим делам. Улыбчивые, скучающие, серьёзные, раздражённые, радостные, болтливые, угрюмые... Кто-то работает, кто-то праздно прожигает время. Макс специально сел в трамвай, чтобы насладится плавным неторопливым движением вагона. Но идиллическое состояние продлилось не долго, — вспомнился паровоз сумерчников, и по спине побежали мурашки, — слишком явные ассоциации этой железной дороги, с зелёной дорогой в потусторонний мир Шаки.

Прошло несколько недель, чтобы вернулся естественный взгляд на реальность. Ох как нелегко было смотреть на этот спокойный и безопасный мир «большой земли». Искажённое восприятие социума, порою приводило к глупым ситуациям, когда резкое движение соседа по автобусу заставляло шарахаться в сторону и группироваться. На него смотрели как на отшельника, который вышел из какой-то дремучей глухомани.

«И всё же человеческая психика пластична, - подумал Воробьёв.
– Моя, очевидно, тоже не исключение. Посмотреть-то было на что, и я конечно же нагляделся по самое горло. Впечатлений на целую жизнь хватит. Но чтобы не перегреться мозг рано или поздно поставит барьер».

Щелчок, ещё щелчок.

Макс прищурил глаза и аккуратно помассировал левый висок. С самого утра он ощущал пульсирующую боль в голове, которая то усиливалась, то отступала, то проходила вовсе, то наваливалась с новой силой. А тут ещё эти щелчки. Словно какая-то невидимая рука непрерывно переключала тумблер в попытке окончательно сломать неисправный механизм. Может всему виной жара? Дни стояли не типичные, сухие и до одури знойные. И это в середине-то октября.

Макс посмотрел на лечащего врача, попытался сосредоточиться на его словах. Странно, но из головы начисто вылетела его фамилия. Воробьёв не помнил даже его имени.

Макс пошарил глазами, заметил стоявшую на столе табличку:

«Врач-онколог Л. И. Старков», - мысленно прочитал он.
– Послушай Старков зачем мне знать, что ты подарил своей жене на праздник. Наверное для кого-то данная информация и была бы интересна, но только не для меня — я терпеть не могу всю эту бытовую мишуру. Слишком банально, слишком скучно, слишком приторно».

– Радуйся жизни, парень!
– вдруг сказал доктор.
– Твой недуг отступил!

Старков выдержал паузу и протянул свежее заключение.