Бисова меленка

– Да что за черт!
– комиссар резко разогнулся и, бранясь, в два шага подлетел к выходу.

Когда Коренюк уже протянул руку к скобе, дверь мощным рывком распахнулась, припечатав его посреди лба с такой силой, что комиссара отбросило к боковой стене. Въехав затылком в камень, он упал и затих, а шальная створка, замерев на секунду, словно раздумывая, вновь с силой захлопнулась.

На этот раз Сергей поймал себя на том, что он не только во все глаза завороженно смотрит на дверь, но еще и открыл от удивления рот. Обернувшись к краскому, он увидел, как тот неверными дрожащими пальцами рвет из кобуры наган, но никак не может справиться с застежкой. Даже при слабом свете каганца бросалась в глаза смертельная бледность его лица. Тут чертова дверь задрожала и вновь немного приоткрылась. Сергей почувствовал, как волосы на его затылке в буквальном смысле зашевелились и встали дыбом. Он одним рывком вскочил на ноги и заорал не своим голосом:

– Руки! Руки мне развяжи!

Кормильцев растерянно обернулся, но с места не сдвинулся. Тогда Сергей сам подскочил к нему, оглядываясь на дребезжащую и колеблющуюся в коробке дверь, и схватил краскома за грудки:

– Да будь же ты человеком наконец!

Кормильцев, видимо, решившись, выхватил свой нож и разрезал веревки на руках пленника. Сергей начал растирать запястья, стараясь как можно быстрее вернуть им чувствительность.

– Что это за чертовщина? Не может кто из твоих бойцов шутить так?

– Нет, не мои точно, - не отрывая взгляда от затихающей двери, покачал головой Кормильцев.

Наконец, все успокоилось. Все было тихо и мирно, будто ничего и не происходило. О том, что все произошедшее им не привиделось, говорило лишь тело так и не пришедшего пока в себя комиссара на полу.

– Давай попробуем выйти наверх, - Сергей нерешительно взглянул на Кормильцева.

– Давай, - краском первый пошел к двери, держа револьвер перед собой. Взгляд его вновь упал на комиссара: - Тьфу, черт! Помоги, а?

Кормильцев наклонился и попытался приподнять Коренюка, но тот был слишком тяжел для него одного.

– Еще и упыря этого тащить?!
– Сергей скривился, тут же вспомнив холод лезвия у своего левого глаза, но все же подошел с другой стороны и взял комиссара под левый локоть.

Вместе они подхватили Коренюка под руки и взвалили себе на плечи. Со стороны казалось, что двое друзей тащат домой перебравшего третьего. Кормильцев осторожно потянул за дверную скобу и отчего-то шепотом произнес:

– Холодная... Ты посмотри, она же инеем покрыта!

– От-ткрывай!
– Сергей никак не мог понять, от чего его больше колотило: от озноба или от страха.

Темнота за дверью была непроглядной. Выругавшись, Сергей бросил комиссара на подгибающегося от тяжести Кормильцева и кинулся к светильнику.

– Теперь пошли!
– он снова занял свое место, держа в левой руке плошку со светильником.

С горем пополам они выбрались в коридор и повернули направо к лестнице наверх. Они прошли уже шагов двадцать, когда краском произнес:

– Знаешь, мне казалось, что этот коридор был короче. Мы протопали уже прилично, а ступеней даже не видно.

– Может, мы свернули куда-то не туда?

– Да нет, тут всего один большой коридор был, - в голосе краскома звучала растерянность.

Сергей не успел ничего ему ответить, потому что за их спиной вновь раздался дребезг и бряцание, будто кто-то колотил металлическим половником по кастрюле. Не сговариваясь, они рванули вперед, настолько быстро, насколько им позволяла их ноша. Грохот все нарастал и приближался. Босые ноги Сергея немели от холода. Он вдруг отчетливо осознал, что пол на самом деле стал покрываться льдом. Обернувшись, он вновь увидел клубящийся белый туман в конце коридора.

– Направо!
– бежавший первым Кормильцев свернул в узкий коридорчик, оказавшийся неестественно длинным.

За спиной вновь загремел дикий заливистый хохот, а потом громкий раскатистый голос не то прокричал, не то пропел: "Велика у мене хата, та народу маловато!"

– Быстрей!!
– Сергей рванул вперед, обгоняя краскома.
– Налево!

Он сворачивал, не глядя и не разбирая дороги. На одном из поворотов Сергей споткнулся и выронил светильник, который тут же погас. Наступив босой ногой в горячее масло, он, матерясь, рванул вперед в полной темноте. Наконец, дьявольский смех и звон стали затихать вдали. Пробежав еще немного, Сергей уткнулся в стену, больно ударившись об нее локтем. Тут же в него впечатался Кормильцев, придавив их обоих сверху телом комиссара.

– Мать твою!
– краском закряхтел, разбив с разгону о стену лоб.

– Тише ты!

Сергей прислушался, но ничего не услышал. Ему показалось, что и пол как-будто стал немного теплее.

– Этот боров не помер там?
– спросил он с надеждой в голосе, имея в виду комиссара.

Кормильцев завозился, а потом выдохнул:

– Нет, дышит, вроде.

– Ты хоть примерно представляешь, где лестница?

– Нет. Этих коридоров здесь вообще не было...

– Тогда пошли налево.

– Почему налево?

– Потому что в самом начале мы свернули направо, - Сергей встал и снова взвалил на себя Коренюка, который, казалось, и не собирался приходить в себя.

Спотыкаясь и натыкаясь в темноте на стены, они прошли еще шагов десять, когда Сергей запнулся и с воплем свалился на ступени.

– Что?! Что такое?

– Ступеньки! Мы нашли лестницу!
– Сергей готов был расцеловать своего недавнего врага от переполнявшего его восторга.

– Матерь Божья... Я уже и не верил!
– красный командир то ли не разделял взглядов своего руководства на религию, то ли успел забыть о них в этом подвале. Встрепенувшись, он подхватил комиссара и начал взбираться по лестнице.
– Давай, аккуратно толкай его вверх, а я потащу.

Неловко, словно какой-то неведомый жук, у которого из шести ног две отказали, они влезли на самый верх. Кормильцев толкнулся в дверь плечом.

– Что за ерунда?! Заперто. Не может этого быть!

– Может, здесь может, - Сергей сам слышал, как дрожит его голос.
– Посмотри вниз.

– О, Господи...

У основания лестницы клубилась та самая чуть светящаяся дымка. Снизу подул холодный ветерок. "Как из могилы", - вздрогнул Сергей. Смех, на этот раз тихий, заметался в узком проходе, туман начал медленно ползти по ступеням. Кормильцев в панике начал колотить кулаками по двери и что-то кричать своим бойцам, требуя освободить их.

– Это бесполезно. Нас там не слышно, среди живых...
– Сергей начал лихорадочно шарить за пазухой, а отыскав, наконец, нательный крестик, зажал его в кулаке. Отчего-то у него никак не получалось прочитать молитву. Слова, которым его научила мать, которые он помнил с детства, застревали в сжавшемся от спазма горле. В голове билась подспудная мысль: "Не поможет!"

"Велика у мене хата, та народу маловато! Гайда до мене жити!" - загрохотало со всех сторон.

– Господи, спаси, сохрани и помилуй...
– краском, похоже, окончательно вернулся в лоно православия. У него, в отличии от Сергея, слова молитвы потекли легко и естественно.