«Битлз» in the USSR, или Иное небо

Rockin' in two by two, ooh.]

– У-у! – взвыл на этот раз уже сам Джордж и завел стандартный гитарный запил. А после него запел быстрым речитативом:

С рассвета туфли эти новые начищены, готовые, Не трогайте, пусть там стоят;

Ой, скрипка, достала, пиликать устал я.

Мне нет пути назад,

Подвинься, Бетховен,

Чайковский, прости меня , брат !*

[* Well, early in the mornin'

I'm a-givm' you the warnin'

Don't you step on my blue suede shoes.

Hey, diddle diddle,

I'm a-playin' my fiddle,

Ain't got nothing to lose.

Roll over Beethoven

And tell Tchaikovsky the news!]

Никто не собирался прыгать на стульях или тем более подпевать. Правда, одна девчушка, забыв обо всем, вскочила было с места и стала приплясывать, но на нее тут же со всех сторон зашикали и усадили обратно. Пол послал девушке воздушный поцелуй, та расцвела, и последний куплет Джордж спел, обращаясь персонально к ней:

You know she winks like a glow worm,

Dance like a spinnin' top.

She's got a crazy partner,

Ought to see 'em reel and rock.

As long as she got a dime

The music will never stop!**

[** Она буквально сияет и крутится, как Юла,

Ее партнер – сумасшедший: где она его взяла?!

Монеты есть, играй же, ящик,

Пока ты не сгоришь дотла!]

– Подвинься, Бетховен, – запели они все вместе, – подвинься, Бетховен. Подвинься, Бетховен, к нам прикатил рок-н-ролл!

Песня закончилась трехэтажным барабанным брейком Рин-го, и «битлы», переглянувшись, даже засмеялись от нахлынувшего, так давно забытого чувства рок-н-ролльного единства.

Джон невольно скосил глаза на Линду и Йоко. Он заметил, что его жена то и дело посматривает на правую правительственную ложу, где сидел сам. Рядом с ним можно было узнать дочь Галину, а также сравнительно молодого жгучего брюнета с копной черных волос.

Последовали вежливые хлопки. Тут только Джон заметил, что на одном ухе каждого слушателя нацеплен наушник. Сидевший за специальным столиком внизу и справа от сцены Вепрев бормотал для них в микрофон синхронный перевод песни. Какое при этом можно было получить удовольствие от прослушивания, было для Джона загадкой.

Тут только он осознал, что большинство людей в зале вовсе не отдыхают, а работают. Потому они почти и не хлопали. За исключением галерки и каких-то личностей с самых дальних рядов.

Свет на сцене притух, Джордж и Пол ушли в тень, к ударной установке, а Джон, заиграв затейливый перебор в ля-миноре, запел «Героя рабочего класса»:

As soon as you're born they make you feel small By giving you no time instead of it all…

Родился рабочим, так ползай в грязи, Ничего не попишешь, молчи да ползи, А к боли привыкнешь, она и уйдет; Героям рабочего класса везет,

Героям рабочего класса везет…

Что уж за политически грамотный перевод озвучил Бронислав Вепрев и как он преобразовал фразу «Butyou're still fucking peasants as far as I can see»*, но эта неполиткорректная и нудноватая, в общем-то, композиция наконец-то удостоилась настоящих оваций. [* Пока ты нормальный, а не ё**ный псих, Ты вряд ли усвоишь все правила их…]

Даже после «Миссис Вандербильт» (хоп, хей-хоп) члены политбюро были посдержанее, хотя и разулыбались. Ну а всякая настороженность с их лиц пропала, когда Пол пел «Yesterday». Есть все-таки в мелодике этой песни нечто особенно созвучное русской душе.

Через полчаса «битлы», вспотевшие и злые как черти, снимали гитары, закуривали и стаканами хлестали «Боржоми» в большой артистической комнате с громадным толстым старинным зеркалом на стене.

Постучавшись, вошел Бронислав с объемистым газетным свертком.

– В гробу я видел такие концерты, – раздраженно сказал Джон.

– Это прослушивание, – напомнил Вепрев.

– Да даже если и прослушивание. Такое впечатление, что играешь для тюленей в зоопарке. Даже «Come Together» их не проняла. Я себя чувствовал как на экзамене в колледже искусств. Дерьмо дерьмовое!

– Лично я испытал дежавю, – сказал Джорлж. – Япония, зал «Будокан».

– Только там нас хотели застрелить, а здесь, я думал, съедят, – заметил Ринго. – Причем без аппетита. Так, от скуки.

– А я считаю, нужно расценивать это выступление как репетицию, – сказал Пол. – И она получилась вполне достойной. На публику эту вообще не надо было внимания обращать, она тут была нужна, чтобы гасить естественную реверберацию пустого зала, не более. Зато мы ни разу не слажали.

– Да? А кто «Розы» не в той тональности начал? – вяло ругнулся Джон. – Впрочем, неважно.

– Народ, – вступил в беседу Бронислав, – самое главное теперь, как пройдет обсуждение. По моим первым впечатлениям, шансы у нас пятьдесят на пятьдесят. Хотя «Imagine» и заставила всех встать. Но это, скорее, дань вежливости.

– Да ты что? – удивился Ринго. – Мы могли кому-то не понравиться?

Бронислав невесело усмехнулся:

– Конечно, могли. Это же не их музыка. Им подавай «Валенки» или «Катюшу»…

– «Ка-тью-ша», – повторил Ринго. – Что это такое?

– Легендарная ракетная установка, с помощью которой мы во время войны немцев били. Ну и, по совместительству, женское имя. Кэт, по-вашему… Это песня военных лет. Да дело даже не в «понравились – не понравились». Тут свои течения, свои подводные камни…

– Политика, – с презрительной гримасой кивнул Джордж.

– Она самая, – подтвердил Вепрев.

– Черчилль говорил, что русская политика напоминает борьбу бульдогов под ковром, – вспомнил Джордж. – Никто ничего не замечает, но время от времени оттуда вылетают трупы.

– Вот-вот, – кивнул Бронислав. – Все видят, что Акела постарел, и два клана начинают грызть друг друга – старперы и молодые.

– А мы, выходит, разменная монета? – криво улыбнулся Джон.

– Нет, вы – прихоть самого, вернее, его дочурки. Но вас постараются использовать в своих целях обе банды. Я вам это объясняю, чтобы вы поняли, – вы гениальные музыканты, и этого никто не отменял, но политике, мягко говоря, наплевать на музыку. – Он коротко взмахнул рукой, как бы отметая невеселые мысли. – Ладно, ребята, не будем о грустном. В любом случае ваши гастроли состоятся, я почему-то уверен в этом. И у меня кое-что есть для вас.