Битва двух империй. 1805–1812

Конечно, официальные архивы умалчивают о том, кому и сколько давали, а кому не давали. Зато в личных документах можно найти интересные сведения. Так, в неопубликованной части дневника генерала Д. М. Волконского есть запись от 25 февраля 1809 г., где он указывает, что негоциант Тависон заявил ему: «Мнимое пресечение коммерции идёт не купцам, а покупающим во вред, ибо он сам 20 000 (рублей) подарил таможенному за пропуск корабля с английскими товарами, кои перештемпелевали подложно все прусскими» [24] .

[24]

 Рукописный отдел РНБ, Ф 775 № 4806, Д. М. Волконский. Дневник.

Судовые документы проверяли, перепроверяли, дела переходили от одного чиновника к другому и доходили даже и до Госсовета, а то и до самого императора. «Указ, изданный 14 мая 1809 г., налагал обязанность на корабельщиков доказывать нейтральную собственность рядом документов. На кораблях должны быть предъявлены паспорт, корабельная крепость [46] , экипажный список и корабельный журнал; на груз — сертепартия [47] , коносамент [48] , декларация шкипера, свидетельство о происхождении товара, если груз весь или частью принадлежит корабельщику, и фактура, если корабль пришёл из Америки и Индии. В случае отсутствия какого-либо из указанных документов корабль высылается из порта без разгрузки» [25] .

46

Корабельная крепость — документ, утверждающий право собственности на корабль.

47

Сертепартия — страховой полис или договор между хозяином корабля и хозяином груза.

48

Коносамент — документ, выдаваемый перевозчиком груза грузовладельцу. Удостоверяет право собственности на отгруженный товар.

[25]

 Там же, с. 156.

В качестве примера можно привести одно из рядовых дел такого типа. В июне 1810 г. в Кронштадт прибыл русский корабль «Святой Михаил» с грузом из 126 бочек сахара. Шкипер Герцберг заявил, что прибыл из Стокгольма, и предъявил документы, подтверждающие, что сахар шведского производства. Однако выяснилось, что у шкипера были две английские лицензии, которые говорили о том, что сахар был привезён из Лондона на английском корабле «Кити». На этом же судне были доставлены 30 ящиков индиго. Индиго было оставлено в Стокгольме, а сахар направлен в Россию. Напрасно купец Гольм (поверенный шкипера) доказывал, что покрытие груза английскими лицензиями было вынужденной необходимостью, чтобы обеспечить российскую собственность от захвата англичанами. Комиссия постановила конфисковать сахар, а судно отпустить с русским грузом. Дело разбиралось далее в Госсовете. Большее количество членов Госсовета признали обвинение шкипера Герцберга в провозе неприятельского груза доказанным. Постановление о конфискации было оставлено в силе.

Самым крупным делом по поводу конфискации груза является дело о так называемой «тенерифской экспедиции». В начале навигации 1810 г. в русские порты пришло необычно большое количество кораблей с Канарских островов — 75! Большая часть из них прибыла в рижский порт, остальные — в Петербург и Архангельск. Такой наплыв судов с Канарских островов вызвал подозрения таможенников. Проверка документов, предъявленных шкиперами, показала, что бумаги были явно грубой подделкой: там встречались грамматические ошибки, подписи одних и тех же чиновников выглядели по-разному, да и вообще, по ним получалось, что Тенерифом одновременно управляют два губернатора. Кроме того, товары, которые везли суда: свинец, олово и жесть, — обычно приходили в Россию из Англии. В конечном итоге выяснилось, что все корабли так называемой «тенерифской экспедиции» вышли в основном из Лондона, Ярмута и других английских портов и шли через Зунд под британским военным конвоем. В результате комиссия постановила конфисковать грузы 63 кораблей, а 4 судна были оставлены под секвестром.

Нетрудно догадаться, что результатом подобных конфискаций было, как уже отмечалось, сильное сокращение торгового оборота, и как следствие — жалобы купцов и недовольство значительной части знати. Однако было бы явно неправильным изображать эту ситуацию как всеобщее дружное осуждение континентальной системы. Многие известные русские политические деятели считали, что блокада — это заслуженное наказание англичанам за их наглое и эгоистичное поведение в отношении морской торговли других держав. Вот, в частности, что писал военный министр адмирал Павел Васильевич Чичагов Александру I: «Они (англичане) считают, что это он (Наполеон) разоряет и опустошает мир, ибо всё, что их не устраивает, приносит вред миру, в спасении которого англичане, как известно, так живо заинтересованы… Они уже хозяйничают в Балтийском море, не посчитавшись ни с кем и ни с чем, кроме своей воли. Английские фрегаты патрулируют в этом море, и никто не решается спросить, по какому праву… Одним словом, они командуют и распоряжаются в водной стихии, не соблюдая никаких внешних форм и приличий, не считая нужным отдавать отчёт в своих действиях кому бы то ни было… и в наше время англичане в течение 15 лет держали в подчинении весь континент, за исключением Франции, и распродали его в розницу ради собственной выгоды» [26] .

[26]

 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского Министерства иностранных дел. М., 1963, т. 4, с. 46–49.

А вот что писал царю Василий Назарович Каразин — русский и украинский учёный, инженер и общественный деятель, просветитель, основатель Харьковского университета, инициатор создания Министерства народного просвещения Российской империи: «Россия в нынешних обстоятельствах не может оставаться в двусмысленном отношении к Англии. Коль скоро мы единожды уже сблизились с коренным её неприятелем, надлежит действовать, надлежит ему помочь привести в должные пределы купеческую эту державу, которая недавно ещё, подобно как и пред сим в 1800 году, показала, что у неё нет ничего священного, и что если она когда-либо наружно и чтила наше правительство, то без всяких искренних чувств, а как орудие только своей личной, тогодневной, можно сказать, корысти… Извлечём всю возможную пользу из мира нашего с Наполеоном, мира, приобретённого столь дорогою ценою! Упрочим себе навсегда мир сей. С другой стороны, поставим себя в безопасности от морско-разбойнических предприятий Англии» [27] .

[27]

 Там же, с. 84–45.

Континентальная блокада наносила ущерб внешней торговле, это очевидно, но явный перебор — делать на этом основании заключение, что вся Россия только и делала, что стонала и плакала по поводу стеснений континентальной блокады. Хотелось бы напомнить, что экономика России того времени резко отличалась от современной. Основная масса товаров, которые выпускали и которыми торговали, предназначалась для внутреннего потребления. Более того, многие производители и торговцы испытывали жесточайшую конкуренцию со стороны английских товаров и никак не могли переживать от того, что они временно прекратили поступать на российский рынок.

Вот личные наблюдения малороссийского купца: «С 1807 г. после Тильзитского мира правительством запрещен был ввоз большой части заморских товаров, потребность в коих заменили русские, чрез что торговля украинская начала увеличиваться и с 1807 года по 1812 год приняла довольно обширный размер. С сего времени началось и мое непосредственное влияние на дело. В 1808 году, на Ильинскую, в первый раз было товаров наших вывезено на 50 тысяч, а прежде бывало на 20 и 25 тысяч» [28] .

[28]

 Цит. по: Анашко А. С. Отечественная война 1812 г. и московское купечество. М., 2011.

Возьмём Москву и Московскую губернию. В подробном «Статистическом описании Московской губернии 1811 г.», по иронии судьбы вышедшем в свет в древней столице России в начале 1812 г., буквально накануне войны, мы напрасно будем искать сетования по поводу ужасного воздействия континентальной системы. Напротив, о континентальной блокаде и о её воздействии на торговлю и промышленность Москвы нет ни слова. Вот что можно прочитать о торговле московского купечества: «Получаемые из чужих краёв товары, кроме продажи оных в столице, отпускаются на великие суммы в другие города Российской империи и на знатной ярмарке в государстве. Самый большой и прибыточный торг с Китаем, откуда привозят чай, бумажные и шёлковые материи, китайку [49] , сырец-шёлк, фарфор и проч… Внутренняя московская торговля простирается на многие миллионы, чему много способствует местоположение столицы, ибо она находится почти внутри России; почему и товары свободно доставляются из всех областей пространной империи» [29] .

49

Китайка — первоначально шёлковая, затем хлопчатобумажная лёгкая ткань, производившаяся в Китае и ввозившаяся в Россию в XVIII — начале XIX века. В начале XIX века импорт был заменён отечественным производством.

[29]

 Чернов С. Статистическое описание Московской губернии 1811 г. М., 1812, с. 41.

Интересно, что автор никак не переживает из-за отсутствия возможности продавать зерно в Англии. Почему? Очень просто: «Хлебопашество, хотя есть и первое их (крестьян Московской губернии) упражнение, но оно по причине малоземельности и плохого плодородия земли не может доставлять всех пособий к их благосостоянию» [30] . Далее автор указывает, что ежегодно привозится «знатное количество хлеба из смежных хлебородных губерний».

Вообще, если перечислить существующие в Москве накануне войны 1812 г. фабрики и производства, можно увидеть, что все они ориентированы исключительно на внутренний рынок. Вот список и количество основных из них:

[30]

 Там же, с. 54–55.

64 шёлковых фабрики;

17 ленточных;

27 ситцевых;

23 суконных;

1 чулочная;

2 бумажнобойных;

5 шляпных;

1 китаечная;

1 скатертная;

1 бумажнотканная;

2 кушачных.

Производства и мастерские:

1 сундучное;

49 кожевенных;

60 пивоваренных;

4 клейных;

2 пуговичных;

9 проволочных;

2 мишурных;

6 сусальных;

3 канительных;

2 латунных;

3 меднопосудных;