Битва над бездной

– Обещаю, если ответите на мой вопрос, но только честно, а то в первом случае вы воспользовались моей не совсем удачной подсказкой.

– Хорошо, отвечу – это начало имени Гриши, – буквально выдавил из себя Марк.

– По такой логике вы должны были Гри сказать, а прозвучало Гю, выходит, вашего товарища иначе зовут, – вновь усмехнулся Эди.

– Вы правы, его Гюнтером зовут, – сухо обронил он.

– И стоило ли, дорогой Марк, из-за этого так напрягаться? – безразличным тоном произнес Эди. – Знаете, там, где я родился, каждый второй немец был или Гюнтер или Густав, а дети меж собой звали их кого Гришей, а кого Геной. Только не пойму, зачем Гюнтеру нужно иначе зваться, ведь его истинное имя звучит прекрасно.

– Не знаю, я же сказал, что он склизкий тип – сегодня один, завтра другой, одним словом – артист.

– Да бог с ним, пусть хоть Гитлером назовется, нам-то что, – хохотнул Эди.

– Вот это правильно, пусть, как хочет, так и зовется, но только просьба не забывать о своем обещании, вы же человек слова, – произнес Марк, перестраиваясь в правый крайний ряд.

– Хорошо, не забуду, только скажите, кого из них больше боитесь?

– Ни того, ни другого, просто не хочется прослыть человеком, который не умеет держать язык за зубами, – ухмыльнулся Марк, притормаживая на подъезде к станции метро.

– Вы молодец. В наше сумбурное время редко встретишь человека, которого бы это в такой степени волновало.

– Эди, знаете, я удивляюсь вашему умению ничего лишнего не говорить и не позволять другим углубляться в вашу жизнь.

– Не могли бы вы проще выразиться, а то говорите витиевато, как мой научный руководитель, – рассмеялся Эди.

При этом сам подумал о том, что Марк является опасным противником, поскольку за две-три непродолжительные встречи смог сделать такое наблюдение. Ведь он и на самом деле стремится дать как можно меньше информации о себе, чтобы моисеенки не расщелкали его легенду.

– На мой взгляд, вы заранее определяете, что будете говорить, а чего нет, и при общении с людьми отсекаете ненужные вам разговоры и заставляете их говорить о себе, как это сделали сегодня с Гюнтером, фу ты черт, то есть с Гришей, – произнес Марк и сжал руль до хруста в пальцах.

– Не могли бы вы конкретизировать, чтобы я тоже знал, о чем речь, – улыбнулся Эди, хотя внутренне несколько напрягся, подумав, что Марк имеет в виду момент пресечения им попытки Гриши детализировать его кавказскую жизнь. При этом сделал вид, что не обратил внимания на очередную его оговорку.

– Я уже говорил, – смущенно заметил Марк, останавливая машину впритык к обочине у тротуара.

– Тогда повторите для непонятливого, – попросил Эди, продолжая улыбаться. – Хотелось бы знать, как со стороны это смотрелось.

– Хорошо смотрелось, вы просто раздавили его своей логикой и заставили говорить о своей жизни в Казахстане, хотя я думаю, это не входило в его планы.

– Но он же не признался, что его зовут Гюнтером, – весело бросил Эди и взялся за ручку двери.

– Дорогой Эди, мы договорились? – спросил Марк, развернувшись к нему.

– Конечно, не сомневайтесь, – ответил Эди и, пожав протянутую ему руку, сошел на тротуар.

Спустя секунды Марк, махнув на прощанье рукой, уехал, а Эди направился в подземный переход, чтобы вернуться к себе в гостиницу. Но, поднявшись из него, медленно пошел на Красную площадь, так как ему захотелось посмотреть развод караула и послушать бой курантов…

Глава VI

В гостиницу он пришел примерно через час. По пути в номер зашел к Любе и позвонил Артему. Коротко, насколько позволяла открытая связь, рассказал ему о прошедшей встрече.

– Слышу, они утомили тебя, дружище, – сочувственно промолвил Артем.

– Есть немного, но в целом все нормально.

– Понимаю, отоспишься, и все будет как прежде, – успокоил Артем. – Завтра надо будет кое-какие моменты проговорить. Как у тебя со временем?

– Как у отпускника, правда, моя знакомая приедет с утра, мы собираемся в музей сходить.

– Мне остается только позавидовать, но учти, что наш был наверху и там вроде заинтересовались твоим предложением. По всему захотят тебя увидеть, так что будь готов к серьезному разговору.

– Сегодня окончательно убедился, что надо реально ускоряться, если не хотим опростоволоситься.

– Вот об этом и расскажи завтра, а пока рекомендую отдохнуть и поразмышлять над всем этим.

– Попробую, – согласился Эди и положил трубку.

– Эди, пока вы разговаривали, я приготовила кофе, присаживайтесь к столу, – предложила Люба, ставя на столешницу кофеварку.

– Спасибо, он будет очень кстати, а то пришлось целый вечер облизываться, видя, как его пьют другие.

– Тогда угощайтесь сваренным мной, – улыбнулась она, наливая в стоящую перед ним чашку ароматно пахнущий напиток.

– Мне здесь долго оставаться нельзя, – заметил Эди, осторожно пригубляя чашку, – могут позвонить. Может, ко мне пойдем?

– Сейчас нельзя, – легко улыбнулась Люба. – Готова позже подойти, если не будете отдыхать.

– Не буду, – сказал Эди и, допив свой кофе, пошел к себе.

Не успел он принять душ и вернуться в гостиную, как зазвонил телефон.

Это был Моисеенко, который с ходу бросил в трубку:

– Дорогой Эди, простите за поздний звонок, просто хотел убедиться, что у вас все нормально.

– Спасибо, прогулка и горячий душ помогли, – пояснил Эди, удовлетворенный тем, что его ожидание проверочного звонка Моисеенко оправдалось и, главное, в этот момент сам оказался на месте.

Тем не менее в голове у него молнией пронеслась мысль: «Не успел ли резидент внедрить в гостиницу под видом жильцов своих людей?.. Надо будет с утра попросить Артема уточнить, кто со вчерашней ночи поселился здесь, и посмотреть, кто они и что делают в столице. Далее эту работу проводить систематически».

– Тогда не буду вас больше отвлекать, отдыхайте, завтра продолжим. Надеюсь, к вечеру завершите свою культурную программу?

– Я тоже, если, конечно, дочь вашего друга не придумает что-нибудь новенькое, – ответил Эди.

– Ох-хо-хо, – рассмеялся Моисеенко, – чувствую, Леночка серьезно взялась за ваш досуг.

– Она молодец, не оставляет меня, провинциала, без своего продвинутого внимания, – в тон ему сказал Эди.

– Не прибедняйтесь, в наше время скромность вовсе не красит человека, тем более к вам понятие провинциал трудно отнести, – заметил Моисеенко.