Благие намерения

–  Ну как "почему"? Как "почему"?
– интимно зашептала Тамарка.
– Вы сравните.

В руках у Мосина оказался знакомый пакет. На жемчужном фоне сияли загаром изумительные женские ноги, внутри которых были видны контуры костей и суставов.

–  Вы сравните!
– повторила Тамарка, распахивая плащ, под которым обнаружилась самая хулиганская мини-юбка.

Мосин сравнил. Ноги были такие же, как на пакете, только суставы не просвечивали.

–  Действительно, - проговорил припертый к стене Сергей.
– Забыл предупредить. Понимаете, они… экспериментальные.

–  Понимаю, - конспиративно понизила голос женщина.

– Никто ничего не узнает. С сегодняшнего дня я числюсь в командировке, вечером уезжаю, вернусь недели через три. Что-нибудь придумаю, скажу: гимнастика, платные уроки…

Тамарка замялась.

–  Скажите, докт… - Она осеклась и испуганно поглядела на Мосина.
– Д-дальше они прогибаться не будут?

–  То есть как?

–  Ну… внутрь.

–  Внутрь?
– обалдело переспросил Мосин.

Судя по тому, как Тамарка вся подобралась, этот вопрос и был главной целью визита.

–  Не должны, - хрипло выговорил Сергей.

Тамарка немедленно начала выспрашивать, не нуждается ли в чем Мосин, может быть, пленка нужна или химикаты, так она привезет из командировки. Он наотрез отказался, и вновь родившаяся Тамарка ушла, тщательно застегнув плащ на все пуговицы.

Мосин был оглушен случившимся. С ума сойти: за семьдесят рублей ноги выпрямил! Это еще надо было переварить. Ладно хоть выпрямил, а не наоборот. Так и под суд загреметь недолго.

Да, с будущим, оказывается, шутки плохи - вон у них вещички что выкидывают. Ему и в голову такое прийти не могло. С виду - колготки как колготки, нервущиеся, правда, но это еще не повод, чтобы ждать от них самостоятельных выходок.

–  Ой!
– сказал Мосин и болезненно сморщился.

Вчера он продал своей бывшей невесте ремень с золотистой пряжкой. Если что-нибудь стрясется, она экс-жениха живьем съест…

Впрочем, паниковать рано. Улучшить что-либо в фигуре бывшей невесты невозможно, фигурка, следует признать, у нее точеная. "Обойдется", - подумав, решил Мосин.

Он созвонился с заказчиками, раздал выполненные вчера снимки; не запирая лаборатории, забежал к начальнику, забрал вновь поступившие заявки и, вернувшись, застал у себя Лихошерста, который с интересом разглядывал нож, приобретенный вчера Мосиным на той стороне.

–  Здравствуй, Мосин, - сказал инженер-конструктор.
– Здравствуй, птица. Вот пришел поблагодарить за службу. Склад у тебя на этот раз как живой получился…

Он снова занялся ножом.

–  Импортный, - пояснил Мосин.
– Кнопочный.

Клинок со щелчком пропал в рукоятке. Лихошерст моргнул.

–  Купил, что ли?

–  Выменял. На зажигалку.

–  КАКУЮ зажигалку?
– страшным голосом спросил Лихошерст, выпрямляясь.
– ТВОЮ?

Мосин довольно кивнул.

–  Изолировать от общества!
– гневно пробормотал инженер-конструктор, последовательно ощупывая рукоять. Вскоре он нашел нужный выступ, и лезвие послушно выплеснулось.

–  Слушай, - сказал он другим голосом.
– Где у тебя линейка?

Он сорвал с гвоздя металлическую полуметровку и начал прикладывать ее то к лезвию, то к рукоятке.

–  Ты чего?
– полюбопытствовал Мосин.

–  Ты что, слепой?
– закричал инженер.
– Смотри сюда. Меряю лезвие. Сколько? Одиннадцать с половиной. А теперь рукоятку. Десять ровно. Так как же лезвие может уместиться в рукоятке, если оно длиннее на полтора сантиметра?!

–  Умещается же, - возразил Мосин.

Лихошерст еще раз выгнал лезвие, тронул его и отдернул руку.

–  Горячее!
– пожаловался он.

–  Щелкаешь всю дорогу, вот и разогрелось, - предположил Мосин.

–  Идиот!
– прошипел Лихошерст, тряся пальцами.
– Где отвертка?

Он заметался по лаборатории. Мосин понял, что если он сейчас не вмешается - ножу конец.

–  А ну положи, где взял!
– закричал он, хватая буйного инженера за руки.
– Он, между прочим, денег стоит!

Лихошерст с досадой вырвал у Мосина свои загребущие лапы и немного опомнился.

–  Сколько?
– бросил он.

–  Валера!
– Мосин истово прижал ладонь к сердцу.
– Не продается. Для себя брал.

–  Двадцать, - сказал Лихошерст.

–  Ну Валера, ну не продается, пойми ты…

–  Двадцать пять.

–  Валера… - простонал Мосин.

–  Тридцать, черт тебя дери!

–  Да откуда у тебя тридцать рублей?
– попытался урезонить его Мосин.
– Ты вчера у Баранова трешку до получки занял.

–  Тридцать пять!
– Лихошерст был невменяем.

Мосин испугался.

–  Тебя жена убьет! Зачем тебе эта штука?

Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

–  Мне бы только принцип понять… - Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал.
– Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут - даже запрос не пошлешь! Что за фирма? Чье производство?

–  Валера, - проникновенно сказал Мосин.
– Я пошутил насчет зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, - поспешил он добавить, видя, как изменился в лице инженер-конструктор.
– Зайди завтра, а?

–  Мосин, - сказал Лихошерст.
– Ты знаешь, что тебя ждет, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денек! Теперь - хочешь не хочешь - надо идти к Тохе и добывать еще один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей - Мосин еще не настолько утратил совести, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.

7

Перед тем, как пролезть в пролом, Мосин тщательно его осмотрел и пришел к выводу, что дыра выглядит вполне надежно. Не похоже, чтобы она могла когда-нибудь закрыться.

Киношники толпились возле избы. Тоха стоял на старинной медной пушке и озирал окрестности. Мосин подошел поближе.

–  Где пироскаф?
– потрясая растопыренными пальцами, вопрошал Денис Давыдов.
– Мы же без него начать не можем!

–  Сегодня должны пригнать, - сообщил Мосин, вспомнив ночной разговор.

–  Летит!
– заорал Тоха.

Послышалось отдаленное тарахтенье, и все обернулись на звук. Низко над пустырем летел аэроплан. Не самолет, а именно аэроплан, полотняный и перепончатый. Мосин неверно определил границы невежества потомков. Границы эти были гораздо шире. Хотя - аэроплан мог залететь и из другого фильма.