Благодать и величие

— Я всегда честен с тобой, — Зейн уставился на меня с полуулыбкой. — Ну, в основном. В прошлом было несколько случаев, когда я не был полностью честен.

Я почти начала спрашивать, на какие времена он ссылается, на случай, если там было больше, чем я знала, но остановила себя.

— Мне нужно, чтобы ты был абсолютно честен сейчас, независимо от того, каков будет ответ.

— Конечно.

Кожу покалывало, я начала расхаживать перед телевизором.

— Мне нужно знать правду, Зейн.

Он подошёл к краю дивана.

— Да, я понял это. Что тебе нужно знать?

Проглотив тошноту, вызванную страхом, я выдавила из себя вопрос:

— Ты вернулся ко мне, и мне не пришлось ни торговаться, ни умолять. Ты вернулся более могущественным, чем даже я, и да, мне пришлось воспользоваться мечом Михаила, и это было напряженно и всё такое, но ты жив после смерти.

Он наклонил голову.

— Да, — пауза. — Так и есть.

— Они хотели, чтобы ты был здесь, чтобы помочь остановить Гавриила, но они позволили тебе Пасть? У тебя нет проблем с тем, что ты со мной? Всё это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Должно быть, за это пришлось заплатить. Тут есть какой-то подвох, — я скрестила руки на груди, всё ещё расхаживая перед телевизором. — Мне нужно знать, временно ли это? Ты здесь со мной? Тебя заберут у меня, как только мы победим Гавриила? Альфы и другие ангелы придут за тобой? Попытаться забрать твою благодать или похоронить тебя?

— Нет, — не было никаких колебаний. — Я сам этого боялся, и, зная, что я делаю с ангелами, я не верил, что подвоха не было. То, что они могут сделать это чем-то временным, звучит как нечто, что им бы понравилось. Я ожидал, что так и будет, но это не временно, Трин.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — спросила я.

— Потому что твой отец сказал мне, что это не так.

Я перестала двигаться. Моё сердце, возможно, остановилось.

— Он сказал, что ты останешься со мной? Он произнёс именно эти слова и не оставил их на усмотрение интерпретации?

— Михаил сказал, что я останусь рядом с тобой до тех пор, пока ты будешь со мной.

Не отрывая от меня взгляда, он наклонился, чтобы смахнуть с пола чипс и бросил его на кофейный столик.

— А потом он задумчиво добавил, что я останусь рядом с тобой, пока жив.

— В самом деле? — прошептала я, слишком боясь расслабиться. — Часть «пока ты жив» звучит так, как будто он что-то этим сказал.

Зейн кивнул.

— Это не временно, Трин.

— Но почему? — спросила я, проходя вперёд и останавливаясь перед ним. — Зачем им делать что-то такое… хорошее?

Я знала, как плохо это звучит, но люди считали ангелов столпами добродетели и великодушия. Они были больше из тех, кто учит людей уроку через потерю и горе, и да, я была уверена, что там были пушистые и любящие ангелы. Мы просто никогда не имели дела с такими.

— Это просто не похоже на них.

— Это не так, но я думаю… твой отец был во многом виноват в том, что они позволили этому произойти. На самом деле, я знаю, что это сделал твой отец.

— В самом деле?

Мне хотелось в это верить, но его история доказывала, что он был не из тех отцов, которые сильно увлекаются воспитанием детей.

Или любят их.

— Ты знаешь, я думал, что Михаил ожидал, что я Паду? Даже Кайман так думал.

Зейн протянул руки и положил их на мои бёдра. Он притянул меня к своим ногам.

— Может быть, это потому, что он понял, что я не буду связан их правилами боя между ангелами? Конечно. Держу пари, именно это он использовал, чтобы убедить других ангелов. Но я знаю, что это было нечто большее, — он посмотрел на меня, и поразительные черты его лица стали для меня более ясными, чем когда-либо. — В ту ночь, когда он сделал меня твоим Защитником, он что-то прошептал мне. Я думал, что понял, что это значит, но, думаю, он сказал мне больше, чем я думал.

Я вспомнила, как мой отец что-то прошептал ему. Когда я спросила Зейна об этом, он сказал, что дело не в Предвестнике. Потом я, как обычно, отвлеклась.

— Что он сказал?

— Он сказал: моя дочь однажды даст тебе благодать и вернёт тебе твоё величие. Потом он сказал, что надеется, что я научился понимать, когда следовать правилам, а когда нет, — сказал он мне. — Я действительно не понимал всей этой благодати и величия, но я знал, что он имел в виду, следуя правилам. Он говорил о нас… о правилах, которые управляют Истиннорождённым и Защитником, и я знаю, что он говорил мне не следовать им.

У меня перехватило дыхание. Зейн следовал правилам всю свою жизнь, и что это ему дало? Он потерял Лейлу ещё до того, как она у него появилась, и не имело значения, что если бы они встретились, он бы понял, насколько сильны его чувства. Он следовал правилам и всё больше отдалялся от своего клана. И я вспомнила, как он сказал мне, что устал следовать правилам. Это была наша первая ночь вместе.

— Но ты был ослаблен, потому что мы не следовали правилам, — рассуждала я. — Ты умер, потому что…

— И моё величие было восстановлено благодаря тебе, потому что я любил тебя. Мне была дана благодать, потому что я люблю тебя, — сказал он. — Несоблюдение правил привело меня к этому моменту, и да, я потерял своё величие, когда Пал, но я здесь. Я с тобой, и, конечно, мы могли бы подумать, что он предупредил меня, чтобы я, скорее всего, был здесь с тобой, чтобы сразиться с Гавриилом, но я думаю, что это было нечто большее. Я знаю, что так оно и было. Он хочет, чтобы ты была счастлива, и он знал, что, позволив мне вернуться к тебе, он сделает это.

Никогда за миллион лет я бы не подумала, что именно это нашептал ему мой отец. И мне бы никогда не пришло в голову, что он даже на мгновение задумался о моём счастье. Когда-либо.

— Он мало что может для тебя сделать, будучи тем, кто он есть, или тем, что, как я полагаю, от него ожидают, — он уставился на меня потрясающими ясными голубыми глазами. — И я говорю это не для того, чтобы оправдать его отсутствие отцовских способностей, но это было то, что он мог сделать для тебя.

— Если ты прав, я… Я даже не знаю, что сказать, — призналась я, зажмурив глаза. Когда я их снова открыла, появились крошечные вспышки света. — Я думаю, мне легче думать, что он не способен на что-то подобное.

— Почему? — спросил Зейн.

Трудно было выразить словами то, что я чувствовала.

— Потому что это… заставляет меня задуматься о том, каково это иметь настоящего отца, который вовлечён и заботится о тебе. Это заставляет меня хотеть этого.

— Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть этого.

— Я знаю, но меня огорчает и злит то, что я знаю, что у меня есть тот, кто не может быть таким, — призналась я. — Так что проще просто думать о нём как о том, кто он есть, Архангел, который способен испытывать только холодное недовольство.