Благородный дом. Роман о Гонконге.

— Вопрос стоит прямо и просто, Кейси: Данросс и Горнт играют в эту игру, чтобы выиграть, но ставки у них разные. Почему-то эта ложа значит для них больше, чем два или четыре миллиона долларов. Мы — ты и я — здесь для того, чтобы получить прибыль и заработать.

Оба посмотрели на небо, потому что упало несколько капель. Но это было не начало нового ливня, а просто капнуло с навеса. Она открыла было рот, но раздумала.

— Что такое, Кейси?

— Ничего.

— Пойду погуляю, посмотрю, какова реакция. Увидимся в нашей ложе.

— А что насчет пятого? — спросила она.

— Подожди, посмотрим, каков будет расклад. Я вернусь до начала забега.

— Счастливо! — Она проводила его взглядом до двери, потом отвернулась и оперлась на перила балкона, чтобы спрятаться от него и от всех остальных. Она чуть не выпалила: «Так ты собираешься выдернуть ковер и отказаться?»

«Господи, до Орланды — до Гонконга — мне бы такое и в голову не пришло. Раньше Линк никогда не отступал от данного слова. А теперь, теперь я не уверена».

Она снова поежилась.

«А те мои слезы? Раньше я никогда бы так не поступила. И что насчет Мэртага? Сказать про него сейчас — или позже? Потому что сказать нужно обязательно, и, конечно, до половины десятого в понедельник. О боже, лучше бы мы не приезжали сюда никогда».

Капли дождя упали на ипподром, и кто-то сказал:

— Господи, пусть бы не сильный!

На изрытой копытами дорожке было грязно и очень скользко. Улица у главного входа — тоже скользкая и в лужах — была забита машинами, и множество опоздавших торопливо проходило через турникеты.

Выйдя из полицейского автомобиля, Роджер Кросс, Синдерс и Роберт Армстронг прошли через заграждения и пропускные пункты к лифту для членов клуба. На лацканах у них трепыхались синие бейджи. Кросс был голосующим членом уже пять лет, Армстронг — один год. Кроме того, Кросс в этом году выполнял обязанности распорядителя. Каждый год полицейский комиссар поднимал вопрос о том, что у полиции должна быть собственная ложа, каждый год распорядители с энтузиазмом поддерживали его предложение, и на этом все заканчивалось.

На трибуне для членов клуба Армстронг закурил. На лице его глубже обозначились морщины, взгляд был усталым. Половину пространства трибуны занимал огромный, переполненный людьми зал. Они прошли к барной стойке и, приветствуя других членов, заказали себе выпить.

— Кто это? — поинтересовался Синдерс. Армстронг проследил за его взглядом.

— Немного местного колорита, мистер Синдерс. — Голос его звучал язвительно. — Венера Пань, звезда первой величины на нашем телевидении.

Облаченная в длинное, до полу, норковое манто, Венера Пань стояла в окружении группы поклонников-китайцев.

— Слева от неё Чарльз Ванг, кинопродюсер, мультимиллионер — кинотеатры, дансинги, ночные клубы, девочки и пара банков в Таиланде. Тот невысокий старик, желтый, как бамбук, и почти такой же крепкий, — Четырехпалый У, один из наших местных пиратов. Всю жизнь занимается контрабандой, большой специалист в этом деле.

— Это точно, — подтвердил Кросс. — Пару дней назад мы его чуть не поймали. Считаем, что сейчас он занимается героином — и, конечно, золотом.

— А кто этот нервный в сером костюме? Тот, что поодаль?

— Это Ричард Кван из злосчастного «Хо-Пак», — ответил Армстронг. — Банкир. Он её теперешний... или бывший — как бы это лучше сказать? — покровитель.

— Занятно. — Синдерс сосредоточенно разглядывал Венеру Пань. В платье с глубоким декольте она выглядела шикарно. — Да, весьма. А это кто? Вон там, с европейцем.

— Где? О! Это Орланда Рамуш, португалка, хотя здесь это обычно значит «евразийка». Одно время была любовницей Квиллана Горнта. А теперь... теперь не знаю. А мужчина — Линк Бартлетт, тот самый «торговец оружием».

— Вот как? Она не замужем?

— Возможно.

— Должно быть, дорогая штучка. Восхитительная, но дорогая.

— Даже очень, я бы сказал, — с неприязнью отметил Кросс. Орланда Рамуш стояла среди нескольких модно одетых женщин в возрасте, окруживших Бартлетта. — На мой вкус, чересчур.

Синдерс удивленно посмотрел на него.

— Я уже давно не видел столько красоток — и драгоценностей. Вы здесь облавы никогда не устраивали?

— В Скаковом клубе? — закатил глаза Кросс. — Боже милостивый, конечно нет, никто и не осмелится.

Армстронг улыбнулся вымученной улыбкой.

— Все полицейские, что несут здесь службу, от офицеров до рядовых констеблей, по большей части пытаются вычислить, как бы сорвать куш пожирнее. Выручка в конце дня, должно быть, составит по меньшей мере миллионов пятнадцать. У всех просто голова кругом идет. Система безопасности налажена очень четко, все продумано — заслуга мистера Кросса.

— Вот как! Кросс улыбнулся.

— Не хотите ли перекусить, Эдвард? Может, бутерброд?

— А что, пожалуй. Благодарю вас.

— Роберт?

— Нет, благодарю вас, сэр. Если не возражаете, я посмотрю программу скачек и присоединюсь к вам попозже. — Армстронгу не давала покоя мысль, что после седьмого забега им придется вернуться в Главное управление, чтобы подвергнуть очередному допросу Брайана Квока.

— Роберт — игрок серьезный, Эдвард. Роберт, можно вас попросить об услуге? Растолкуйте мистеру Синдерсу, что здесь к чему, где делать ставки, и закажите ему бутерброд. Мне надо выяснить, нельзя ли переброситься парой слов с губернатором, — я вернусь через несколько минут.

— С удовольствием, — сказал Армстронг, в душе проклиная Кросса: карман жег конверт с сорока тысячами долларов сян ю, который он в минутном порыве взял из ящика своего стола. «Господи, да или нет? — снова и снова мрачно спрашивал он себя, пытаясь принять решение и одновременно отрешиться от кошмара с допросом друга Брайана. — Нет, никакой он уже не друг, а убежденный враг, прекрасно обученный иностранный агент. Ценнейшая добыча, и просто чудо, что его удалось раскрыть».

— Славно вы сегодня поработали, Роберт, — с деланным добродушием сказал Кросс. — Очень славно.