Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
Что можно вынести для понимания действительных характеров Ёсицунэ и его старшего брата из этой смеси фактов, полу-фактов и легенд? Из того, что известно о действительных обстоятельствах событий, кажется достаточно ясным, что падение Ёсицунэ было обусловлено определенными трагическими особенностями его собственного характера, которые не только сделали неизбежным столкновение с Ёритомо, но и определяли непременность его поражения при любом раскладе. Со времени, когда этот необузданный ребенок жил в горах Курама, он, казалось, превращается в резкого, порывистого, идущего напролом молодого человека, не особо почитавшего установленный порядок и авторитеты. Описания динамической части его жизни, до того, как он впал в элегантную пассивность, о которой рассказывают поздние легенды, дают возможность предположить, что в отношениях со своими сподвижниками-полководцами он мог быть груб, вспыльчив и бестактен. В сражениях он был храбр и находчив, однако настаивал на том, чтобы быть предводителем и делать все по-своему, оставляя другим полководцам мало возможности прославиться. Список военных удач сделал его слишком самоуверенным, он не желал прислушиваться к советам; хотя никогда открыто не ставил под сомнение верховность камакурского правления, он зачастую самолично раздвигал рамки своих полномочий и действовал с той долей независимости, которая не могла не разъярить крайне властного Ёритомо. [225]
225
В соответствии с основной дихотомией «искренность-реализм», Ёсицунэ определенно нарушил «закон», бросив вызов своему старшему брату — главе клана Минамото, и с точки зрения холодного реализма (хидзё), он безусловно заслужил свой исход. Однако, если судить по эмоциональным критериям насакэ, этот неуправляемый юноша, поставленные вне закона, безусловно был прав.
У Ёсицунэ был мягкий, отзывчивый характер, что по преданиям объясняет его популярность у дам и придворных в столице, а также среди священнослужителей в горных храмах. Лишенный в детстве направляющей родительской руки и любви, он очевидно надеялся на тесные отношения со старшим братом; однако в конце концов эти надежды рассыпались в прах и ему пришлось обращаться за помощью к старому предводителю клана Фудзивара-Хидэхира, смерть которого послужила последним ударом. Любящий, верящий, наивный и чистый Ёсицунэ по природе своей был лишен возможности трезвого расчета и планирования действий, которые необходим для мирских успехов; он не шел ни в какое сравнение с такими мастерами манипуляций, как Юкииэ, бывший император, Кадзивара и (прежде всего) повелитель Камакура. Непрактичность и политическая невинность Ёсицунэ являлись опасными слабостям, приведшими его к падению; однако, с японской точки зрения, они стоят в ряду его самых лучших черт, являясь естественными спутниками искренности (макото), определяющей настоящего героя.
Говоря о престиже его имени, пронесенном через века, следует заметить, что исторические свершения Ёсицунэ весьма скромны. Действительно, решительность и быстрота его военных маневров весьма ускорили поражение Тайра, однако к 1184 году баланс сил в стране был таков, что окончательная победа Минамото была неизбежна даже и без вклада, сделанного Ёсицунэ. Весьма забавно, что свою основную историческую роль герой сыграл в укреплении гегемонии Ёритомо. Прежде всего, он совместно с другими родственниками из Минамото провел военную кампанию против своего беспокойного кузена Ёсинака, а затем — против Тайра. [226] Это позволило самому Ёритомо спокойно оставаться в Камакура и объединять под своим контролем восточную часть страны.
226
Даже после поражения Тайра Ёритомо продолжал свою политику стравливания своих потенциальных оппонентов из числа Минамото. В 1185 году он приказал Ёсицунэ напасть на его дядю Юкииэ; только после его отказа Ёритомо понял, что он больше не сможет использовать младшего брата в своих особых целях и обрушился на него со всей яростью.
После того, как Тайра были разбиты, в Ёсицунэ и его воинских талантах перестали нуждаться, однако он вновь стал важной фигурой в роли беглеца и официального врага двора. Великая охота за человеком дала Ёритомо идеальный предлог расширить свой контроль на большие территории Японии за пределами восточных провинций, выставив Ёсицунэ в качестве опасного бунтовщика, схватить которого необходимо ради установления порядка в стране. Повелитель Камакура принудил двор согласиться на общегосударственное обложение налогом в форме рисовых поборов, с помощью которого, якобы, оплачивалась эта кампания. Он также ввел систему назначений полицейских и управляющих из рода Минамото, которые теперь представляли Камакура в различных районах и наблюдали за большими поместными землями, производившими основное богатство страны. Эти меры отмечают действительное начало феодализации; в японской истории они гораздо более значимы, нежели охота за обреченным беглецом-одиночкой.
Долгие поиски своего брата также позволили Ёритомо узнать своих настоящих друзей при дворе, в храмах и прочих местах. Члены аристократии, поддерживавшие Ёсицунэ, были смещены со своих постов, а иногда и судимы; императорское правительство в столице было реорганизовано по принципам, удобным для Камакура. Все это явилось частью того, что сам Ёритомо насколько напыщенно именовал «началом страны» (тэнка-но сосо) иными словами, — новый порядок в Японии. Последняя служба, которую сослужил ему герой, заключалась в том, что он нашел пристанище у северных Фудзивара, дав тем самым Ёритомо необходимый предлог уничтожить своего последнего потенциального оппонента и включить огромные территории Осю в свои наделы. [227]
227
После смерти Хидэхира вопрос о том, продолжать ли защищать Ёсицунэ, вызвал ослабляющий раскол среди предводителей Осю, что очевидно облегчило силам Камакура задачу завоевания их территории. (Вакамори, Ёсицунэ, с.214.)
Уже во время своего проживания в столице, Ёсицунэ стал жертвой политической интриги отошедшего от дел императора, постаравшегося использовать его в своей игре против Ёритомо. Теперь очевидно, что старший брат использовал его на каждом этапе своей жизни для достижения своих целей, и наконец уничтожил. Но опять-таки, именно эта невинность и жертвенность не только не принижает светлый образ Ёсицунэ, но еще и добавляет ему героической остроты.
В противоположность своему несчастному брату, основный вкладом которого было предоставление себя для использования другими, Ёритомо заявил о себе, как об одном из истинно творческих лидеров в японской истории, который свел воедино новые системы администрации, законопорядка и дисциплины, во многом превосходившие те, что сохранялись до этого на протяжении долгих веков. Хотя старое гражданское правительство в Киото, основываясь на престиже императорской фамилии, в теории продолжало осуществлять высшую власть в стране, центр Минамото в Камакура, основанный Ёритомо в самом начале как исключительно военная ставка, стал вторым центром в стране, из которого и проистекала вся реальная власть. С самого начала своего выступления против
Тайра в 1180 году Ёритомо сконцентрировался на администрировании и политике, направляя все движения из отдаленной восточной базы и ни разу не предводительствуя армией. Наконец в 1192 году, когда его правление консолидировалось, а сам он стал непререкаемым политическим хозяином страны, он взял себе титул «Сёгун» — Верховный Командующий. В придворной иерархии это был сравнительно низкий ранг, но он подразумевал контроль над архиважным воинским классом. И хотя реальное военное правление недолго оставалось у наследников Ёритомо в его семье, правление сёгуната, которое он создал в конце XII века, в той или иной форме просуществовало почти семьсот лет. [228]228
Ёритомо умер в 1199 году, и прямая линия родства от него прервалась в 1219 году, — частично благодаря его умению уничтожать своих близких родственников, однако самые значительные семейства сёгунов в последующие века (Асикага и Токугава) вели свое происхождение от семейства Ёритомо.
Интересно представить себе — что могло бы случиться, если бы Ёсицунэ удалось каким-то образом взять верх в борьбе со своим старшим братом. По всей вероятности, это означало бы усиление уже наличествовавшей разобщенности и беспорядка в стране, поощряемого влиянием бывшего императора, который бы не преминул попытаться возглавить ведущие фракции военного сословия, разобщенные в попытках усилить относительную власть двора.
Хотя Ёритомо признается историками, как один из наиболее замечательных исторических деятелей Японии, его роль в легенде (и в многочисленных пьесах и других литературных произведениях, основанных на ней) играет почти абсолютный злодей; здесь он представлен в качестве «удачно оставшегося в живых», махинации которого привели к падению достойного всяческой жалости и любви героя. В то время, как галантный Ёсицунэ и небольшая группа его последователей занимают центр сцены, повелитель Камакура «реет» на задворках — бессердечный, хладнокровный человек, живущий ненавистью к своим врагам и жаждой личной власти. После поражения Тайра он, как сообщают, приказал, чтобы маленьких детей из вражеского клана утопили, или закопали живьем, а старших зарезали или задушили. Нам сообщают, что даже самые суровые из его восточных предводителей колебались — выполнять ли эти ужасные приказания, однако у них не было другого выхода. Затем, по легенде, жестокий, завистливый характер Ёритомо заставил его обратиться против популярного молодого героя Ёсицунэ и преследовать его до самой смерти. На самом деле повелитель Камакура имел вполне объяснимые причины не любить своего непокорного брата, видя в нем постоянный источник разобщенности и смуты в стране; однако, по легендарной версии, его вдохновляла исключительно зависть и мстительность.
С другой стороны, Ёсицунэ прочно живет в воображении людей как идеальный японский герой, жизнь и личность которого, — особенно в том виде, как она изложена в легенде, — воплощает в себе практически все черты, которые находят отклик в национальных чувствах. В сражении он был сообразителен и бесстрашен, в частной жизни — порывист, доверчив и искренен. Но прежде всего его любят за несчастливость судьбы и за поражение. Своеобразно японский тип пафоса отмечен в его жизни, начиная с ранней молодости, когда он бродил в одиночестве по улицам, наигрывая на своей меланхолической флейте, [229] и до последних лет, когда за ним уже охотились, в то время, как он был невинной жертвой человека более властного, более реалистичного и более хитрого, нежели он сам; когда его покинули все, за исключением горстки последователей, поставленных вне закона, и, наконец, когда его предали и принудили убить себя в раннем возрасте. Яркий успех Ёсицунэ в его боевые годы был предварительным условием его величия, поскольку он сделал последующее падение более впечатляющим и контрастным. В качестве квинтэссенции японского героя, ему удалось сохранить свой престиж на протяжении веков именно по причине своего трагического падения, что закрепило его имя в качестве символа эмоционального сочувствия побежденному.
229
Во многих легендах Ёсицунэ предстает мастером игры на флейте. Это связано с его ролью элегантного придворного, а также помогает объяснить его успех у женщин. Но прежде всего — одинокий, заунывный, мимолетный звук японской фуэ символизирует пафос короткой жизни Ёсицунэ. Его флейта играет важную роль в песне, от которой берет начало целый жанр баллады-драмы «дзёрури». В широко известной истории, рассказываемой в этой песне, Ёсицунэ очаровывает госпожу Дзёрури и ее спутников звуками своей флейты. Она становится его наложницей, но он вынужден оставить ее ради того, чтобы продолжить свой путь на север.
Глава 6
«Семь жизней за страну»
При всех своих военных достижениях, Ёсицунэ наделен чертами бледного, хрупкого аристократа, а в драматических пьесах победитель в сражениях при Итинотани, Данноура и других эпических битвах в сущности изображается в образе женщины. Ни одного из подобных отголосков элегантного мира Хэйан не найти в облике буйного героя-головореза с диких гор Конго, находившего удовлетворение во всевозможных уловках и рискованных действиях, с презрением отвергавшего меланхолию и отчаяние, возвышавшегося (по легенде, если не в действительности) над своими современниками конца эпохи Камакура.
В то время, спустя полтора века после установления военного Камакурского режима, самурайский эпос распространился по всей Японии и овладел воображением людей. Хотя Минамото-но Ёсицунэ и Кусуноки Масасигэ оба пали с благородным величием и предстают наиболее выдающимися героями средневековья, разница между их характерами и образами жизни, которые отражены в соответствующих легендах, указывают, что на протяжении первого долгого периода военного правления в японском восприятии произошли значительные изменения.
Масасигэ — образ павшего мученика-роялиста — часто изображают под развевающимся знаменем у реки Минато, неподалеку от побережья Внутреннего моря. Он сидит на складном стуле, на нем сложный набор доспехов самурая XIV века, на лице — выражение отчаянной решимости. Рядом бьют в большой барабан, призывая его последователей на решающую битву с врагами императора. [230]
Сражение у реки Минато — жестокая семичасовая битва, произошедшая в 1333 году в виду города Кобэ — явилось поворотным моментом в средневековой истории, и ее отголоски были слышны на протяжении столетий.
230
Одна из интересных версий, упоминаемых Henri Joly, Legends in Japanese Art (London, 1908; Tokyo, 1967), p. 309, изображает героя сидящим на бухте каната с морским компасом в руке. Смоленая веревка напоминает изображение разгневанного Митидзанэ на пути в ссылку на Кюсю.