Благословенный

Лицо его исказилось от ужаса, когда он уставился на мальчишку, а тот, запрокинув голову, звонко расхохотался, уже своим голосом.

— Тетя Даяна тоже хочет сказать тебе пару ласковых. Тут много желающих! Дай руку, давай продолжим. Это круто! Я не знал, что так могу!

Джек попятился от него к двери, поддавшись порыву убежать, но потом остановился. Судорожно сглотнув, он вернулся на место, медленно опустился на кровать и протянул сыну руку. Патрик схватил его за кисть и, наклонившись, стал торопливо шептать на ухо.

Джек не двигался, застыв, как каменная статуя, и только глаза его медленно расширились в безмолвном ужасе. Он молчал и только слушал. А Патрик все говорил и говорил, разными голосами, которые Джек узнавал. Голос Куртни, Даяны, матери… Голос Элен, яростный, хриплый и злобный заставил его отпрянуть.

— Ты тоже будешь здесь, никуда не денешься… скоро свидимся, — прохрипел мальчик голосом Элен, а потом начал сыпать проклятиями и грязными ругательствами, пока Патрик не сжал губы и не фыркнул, словно прогоняя ее. То, что услышал Джек после, заставило его волосы встать дыбом на затылке.

— Рэ-эндэл, — протянул голос Мэтта с издевкой. — Я тебя жду… Думаешь, избавился от меня? Ошибаешься…И Кэрол больше не твоя, я ее забираю.

Не выдержав, Джек бросился вон из комнаты, с ужасом расслышав вслед громкий мужской хохот. Хохот, который он хорошо помнил. Так смеялся Мэтт. Это был его голос.

Весь следующий день Джек пролежал в страшном похмелье, не в силах оторвать голову от подушки. Он пил до утра, пока не впал в беспамятство. Во-первых, он был в шоке от того, что произошло в комнате с Патриком. Во-вторых, не мог справиться с душившей его болью от того, что так поступил с Кэрол. Как бы не старался он подавить в себе эти неприятные чувства, эту боль и горечь, он не мог. Так паршиво он себя ощущал только когда выставил ее вон после их первой близости много лет назад. Ему так же было ее жалко, ему не хотелось этого делать и пришлось себя заставить… Да, это он вызвал полицию, но на самом деле он и не собирался ее предавать. Он просто хотел ее проучить, наказать, поставить на место. Снова подчинить. Заставить перестать ему сопротивляться. Хотел ее напугать, чтобы она, наконец, перестала убивать. Потому что иначе, если она не остановится, даже он не сможет ей помочь, спасти от правосудия. Он не собирался отправлять ее за решетку, а уж тем более, на смертную казнь, как вообразила она и Патрик. Он не заберет ее домой под залог. И Рэю не позволит, планируя просить, чтобы в залоге было отказано. Пусть посидит, прочувствует, что ее ожидает, если не перестанет убивать, пусть испугается и попереживает. Пусть даже думает про смертную казнь, это только на пользу пойдет и, оказавшись на свободе, может, перестанет кидаться на людей. Она нуждалась в лечении, это было очевидно, Джек собирался сделать так, чтобы ее признали невменяемой и отправили на принудительное лечение. А пока она будет проходить лечение, он разберется с ее дружками, этими двумя громилами. И еще теперь надо разобраться с тем, что он увидел, вернее, услышал в комнате с Патриком. Пока он все еще был в шоке и не мог об этом думать. Он никогда не верил в такие вещи. Он верил только в интуицию. Но это было что-то другое. Что-то, выходящее за рамки рационального и объяснимого. Мальчик не мог все подстроить, Джек знал, что слышал именно ИХ, мертвых. Тех, кого уже давно нет. Это ОНИ говорили с ним, ОНИ, и никто другой. Он их узнал. Куртни, Даяну, мать, Элен, Мэтта. Не говоря уже о других. Там был даже Фрейзер, которого он отправил на дно океана, отдав ему в конце смены, а потом тем же вечером отобрав сто тысяч долларов. Патрик действительно обладает какими-то сверхъестественными способностями. И в этом необходимо разобраться. Выяснить, кто такой этот Луи, существует ли он только в голове мальчика, в его воображении, или на самом деле? Но не сейчас… Сейчас Джек не хотел об этом думать. Сначала надо разобраться с Кэрол и ее дружками, которые на него охотятся. Вылечить ее, приструнить, а этих гоблинов убить, и вздохнуть, наконец, спокойно. Джек боялся их, хоть и не показывал этого. Он давно понял, насколько они серьезные и опасные враги. Эти парни были настоящими невидимками, он не мог их поймать, несмотря на все свои связи и ум. И Джек возненавидел их не меньше, чем они его, еще до того, как узнал, что Кэрол жива и с ними связалась. С ним, этим Тимом. Джек не мог справиться со своей ревностью и яростью. Стоило ему только представить… Он не хотел это представлять, гнал прочь от себя эти мысли, но воображение, словно назло над ним издеваясь, все равно рисовало перед ним красочные картины… И тогда ему хотелось выть и убивать… Убить ее. Его. Но его он не мог найти, а на нее рука не поднялась… И он не находил выход своей ярости и боли, которые разрывали его изнутри. А хотел найти. И как можно быстрее, потому что уже не мог их сдерживать. Кэрол он накажет так, как задумал, а вот физически выместить все он жаждал именно на нем, а не на ней. Он хотел, чтобы после всего она даже посмотреть бы боялась на другого мужчину.

За целый день его никто не побеспокоил. Лишь Нора беззвучной тенью появлялась, чтобы оставить рядом с его постелью еду или холодную минеральную воду. Да один раз заглянул Шон, помялся у двери и, так и не решившись его потревожить, ушел.

Джек проспал весь день, всю ночь, и только утром поднялся с постели.

И тогда он узнал, что Патрик вчера был в полиции и заявил, что это он совершил убийство, а не его мама. Более того, он отказывался уходить, когда его попытались выпроводить. Шону его не удалось уговорить и забрать домой, Джека он не решился беспокоить, потому попросил Джорджа Рэндэла, который приехал в участок и забрал мальчика. Патрик остался у него, домой не вернулся.

Не захотел он возвращаться и потом, а с Джеком даже разговаривать отказывался. Лишь заявил, что вернется только вместе с мамой, а если Джек ее не спасет, он никогда его не простит, и даже позволит, чтобы Нол и Исса с ним расправились. Джек и просил, и грозился, но мальчишка был непреклонен. Заявил, что если Джек от него не отстанет, он вообще сбежит к Нолу и Иссе. Джек был расстроен, но отступил, не желая еще больше настраивать сына против себя, тот и так смотрел на него теперь, как на врага. И пока Патрик остался у дедушки, который, как казалось, вообще не проявлял интереса к происходящему, радуясь тому, что внук с ним.

С момента их ссоры, Джек и отец так и не помирились. Они не общались, не интересовались друг другом. Узнав о том, что Джек оказался прав, не веря в гибель жены и сына, Джордж Рэндэл никак на это не отреагировал, а от комментариев прессе отказался. Он не позвонил Джеку, чтобы узнать, что к чему, терпеливо дожидаясь, когда внук сам к нему придет. Он так и не простил Джеку смерти матери. Не общался он и с Шоном, пригревшимся у Джека «под крылышком». Джордж Рэндэл мог запросто разбить эту дружбу и сделать их врагами, стоило ему только рассказать Шону, почему умерла его мама на самом деле. Но он не стал этого делать. Джек задавался вопросом, почему, но так и не нашел ответ. Возможно, Джордж Рэндэл молчал, храня эту страшную тайну, ради Рамоны, которая так хотела, чтобы Джек позаботился о Шоне. А может потому, что любил Джека и в глубине души его жалел, несмотря ни на что, зная об его одиночестве и страданиях после потери семьи. Патрика Джордж простил, не виня ребенка ни в чем, и единственное, от чего он не удержался — это от того, чтобы высказаться самой Кэрол. И не было конца его негодованию и ярости, вызванными ее поступком, тем, как она заставила страдать Джека и его самого, что заживо похоронила сына, отобрала его у них. Он наблюдал за всем, что происходило, оставаясь в стороне, наблюдал за Джеком. И гадал, неужели он окажется таким слабаком, что стерпит, простит? Почему эта шлюха и сумасшедшая до сих пор его жена, почему он ее еще не вышвырнул вон? Чего он с ней возится? Где его гордость, самолюбие? Он не простил и не пожалел собственную мать, жестоко и безжалостно с ней расправившись, вычеркнул из своей жизни его, своего отца, а эту шлюху пожалеет и простит? Такого не может быть. Джордж Рэндэл не хотел в это верить. Не хотел терять уважение к своему сыну, которым гордился, хоть и не всегда одобрял. Было время, когда он хорошо относился к своей невестке, можно было даже сказать, что любил. Но то время прошло. Она изменилась, и теперь он ее ненавидел. Женщины не могли ужиться в их семье. Джордж понимал сына, знал, что он любит свою жену, как когда-то он сам любил свою. Насколько Джордж знал, мужчины в их семье не были счастливы в любви, ни его отец, ни дед. Ни у кого не сложилось личная жизнь. Почему-то женщины их бросали. Это было печально, потому что все они были однолюбами, способными полюбить лишь один раз. По крайней мере, и Джордж, и его отец с дедом. Судя по тому, что Джек тоже не смог забыть свою жену, его постигла та же участь. Да, мужчины их рода не испытывали никогда недостатка в женщинах, которые их любили. Но сами полюбить больше не могли. У самого Джорджа после развода было много женщин, он никогда не испытывал в них недостатка, но ни с одной жить больше не захотел, не привел в свой дом. Дед Джорджа женился во второй раз, попытав счастья, но брак этот закончился через месяц, когда он в шею выгнал свою жену, которую не смог стерпеть рядом с собой. Женщины их раздражали, мешали. Они способны были стерпеть лишь ту, которую действительно любили. Но, к сожалению, почему-то их избранницы не могли стерпеть их. Джек обо всем этом знал. За его нежеланием разорвать отношения с женой Джордж видел не только любовь — под ней прятался страх одиночества. Джек знал, что такой же, как и отец, и дед, и прадед, что, как и они, он всю жизнь будет окружен женщинами, будет с ними встречаться и спать, но семьи у него больше не будет. Конечно, можно пытаться, и наверняка он пытался, в мыслях. Как и сам Джордж. Смотрел на какую-нибудь женщину и представлял, что она будет жить с ним, что будет рядом каждый день, и не мог найти в себе такого желания, наоборот, хотелось даже от мыслей таких сбежать. Встречаться, спать — да, но жить вместе — нет. Джордж в мыслях захотел бы видеть своей женой лишь одну женщину за всю жизнь после жены — Куртни Мэтчисон. Но, несмотря на свое желание, он далеко не был уверен в том, что из этого могло что-то получится, даже если бы она была свободна и не любила своего мужа, даже если бы согласилась выйти за него. Но с ней ему, по крайней мере, захотелось попробовать. Но это тайное желание так и не осуществилось. К сожалению, эта удивительная женщина слишком любила этого шалопая Рэя, молодого и красивого, полного здоровья и сил. И Джордж понимал, что она никогда не бросит его ради него, старого и не отличающегося особой привлекательностью увядающего мужчины. Затмить этого сексапильного красавчика в глазах женщины вряд ли было возможно, а уж ему — тем более. Поэтому Джордж даже не предпринял попытку. Он был гордым мужчиной. Куртни знала, что нравится ему, она была очень умной и проницательной женщиной, и если бы у него был шанс, она бы дала ему это понять. Но она этого не сделала. Поэтому ставить в неловкое положение ее, а тем более себя, он не стал.

Джек тоже не был лишен гордости, но сейчас она подавлялась его любовью и страхом. Он надеялся пойти против судьбы, воспротивиться ей, не повторить судьбу мужчин их рода. Но для этого ему нужно было измениться, не быть таким же, как они, но он этого не понимал. Он по прежнему пытался изменить все вокруг себя, всех, но не себя самого. А потому все его попытки обречены на провал. Джордж это знал. Ему потребовалась вся жизнь, чтобы это понять, что дело не в судьбе, не в том, что они выбирали не тех женщин или не встретили тех, кто подошел — причина была в них самих. В том, какие они были. В их характере, поступках, поведении. Если они и способны были менять людей, то только в худшую сторону. Как Кэрол, например. На какой милой, кроткой и тихой девочке женился его сын, как она его любила. И какой теперь она была сейчас. Они всегда пытались подавить, подчинить своей воле, только так и не иначе. Они не отступали и давили до тех пор, пока не удавалось подавить, согнуть человека, или поломать, если не получилось согнуть. Именно это Джек сейчас и делал со своей женой, Джордж видел. Он принимал только два варианта — или так, как он хочет, или никак. Только его сын не задумывался, что будет, если у него получится, он ее заставит, подчинит — а что дальше? Ничего хорошего дальше все рано не будет. Джордж это понимал, всегда, в отличии от него, еще когда от него уходила Рамона. Поэтому он не пытался ее заставить, удержать силой. Он отпустил ее, и даже не пытался отомстить. Джек не знал, он никогда ему не говорил, что Рамона на самом деле не хотела его оставлять, хотела забрать сына с собой, и ее любовник ничего не имел против, но Джордж не позволил ей этого, поставил условие, что если она уходит из семьи, то одна. И она сделала выбор. Она ушла, выбрав свою новую любовь, оставив сына. Тогда Джордж вообще запретил ей общаться с Джеком, появляться в его жизни, угрожая расправой над ней и ее новым мужем. И Рамона подчинилась, понимая, что сил для борьбы с ним у нее не достаточно, зная, что он без труда может стереть в порошок и ее, и ее новую семью. Джордж никогда не сожалел о том, что не позволил ей забрать Джека. Вряд ли его сын стал таким успешным и столько добился в жизни, если бы ушел тогда с ней и рос в той семье. Кто бы оплатил его учебу в Гарварде? Кто предоставил бы ему возможность добиться всего, чего он добился? Уж не она и ее нищий никчемный муж — точно. Его сын был настоящим Рэндэлом, и Джордж им гордился. Рэндэлов должны воспитывать Рэндэлы, и никто иной. И Патрик тоже был их крови, их породы. Рэндэл, как и они. И он должен расти в их семье. И никак иначе.

Джордж обрадовался, узнав, что Джек отправил Кэрол за решетку, надеясь, что сын, наконец-то, одумался, и собрался избавиться от жены. Гордость не позволяла ему допустить, чтобы она его бросила, да еще и сына забрала, потому решил поступить с ней по-жесткому, заодно и наказать. На этот раз Джордж ничего не имел против, наоборот, считал, что сын поступает правильно. Просто отпустить ее после всего, что она сделала — это недопустимо, просто самого себя не уважать. Пусть сидит за решеткой и думает, против кого осмелилась пойти, причинить такое горе, так одурачить. Простить такое нельзя. А он с Джеком будет воспитывать Патрика. Без нее. Такая, какой она стала сейчас, она не нужна. Ни Джеку, ни мальчику. Он нее надо избавиться, раз и навсегда, чтобы не будоражила больше ни Джека, ни мальчишку. Пусть сгинет за решетками, как и ее мамаша. Туда ей самая дорога, такой же убийце и психопатке, как и Элен. Джордж надеялся, что Джек разделяет его мнение и намерен затолкать ее туда до конца дней.

Прошло два месяца.

За это время Джек ни разу не навестил Кэрол.

В залоге было отказано, и Кэрол ожидала приговора в окружной тюрьме, пребывание в которой для нее оказалось не легким. Джек знал обо всем, что происходило. Жена его была отнюдь не примерной заключенной, и за постоянные драки регулярно оказывалась в карцере. Как докладывали Джеку, жена его оказалась не робкого десятка и умела постоять за себя, легко ввязывалась в драки, проявляя при этом жестокость и агрессию, избив не одну заключенную. На вопрос начальника тюрьмы, где его жена научилась драться, будучи на вид такой милой и нежной и в одно мгновение преображаясь в бешеную и злобную фурию, Джек сдержанно ответил сквозь зубы, скрывая свою досаду, что у нее было трудное детство. После случая первой драки, о которой ему сообщили, Джек поведал начальнику тюрьмы о том, что она пациентка психиатрических клиник и уже не один год находится под наблюдением психиатров, о ее матери и том, что Кэрол унаследовала ее болезнь. Это встревожило начальника, психопатка-убийца в тюрьме его совсем не радовала, его тюрьма не место для преступников такого рода, но ее невменяемость еще не была доказана, так же, как и вина в убийстве, поэтому он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от нее. А она пока, кроме драк, никаких неприятностей не доставляла, никого не убила и не покалечила. Заключенные оставили ее в покое после первой же драки, почувствовав, что она опасна, но одна девица с подружками прицепилась к ней и не желала оставлять в покое, и именно с ними у нее теперь постоянно происходили стычки. Джек мог бы вмешаться, чтобы ей помочь, но не стал. Она отвергла его, предала, променяла на другого, почему он должен ее защищать? Пусть сама о себе позаботится, раз так, раз он ей не нужен. Он ждал, что она сама попросит его о помощи, специально предупредил начальника тюрьмы, что если она захочет с ним связаться, то немедленно предоставить ей такую возможность. Но тот лишь разводил руками и говорил, что та ни разу не упомянула о муже. Джек понимал, что она не доверяет ему больше, возможно даже боится, считая, что он собрался ее погубить, и потому не просит больше о помощи. А может, к этому еще примешалось ее упрямство и обида. Джек прекрасно знал, какой она может быть упертой. Но это и хорошо, потому что Джек вовсе не жаждал ей помогать, и если бы она даже попросила, не стал бы этого делать. Пусть хлебнет по полной, раз возомнила из себя невесть что. Пусть поймет, что без него она ничто, всего лишь жалкая беспомощная женщина, которая на самом деле ничего не может, оказавшись без его поддержки и защиты.

Кэрол была уверена, что если он о ней и вспоминает, то только затем, чтобы подумать, как закопать ее поглубже. Но на самом деле Джек полностью руководил ее защитой в суде через ее адвоката, нанятого Рэем. Тот не долго сопротивлялся, когда Джек пришел к нему и предложил свою помощь, анонимную, заверив, что заинтересован в том, чтобы жена избежала приговора за убийство первой степени, и была признана невменяемой и душевнобольной, осуждена на принудительное лечение. Выслушав Джека о том, как тот хочет построить защиту, адвокат вынужден был признать, что лучшего варианта для его подзащитной просто не существует. Предоставив суду все необходимые документы, выписки из истории болезни ее и ее матери, справки, заключения врачей в прошлом, поставленные диагнозы, адвокат заявил о том, что его подзащитную нельзя судить по обвинению в убийстве первой степени и потребовал медицинского обследования и заключения психиатров о ее психическом состоянии. Прошение было удовлетворено. Теперь оставалось получить нужное заключение, после чего суд будет вынужден признать обвиняемую невменяемой и психически больной, которую нельзя будет судить по обвинению в убийстве первой степени. Конечно, суд все равно мог вынести суровое наказание в виде заключения в тюремную психиатрическую больницу на длительный срок, но Джек не собирался этого допустить. На небольшой срок — возможно. На год, максимум на два. У него все было продумано и подготовлено, защитник Кэрол его беспрекословно слушался, признавая его авторитет и поверив в его намерение помочь жене. Но от Кэрол и суда было скрыто участие Джека во всем этом. Адвокат молчал. Знал только Рэй, но не препятствовал и не пытался помешать, понимая, что только Джек сможет ей помочь. И веря в то, что он не собирается надолго упрятать ее за решетки. Рэй успел хорошо изучить Рэндэла и верил в то, что тот не станет губить Кэрол, потому что она нужна ему, потому что любит. Наказать — да, это запросто, но не губить. А для Рэя ничего важнее Кэрол в жизни не было. Он готов был на все, чтобы спасти ее, даже поверить Рэндэлу и сговориться с ним у нее за спиной, против ее воли, чтобы вместе с ним вытащить ее из тюрьмы или хотя бы максимально смягчить приговор. Рэндэл был гений, и Рэй верил в него, несмотря на всю свою неприязнь к нему. Поэтому, когда Рэй узнал, что Джек собирается взяться за защиту Кэрол, неофициально, конечно, выслушав его планы, как и что он собрался делать, Рэй почти успокоился, уверенный в том, что у Рэндэла, как всегда, все получится. И, возможно, впервые за все время, что его знал, Рэй ему верил. Когда его адвокат, Джош Мур, рассказал о том, что Рэндэл заявился к нему и выказал намерение вмешаться и взять под свой контроль защиту его жены, Рэй пришел к Джеку прямо домой, чтобы поговорить. Тот принял его на удивление спокойно, словно ждал. Он как будто смирился с тем, что Рэй всегда принимал и будет принимать участие в ее жизни, и от него не избавиться. Они оба, и Кэрол, и Рэй, считали, что у него на то есть все права, они воспринимали друг друга, как семью, несмотря на то что не были даже родственниками. И изменить это было невозможно. Но Джек не видел больше в Рэе соперника или угрозу, хоть и знал, что его чувства к Кэрол остались прежними. Даже сбежав от него, Джека, Кэрол не захотела быть с ним, предпочтя другого. А ведь Рэй был в курсе, что она жива, Джек в этом не сомневался. Конечно, они все равно должны были соблюдать осторожность, чтобы Джек не заметил, но при желании, они в любом случае могли поддерживать любовную связь. Но, судя по унылому и тоскливому виду Рэя, Кэрол никаких любовных связей с ним не захотела. Джек задавался вопросом, почему, разглядывая заявившегося к нему в дом Рэя. Ведь тот был чертовски хорош собой, богат, да и выглядел намного моложе своего возраста. Почему она так и не захотела, даже сбежав от него, Джека? Из страха навредить ему, Рэю? Боялась, что он, узнав, убьет его? Из-за Куртни? Когда-нибудь Джек ее об этом спросит, не сейчас, потому что сейчас она все равно ему не ответит. Ему было очень любопытно. Почему она оттолкнула Рэя, который, надо признать, действительно ее любил, а не только хотел затащить в постель, и предпочла этого обезображенного мальчишку, бродягу и голодранца, у которого из имущества была одна только его снайперская винтовка? Как бы Джек не ненавидел Рэя, но он признавал, что этот подранный угрюмый парень и рядом не стоял с Рэем, красивым и обаятельным, не выдерживая никакого сравнения. Наверняка любая женщина предпочла бы Рэя, а не его. Так почему же себе в любовники она взяла этого юнца, а не Рэя? М-да, женская душа — потемки. Так думал Джек, изучая Рэя внимательным взглядом. Он знал, зачем тот к нему пришел, и не стал ничего скрывать от него, открыв все карты. Что и как он собирается делать. Рэй выслушал его очень внимательно, не отрывая синих проницательных глаз от его лица.

— Кэрол не верит тебе. Она тебя боится, — проговорил он после того, как Джек закончил.

— Я знаю, — кивнул Джек, с удивлением поняв, что Кэрол не рассказала Рэю, что это он вызвал полицию, когда она обратилась к нему за помощью. Иначе Рэй тоже бы ему не поверил. Но он не знал. Что же, почему она не рассказала, было вполне понятно. Это в духе Кэрол. Если бы рассказала. Рэй не сидел бы так спокойно в кабинете Джека, беседуя с ним, а наверняка бы жаждал расправы, бросаясь с кулаками, как раньше. А Кэрол их вражда всегда доставляла только беспокойство и страдания. И вряд ли она хотела, чтобы она возобновилась. Хотя она никуда и не девалась. Они по прежнему друг друга ненавидели, разве что стычки их прекратились. Но теперь, когда Кэрол вернулась, все может возобновиться. Только теперь Джек не намерен был терпеть. Пусть только рыпнется на него, и Джек сразу же организует какой-нибудь несчастный случай. Пусть сидит себе дома и детей своих нянчит, если не хочет, чтобы они сиротами остались. Пока Рэй к ним не лез, не вмешивался, и Джека это вполне устраивало. Ясно, что у Рэя теперь появилась другая забота — его малышня, которую он, судя по всему, обожал, радуясь своему статусу папаши и переключив с Кэрол на них свою гиперактивную энергию и заботу. Но на то, что Рэй останется в стороне и теперь, когда Кэрол попала в беду, Джек и не рассчитывал. Он не видел причин скрывать от Рэя свои намерения помочь Кэрол. Зачем? Ему вовсе не нужно было, чтобы тот, а вернее, Касевес, стали чинить ему препятствия и мешать. Если Рэй вряд ли мог быть серьезной помехой, то о стоявшем за его спиной Касевесе этого сказать нельзя было. Несмотря на то, что был одной ногой в могиле, старик мог быть серьезным и опасным противником. У него был не дюжий ум, опыт и связи. И Джек всегда признавал его авторитет, потому что когда-то у него учился. Более того, он уважал Касевеса, он ему даже нравился. Тот всегда опекал Куртни и ее семью, теперь — Рэя. И Джек был уверен, что именно Касевес помог Кэрол всех одурачить и скрыться с Патриком «на тот свет». Только Уилл был на это способен, ни Кэрол, ни Рэй. Наверняка старик и потом ей помогал. Джек был обижен и сердит на него, но мстить не собирался. В старике едва уже теплилась жизнь. Кэрол и Рэй даже побоялись сообщить ему о том, что произошло с Кэрол, и старик пребывал в неведении, лечась в санатории. А так как следствие и процесс над Кэрол проходили в строгой секретности, и пресса была не в курсе, то узнать об этом из газет или телевидения Касевес никак не мог. А его знакомому Джошу Муру было велено держать рот на замке и не разглашать информацию под страхом лишиться лицензии. Тот знал, что связываться с Рэндэлом, который на посту сенатора обладал еще большей властью и возможностями, чем раньше, не стоит.