Благую весть принёс я вам

– Мртвй мст. Нд хдть.

Огонёк соскочил с нарт, затараторил:

– Мёртвое место, вождь! Надо это... уходить. Нельзя тут оставаться.

Он переводил речь отца. Сам Светозар говорил с трудом. Пять зим назад медведь своротил ему челюсть, и с тех пор вместо слов у него получались отрывистые звуки, которые он проталкивал сквозь плотно стиснутые зубы.

– Клдн, - гудел он.
– Йг чр.

– Да, да, проклятые чары колдуна, - поддакнул Огонёк.

Жар-Косторез взял обеих лошадей под уздцы, похлопал их по мордам. Лошади нагнулись было к снегу, но Косторез дёрнул их за поводья, чтоб не застудили нутро. Огонёк пытался унять разбушевавшихся собак: те дрались, рычали друг на друга и лаяли. Распрягать их было опасно.

– Хоч, хоч, заполошные!
– крикнул Огонёк, прохаживаясь по их спинам остолом.

Не сразу и не вдруг, собак удалось успокоить. Ещё немного, и разъярившиеся псы бросились бы рвать на куски лошадей - настолько вошли в раж. Мало кто мог справиться с ними в такие мгновения.

Пока Огонёк разбирался с собаками, вождь расспросил Жара-Костореза о метаниях по тундре. Ответов его Головня не услышал (мешал собачий лай), но по потемневшему лицу вождя сообразил, что дело плохо. Вождь перехватил взгляд Головни, крикнул ему и Сполоху:

– Закончили, бездельники?

Головня окинул взглядом жилище. Постройка уже выросла до уровня человеческого роста, пора было смыкать наклонные стены, завершать купол.

– Сейчас закончим.

За его спиной не утихал шум: повизгивали собаки, фыркали лошади, потрескивал костёр. Вождь распоряжался:

– Огонёк, накорми собак. Жар, привяжи лошадей к нартам, копыта проверь. Светозар, садись сюда, потолкуем. Старик, мох там остался или набрать?

Так буднично звучало это всё, словно и не было где-то там, в серой мгле страшного колдуна с его волшебством, не было мёртвого места за холмами, не было вещи древних, жгущей Головне грудь. А была тундра и был загон, а завтра ещё будет Большой-И-Старый. Всё как всегда.

– Закончили, - объявил Сполох, втыкая снежак в землю.
– Принимайте работу.

Жилище наполнилось туманом. Маслянисто дымили светильники, расплывчато темнели очертания сидящих. Из тумана выпрастывались руки, хватали со снежного пола куски мяса и рыбы, втягивались обратно в туман. Ели молча, громко чавкали и рыгали.

Закончив есть, вождь откинулся к стене, поковырял в зубах, глядя поверх голов товарищей. Объявил:

– Завтра покажешь нам следы Большого-И-Старого, Светозар.

Тот замер на мгновение, неспешно вытер о меховик жирные пальцы.

– Нв бд хчшь нвлчь?

– Новую беду хочешь навлечь?
– тихо перевёл Огонёк.

Все как по приказу перестали жевать, уставились кто на вождя, кто на Светозара.

– Завтра покажешь следы, - упрямо повторил вождь.

Правило загона: вождь - всему голова. Если он велит тебе прыгать через сугроб - прыгай. А если велит тебе показать следы - показывай. Без пререканий. Строптивым не место в загоне. Им место - среди зверолюдей и покойников.

Но как выполнить приказ, если слова вождя претят Огню? Как слушаться главного, если он требует немыслимого? Никакой он тогда не вождь, а еретик, лёдопоклонник, собачья отрыжка.

Разве есть безумец, который отважится пойти в мёртвое место, пускай даже и за Большим-И-Старым?

Загонщики ждали ответа Светозара. Он был зятем Отца Огневика. Ему одному позволено было спорить с вождём. Даже Пламяслав, старейший в общине, не имел на это права.

Светозар принял вызов. Полосы шрамов на его левой щеке побелели. Он устремил на вождя указующий перст:

– Чрз тб нпсть пршл.

– Через тебя напасть пришла, - перевёл Огонёк. И продолжил, повторяя за родителем: - Все беды - через тебя. Дожди пали и луга замёрзли - через тебя. Коровы молоко потеряли - через тебя. Никак ты не уймёшься. С Отцом Огневиком, тестем моим, враждуешь. Потому и покинул нас Огонь. Теперь ещё это... в мёртвое место нас тащишь. Мало тебе грехов? Хочешь всех погубить?

Вождь побагровел, задрал густую сивую бороду, выкатил глаза. Хотел ответить что-то, но сын, Сполох, опередил его.

– Вы, Павлуцкие, вечно ноете. Хочется вам - идите в общину. А мы, Артамоновы, пойдём за Большим-И-Старым, земля мне в зубы.

У Головни отвисла челюсть. Не думал он, что кто-нибудь скажет такое в глаза. Да, Светозар явился из другой общины - ну и что? Теперь они все тут были Артамоновыми - одни по рождению, другие - по родству. Зачем делить?

Вождь и сам почувствовал, что сына занесло. Поднял ладонь, отвесил сыну звонкую затрещину. Сказал с досадой:

– Куда лезешь, птенец...

Светозар грозно ворочался, сопел, раздумывал, оскорбляться ему или нет. Вождь, опережая его, спросил у старика:

– Помнишь, ты рассказывал нам о загонщике, который ослушался вождя?

Тот закивал важно, опустил веки, погладил бороду.

– Помню времена, когда пищей нам служили тюлени, а вождём был Суровый Тепляк. Славное то было время. Великое время! Всяк знал своё место, и все были как пальцы на одной руке. Потом озеро оскудело, превратилось в ледяную пустошь, и мы ушли к Большим Камням. Нас вёл Пар - сын однорукого Искромёта. А Отцом тогда был Сиян. Мы прошли через Гиблую лощину, обогнули Медвежьи поля, а потом миновали обширное мёртвое место. Ах, натерпелись мы страху! И голод, голод!.. Ни в жизнь вам не испытать такого голода. Когда выходили, было нас пять раз по пять пятков, а к Тёмному ущелью дошла едва половина. А потом, в великую тишь, когда вождём был ещё один Пар, отец Пепла - лучшего из всех загонщиков - а зрящим был всё тот же Сиян, и мы кочевали до самой безбрежной воды на западе, и жилось нам тогда привольно и сыто... что за времена! Многих, многих я помню, многие общины повидал, пока был следопытом. Но куда бы ни пришёл, кого бы ни встретил, везде и всюду загонщики ходили под вождями, и не было такого, чтоб общинник ставил себя над вождём. Так-то.

Он умолк, сложил узловатые ладони на животе и, выпятив челюсть, важно обозрел сидящих. А потом вдруг брякнул ни с того, ни с сего:

– Вас, сопляков, учить и учить. Чтоб роздыху не знали. Возить мордами по дерьму. Намаетесь - будете впредь умнее. Меня-то, думаете, меньше гоняли? Суровый Тепляк спуску не давал...

Все молчали, озадаченные его словами, а вождь подытожил:

– Община ждёт, что мы вернёмся с добычей. Придём без добычи - проклянут. И уж коли Огонь послал нам Большого-И-Старого, мы должны принять Его дар, хотя бы даже и в мёртвом месте. Я сказал.

Огонь белесыми нитями просочился сквозь пелену дымных демонов, молочно растёкся над тундрой. Серое покрывало снега пучилось холмами, морщилось, шло комками. Казалось, будто огромная рука плеснула масла на горячий металл: вместо ровного пространства - сплошные складки и бугры. Таково оно было, мёртвое место.

Головня вспомнил слова Отца Огневика: "Безмерный в гордыне и зависти, Лёд восстал на всеблагого Брата, и вот, место жизни стало мёртвым местом. Там, где слышался смех, ныне тишина. Там, где сиял Огонь, ныне властвует тьма. Там, где ключом била жизнь, ныне торжествует смерть. Лёд показал свой лик! По нескончаемой злобе своей он - враг всех творений Огненных. Там, где есть он, не может быть нас. Там, где есть мы, не может быть его".