Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Такой вопрос напрашивается сам собой, и он меня все время мучил, так как я знала, какой она обладала силой и даром лечить других. И когда я ей задавала этот вопрос, она неизменно отвечала одно и то же. „В оккультизме, — говорила она, — тот, кто обладает силой, не должен распространять ее на себя, это означало бы поставить ногу в стремя и поскакать к пропасти черной магии. Я дала клятву этого не делать, и я не из тех, кто ее нарушает. И чтобы обеспечить более благоприятные условия для выполнения моего задания, не обязательно действовать по принципу ‘цель оправдывает средства’. Нам такой путь не годится, это также не значит, что мы должны идти за дьяволом в надежде, что он сделает добро“. Она продолжала: „Я терпеливо переношу не только физическую боль, слабость и болезни. Ради работы я переношу также умственное напряжение, позор, срам и насмешки“.

Все это не преувеличение и не форма эмоционального выражения. Это все оставалось правдой до самой ее смерти, как фактически, так и исторически. В нее, как на главу Теософического общества, летели

отравленные стрелы непонимания, которые попадали в ее чувствительную душу, как в шит, им она прикрывала слабых и заблудших.

Она действительно была жертвой, мученицей, терпеливо переносила любой срам, и на ее агонии держалось благополучие Теософического общества.

И лишь немногие члены Теософического общества могли это понять. Лишь те, кто жил возле нее, кто наблюдал долгие страдания, мучения, оскорбления и издевательства, которые она переносила. И на фоне всего этого неуклонно развивалось и процветало общество. Те, кто видел, каких огромных сил это ей стоило, понимали, в каком долгу они все перед ней. Многие же этого не ценили [441] . <…>

441

Ibid. P. 29–36.

Но пролетела зима, и наступила весна. Однажды утром Елена Петровна Блаватская получила письмо от своей подруги, с которой была знакома несколько лет. Ее звали Кизлингбери. Она была одним из самых старых членов общества. В своем письме она сообщала, что приедет и нанесет нам визит. Мы были в восторге от этого и с нетерпением ждали приезда стародавнего друга. Прочитав о злобных нападках на Елену Петровну, она не могла успокоиться до тех пор, пока не пришла заверить свою подругу в своей неустанной любви и лояльности, а также в том, что она выражает свое негодование по поводу несправедливых и абсурдных обвинений в ее адрес. Мы слушали новости, поступавшие из внешнего мира, и обсуждали общие дела Теософического общества. Так быстро прошел день. Одновременно нас посетила чета Гебхардов. Они были в глубокой скорби по поводу недавней смерти любимого сына. А Елена Блаватская и я оказали им очень радушный прием. Они были такими настоящими добрыми друзьями, что их визит в Вюрцбург был подобен лучу солнечного света, пролившегося на нас. Так как в разгаре была весна, нужно было подумать о планах на лето, и Елена Петровна решила провести будущие летние месяцы в Остенде со своими сестрой и племянницей.

Г-жа Гебхард очень хотела ненадолго остановиться в Австрии и уговорила меня съездить с ней в Кемптен, очень тихое местечко с приятным пейзажем. Но на привлекательность этого места для нас наслаивался тот факт, что город был известен своими дощатыми охотничьими домиками и жившими в них оккультистами. Доктор Франц Гартман проживал там. И так как мы думали, что нам следовало бы получше познакомиться с ним, то сразу начали складывать свои веши. Через несколько дней все пожитки Елены Блаватской были связаны и заперты. Приближалось полное событий путешествие. Госпожа Кизлингбери возвращалась в Лондон и любезно обещала сопровождать г-жу Блаватскую до Остенда. В Кёльне у них должна была быть одно- или двухдневная остановка, а затем они снова продолжат свое путешествие. Г-н Гебхард обещал посетить их в Кёльне. А поскольку его дочь жила в том городе, то мы полагали, что г-же Кизлингбери и Елене Петровне будет предоставлена хорошая забота.

Путешествовать для Блаватской было всегда громким делом, и я со страхом смотрела на девять мест багажа, которые нужно было разместить в ее купе. Мы отправились на станцию очень рано и там посадили Блаватскую в поезд. Она была завалена своими вещами. Одновременно мы старались договориться с проводником о том, чтобы в ее купе находились только г-жа Кизлингбери и ее горничная Луиза. После долгих обсуждений и пререканий он открыл дверь вагона и начал усердно складывать весь багаж, состоящий из подушек, одеял, сумок и красивого ящика, в котором лежала рукопись „Тайной доктрины“: это сочинение никогда не должно было находиться вне поля ее зрения. Бедная Елена Петровна, она не была на улице в течение нескольких недель. Ей следовало пройтись вдоль платформы, что давалось ей с трудом. Мы ее удобно устроили и собирались было обрадоваться, что успешно выполнили трудно выполнимую задачу, как вдруг один из кондукторов подошел к двери и начал протестовать в связи с тем, что купе переполнено багажом. Он говорил по-немецки, Елена Блаватская отвечала на французском, и я интересовалась, чем это все закончится. К счастью, мы услышали свисток, и поезд начал отходить от станции. Когда я представила, что в Кёльне все эти вещи нужно будет вытаскивать из поезда, то я почувствовала жалость к госпоже Кизлингбери. И осознала ответственность, лежавшую на ней.

Несколько часов спустя я вместе с госпожой Гебхард находилась в пути на юг. Дни нашего общения пролетели быстро и приятно, а затем мы расстались. Она поехала в Висбаден, а я возвращалась в Швецию, чтобы провести лето в своем доме. Первой новостью, пришедшей о Блаватской, было то, что на следующий день по ее приезде в Кёльн с госпожой Кизлингбери господин Гебхард с несколькими членами своей семьи уговорил ее навестить их в Эльберфельде. Госпожа Кизлингбери возвратилась в Лондон, а госпожа Блаватская поехала в дом своих добрых друзей.

Летом я часто получала письма от Блаватской,

и первая новость была печальной. В доме Гебхардов в Эльберфельде она поскользнулась на скользком паркете и, к несчастью, растянула лодыжку и ушибла ногу. Конечно, это помешало ей осуществить свое намерение продолжить путешествие в Остенд. Поэтому она осталась со своими друзьями, чья доброта была безгранична» [442] [443] .

Глава десятая. «ТАЙНАЯ ДОКТРИНА»

442

Пер. с англ. Е. А. Войновой.

443

Ibid. P. 47–49.

Блаватская работала не покладая рук. Летние месяцы она обычно проводила в Остенде, на морском побережье в Бельгии, чередуя пребывание там с жизнью в семье Гебхардов в Эльберфельде. С 1 мая 1887 года Блаватская надолго обосновалась в Лондоне. Некоторое время она жила в районе Апнер-Норвуд на небольшой вилле под названием «Мейкотт», превратив ее в теософский центр. Лондонское теософическое общество разрасталось не по дням, а по часам. Все вновь вступившие жаждали оккультного посвящения. Уже было невозможно обходиться заимствованиями из древних верований, цитатами из утраченных апокрифов. Необходима была действительно монументальная книга по оккультизму. И этой книгой для теософов стала «Тайная доктрина», написанная Блаватской на английском языке. За тщательное редактирование нового произведения основоположницы теософии взялись братья Китли, Арчибальд и Ветрам, ее близкие соратники. Бертран Китли также тесно сотрудничал с ней в редактировании и издании журнала «Люцифер». Понятие «тайная доктрина» принадлежит не Блаватской, а было предложено публике основоположником оккультного ренессанса во Франции Элифасом Леви. Согласно его представлениям, «тайная доктрина» объединяет все магические и религиозные системы, связанные преимущественно с индуизмом.

Елена Петровна Блаватская создавала «Тайную доктрину» в течение четырех лет. Осенью 1888 года в Лондоне она получила верстку этой книги. Она не надеялась, что «Тайная доктрина» прославит ее при жизни, поскольку не обольщалась по поводу своих современников. Вот-почему она предсказывала успех «Тайной доктрины» в следующем веке. Она пророчествовала, что согласно идеям этой книги люди будут жить и действовать. Она была убеждена, что «Тайная доктрина» изменит мир. Книга создавалась в разных местах Европы: в Лондоне, Остенде, Вюрцбурге, Энгьене, Эльберфельде. Работа над «Тайной доктриной» приносила ей радость, уверенность в конечной победе над врагами. Она писала Синнетту в Лондон из Вюрцбурга: «Я очень занята „Тайной доктриной“. То, что было в Нью-Йорке (имелись в виду картины психографического ясновидения, „внушения“, как она их называла. — А. С.), повторяется еще несравненно яснее и лучше!.. Я начинаю надеяться, что эта книга отомстит за нас. Такие передо мной картины, панорамы, сцены, допотопные драмы!.. Еще никогда я лучше не слышала и не видела» [444] .

444

Желиховская В. П. Радда-Бай, или Правда о Блаватской. — В кн.: Тайна сфинкса. Правда о Блаватской. М., 2006. С. 52–53.

5 августа 1887 года Елена Петровна Блаватская писала из Норвуда сестре Вере: «Я видела странный сон. Будто мне принесли газеты, открываю и вижу только одну строчку: „Теперь Катков действительно умер“. Уж не болен он? Узнай, пожалуйста, и напиши… Не дай Бог!» [445]

И на этот раз сон Блаватской оказался вещим. К моменту написания письма ее любимый издатель был в полном здравии. Он заболел недели через три. Болезнь протекала с большими осложнениями, и вскоре наступила развязка. Одним настоящим другом у Елены Петровны стало меньше. С именем Каткова она справедливо связывала свою огромную популярность как писательницы в России. Ушел из жизни человек, поверивший в ее удивительный талант рассказчицы. Такого издателя она больше не найдет.

445

Там же. С. 59.

«Тайная доктрина» представляет собой комментарий к сакральному тексту под названием «Строфы Дзиан». С этим текстом, как уверяла Блаватская, она познакомилась в подземном гималайском монастыре. В последнее десятилетие жизни для нее источник мудрости окончательно и бесповоротно переместился из Египта в Южную Азию. Концепция теософии, как ее излагала Блаватская, опиралась на положения индуизма, из которых принцип телесного перевоплощения, метемпсихоза или реинкарнации, был основополагающим. В «Тайной доктрине» излагается история того, как появилась жизнь, какие факторы способствовали возникновению ее различных форм, а также в каком направлении она развивается, и вообще существует ли в жизни какой-нибудь смысл. Блаватская признавала процесс жизни циклическим, описывая мир от его сотворения до самого конца, как один замкнутый круг преобразуется в другой еще больший круг.

Поделиться с друзьями: