Бледная графиня

Наконец вернулась хорошая погода. Хотя все еще стояли холода, но, по крайней мере, солнце стало заглядывать в окна.

Больных начали в определенное время выводить на прогулку. Несмотря на холод, все спешили воспользоваться возможностью подышать свежим воздухом. Лили тоже спустилась вниз — постоять у решетки и посмотреть на дорогу.

Широкая аллея вела от ворот к подъезду, а по обе стороны железных ворот стояли две маленькие беседки. В одной из них Лили любила отдыхать, чтобы не видеть вокруг себя сумасшедших, толпившихся в саду. Здесь она могла спокойно смотреть за решетку и предаваться своим мыслям, пока колокол не призывал ее вместе с другими больными обратно в дом.

Однажды, стоя так в одиночестве у решетки, она вдруг услышала поспешно приближавшиеся шаги. За Лили тут никто не наблюдал. Сумасшедшим она была безразлична, а надсмотрщики знали, что девушка она спокойного поведения.

Лили стала невольно прислушиваться, и затеплилась надежда, что, может быть, это Бруно или Гаген.

И вдруг прямо возле себя услышала она родной голос:

— Наконец-то я могу тебя видеть и говорить с тобой наедине.

— Дорогой Бруно! — страшно обрадовалась Лили, протягивая сквозь решетку свою маленькую ручку. — Ты пришел.

— Я был здесь в часы ваших прогулок уже раза два, Лили, но меня не пускали к тебе. По крайней мере, не позволяли с тобой говорить.

— Ты был здесь?

— А разве ты думала, что я забыл тебя?

— Нет, нет, прости меня, милый Бруно. Этого я не думала, я знала, что ты меня любишь.

— И вот сегодня я имею счастье увидеть тебя здесь. Мы можем с тобой переговорить, хоть и через решетку.

— О как я хотела тебя видеть!

— Я не спрашиваю, как ты себя чувствуешь, моя дорогая. Я знаю, как ты страдаешь. Но утешься, я надеюсь, что скоро все кончится благополучно… — И он добавил: — Сестра Губерта умерла, а сам он бежал в Америку.

— Губерт бежал?

— Да, и его не поймали.

— Это хорошо, Бруно. Он тоже страдал безвинно.

— Он найдет себе там новое отечество, и я желаю ему всего хорошего. Здесь же он не оставил ничего, о чем мог бы жалеть. Сколько же ты должна выстрадать, бедная Лили!

— О Боже мой! Я не в состоянии вспоминать об этом.

— Я понимаю и знаю, как ужасно жить тебе в этом доме.

— Ужасно, Бруно! — эхом откликнулась Лили.

— Ты живешь в постоянном страхе и беспокойстве?

— О, если это только в твоей власти, Бруно, освободи меня скорее отсюда, — попросила Лили умоляющим голосом, глубокой болью отозвавшимся в душе Бруно. — Если только есть какое-нибудь средство, какая-нибудь возможность освободить меня отсюда, то сделай это, Бруно. Я чувствую, что умираю.

— Я надеюсь, что, наконец, случится нечто решительное, — отвечал Бруно. — Мария Рихтер найдена.

— Найдена? Не может быть, Бруно. Это ошибка.

— Но полицейский инспектор Нейман нашел ее в Нью-Йорке.

— В таком случае, это другая Мария Рихтер.

— Гаген сам поехал в Нью-Йорк, чтобы привезти Марию Рихтер.

— Оставь эту надежду, Бруно. Ты говоришь о невозможном. Мария умерла.

— Ты могла ошибиться, Лили.

— Никогда. Поверь мне, Мария умерла, она не вернется, и все, что делает доктор Гаген в связи с этим, совершенно бессмысленно. Марии нет на этом свете.

Страх охватил Бруно при этих словах Лили, поколебавших его последнюю надежду.

— Тогда все погибло, — прошептал он.

— Спаси меня, освободи отсюда любыми способами. Мне не нужны деньги, мне нужны только свобода и ты. Пусть мои враги оставят мне только жизнь, и я буду вполне счастлива. Поезжай в замок, скажи это.

— Теперь это не поможет, дорогая Лили. Просьбы моей матери, чтобы тебя отдали ей на попечение, также остались неуслышанными.

— Значит, я погибла. Я чувствую, что умру здесь.

Бруно задумался. Слова Лили глубоко проникли ему в душу, ради нее он готов был на все.

— Есть одно средство освободить тебя, — тихо сказал он наконец.

— Говори! Назови мне его. Сжалься! Мне здесь не только тяжело, но и опасно оставаться. Я во что бы то ни стало должна выйти отсюда. Я готова быть нищей, бросить все, жить вдали от родины, лишь бы ты был со мною.

— Дорогая моя! Верь мне, я буду верен тебе до гроба, — взволнованно прошептал Бруно.

— Ты говоришь, что есть средство освободить меня?

— Да, освободить и бежать с тобою.

В первую минуту Лили испугалась, но затем лицо ее приняло решительное выражение.

— Да, бежим, — сказала она. — С тобой и под твоей защитой я готова хоть на край света. Но твоя старая мать, твое положение…

— Все это придется оставить.

— Так тяжело… — в нерешительности прошептала Лили.

— Мне жаль только мать, — отвечал Бруно.

— А что если взять ее с нами?

— Она слишком стара и слаба.

— Тогда я должна остаться здесь, — с отчаянием сказала Лили. — Для меня нет больше спасения.

— Подождем возвращения Гагена.

— Не жди Марию, это напрасно.

— А если так, то я освобожу тебя, ты не должна больше мучиться здесь, — решительно сказал Бруно. — Я не могу видеть твоих страданий. Ты права, здесь дольше невозможно оставаться.

В эту минуту раздался звон колокола, призывающего больных обратно в палаты.

— Мы должны проститься, Бруно, — шепнула Лили.

— Одно слово! — остановил ее Бруно. — Когда мне понадобится что-нибудь передать тебе, я принесу записку и положу сюда, в беседку, так что ты можешь взять ее незаметно.

— Отлично. Так мы сможем поддерживать связь.

— Частые мои посещения могут вызвать подозрения, но письма не найдет никто, кроме тебя. Я буду класть их под эту перекладину, — показал Бруно место внизу решетки.