Блэквуд

Я провела руками по одежде, пустые вешалки стукнулись друг о друга. Раздвигая их, я надеялась найти фальшивую стенку, спрятанное сокровище, что-нибудь, что могло бы указать на моего отца. Ничего. Другая сторона была такой же голой. Я развернулась и прислонилась к задней стене.

Разглядывая одежду на полках, я заметила коробку из-под обуви, лежащую за высокой стопкой свитеров. Мне пришлось встать на цыпочки, мои швы горели, но мне удалось подцепить её и стянуть вниз. Я выбралась из гардероба и опустилась на её кровать, подняв в воздух облако пыли. Пылинки плыли, танцуя в лучах солнца, бесконечный поток частиц, окрашенных в оранжевый цвет. Я откинула крышку коробки, и у меня перехватило дыхание.

На самом верху на стопке бумаг лежала папина кепка «Брейвз».

Глава 12

Солнце давно уже село, пока я сидела на нижней ступеньке и размышляла, как мне вернуться в свою комнату. Мне нужно было обдумать всё, что я нашла в коробке из-под обуви. Положить кепку моего отца обратно в коробку и поставить на место в верхней части шкафа было самым трудным из всего, что мне приходилось делать. Но я не могла оставить её себе, не рискуя, что Гаррет узнает. Сам факт, что она находилась здесь, в его доме, означал, что я не могла доверять Гаррету.

«Не доверяй никому из них». Туманное предупреждение моей мамы, сделанное в одну из её последних минут жизни, когда она уже с трудом дышала, не дало мне ни подсказок, ни повода что-то подозревать, но я не собиралась его игнорировать. У них с папой пылали бурные страсти в начале их отношений, когда я была зачата. К тому времени, как я родилась, огонь погас, превратившись в сердито шипящие угли.

Мама воспитывала меня одна, с отцом мы виделись лишь изредка. Он обеспечивал меня — алименты выплачивались каждый месяц, как по часам, — но он был перекати-полем. Его визиты были нечастыми, но очень захватывающими. Я была папиной дочкой, всегда отчаянно желавшей услышать его рассказы о путешествиях и приключениях, а мама в это время вздыхала и качала головой:

— Я влюбилась в него за те же сказки, так что не могу сказать, что удивлена.

Её голос с мягким укором у меня в голове успокаивал меня сильнее, чем всё остальное. Я скучала по ней. Каждый день я думала о ней. Она была единственной причиной, по которой я не расследовала исчезновение отца.

Разрываясь между её плановыми визитами к врачу, лечением и моей учебой, я не могла отвлекаться и тратить время на отца, который в течение многих лет не соизволил появиться. Тем не менее, моя интуиция подсказывала мне, что с ним что-то случилось. Что-то плохое. Её предсмертные предупреждения усилили это чувство. Она держала меня подальше от округа Миллбрук, подальше от всего, что связано с исчезновением моего отца, и не без причины. Я не знала, что это было, пока она не умерла. Именно тогда я нашла последнее сообщение моего отца в её мобильном телефоне:

«Что-то здесь не так. Я не могу доверять никому. Не надо искать меня. Я люблю тебя и Элизу».

Сообщение было доставлено два года назад, и мама никогда не показывала его мне. Она знала, что я буду копать.

Я сунула руку в карман и провела указательным пальцем по маленькой карте памяти, которую нашла под поношенной отцовской кепкой. Может быть, это и не значило ничего, но то, что её положили на верхушке стопки, намекало на важность. Просмотреть её стало просто жизненно необходимо, но мне придется подождать, пока Гаррет не будет стоять у меня над душой.

— Тебе не надоело вынюхивать? — его резкий голос заставил меня подпрыгнуть.

— Я не заметила тебя там, — ответила я, вглядываясь в полумрак, и увидела, что он стоит, прислонившись к дверному проему библиотеки. Я была так погружена в свои мысли, что не слышала его приближения. Как долго он пробыл там?

— Это потому, что ты сидишь в темноте.

— Это точно, — я попыталась подняться на ноги, но моя прогулка, поиски и шок от того, что я обнаружила кепку моего отца, казалось, истощили меня. Я пошатнулась и схватилась за перила.

— Давай я угадаю, — вздохнул он. — Тебе нужна помощь, чтобы подняться по лестнице.

— Нет, — ответила я, не желая принимать от него что-либо, особенно когда он вздыхал по этому поводу. — Мне просто нужно передохнуть ещё несколько минут.

— Конечно нужно, и ты знаешь это, — проговорил он. Его лицо было в тени, но я чувствовала, как левый уголок его рта приподнимается в улыбке.

— Как хорошо, что мы поняли дуг друга.

Он выпрямился и пересек фойе, лунный свет скользнул по нему, пока он приближался.

Я посмотрела на него снизу-вверх:

— Я же сказала, что справлюсь сама.

— Думаю, мы уже выяснили, что у меня нет проблем со слухом, — проговорил он, наклонился и легко подхватил меня на руки.

— Ты не можешь так обращаться со мной, просто так лапать, — сказала я. Мой разум подсказывал, что надо послать его, чтобы отвалил на фиг, но моё тело расслабилось рядом с ним, чувствуя прикосновение его груди и откликаясь на тепло.

— Ты думаешь, это грубое обращение? — покачал головой он, от чего его непослушные волосы выбились из-за ушей.

— Да, и если ты будешь шагать по лестнице через две ступеньки, у меня может закружиться голова, станет плохо, как Скарлетт в «Унесенных ветром».

Он рассмеялся хриплым смехом.

— По одной ступеньке тогда, ладно.

Мы поднимались медленно, его шаги были ровными и размеренными. На верхней площадке лестницы он повернул налево.

— Твоя комната вроде в другой стороне?

— Да. А что, ты хочешь пойти в мою комнату? — он выгнул бровь и уставился на меня сверху-вниз.

Моё сердце ёкнуло, сделав странный кульбит.

— Мне просто было любопытно.

— Моя дверь заперта. Так что само собой разумеется, что в мою комнату вход воспрещен.

— Почему? У тебя там привязано несколько проституток?

Он ухмыльнулся:

— Не сегодня и не сейчас.

Я наклонила голову и вгляделась в его лицо. Шутка. Он пошутил. Конечно.

Верхний свет в моей комнате осветил его черты, когда он нес меня к кровати. Чем дольше я оставалась здесь, тем красивее он становился для меня. Так начинается Стокгольмский синдром?

Он усадил меня на кровать и попятился.

Я поймала его взгляд.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Валяй, — разрешил он и скрестил руки на широкой груди. Из-под его рукавов выглянули новые тату, ещё больше, и мне стало интересно, что он вытатуировал на своих предплечьях. — Я знал, что должен был оставить тебя сидеть у подножия лестницы и мечтательно смотреть вдаль.

Я сморщила нос.

— Как долго ты наблюдал за мной?

Он пожал плечами.

— Это и был твой вопрос?