Блеск клинка

— Я помогал ее делать, — сказал Пьер. — Ваше Высочество слишком добры. Я помню, что потерпел поражение в той схватке.

— Вы продержались, пока мои люди не смогли спасти Его Императорское Величество. Это самое главное. Не удивительно, что он хочет наградить вас. Но если вы помогали делать шапочку — полагаю, что вы говорите правду — то вы должны быть оружейным мастером.

— Я вырос в доме Хью из Милана, оружейника, который сначала сделал эту шапочку для Жака Кера задолго до того, как он стал известным человеком.

— Теперь я знаю, что вы говорите правду, потому что именно от Жака Кера мой господин получил шапочку. Он был тогда маленьким мальчиком и любил играть с ней.

— Она красиво звенит, — сказал Пьер. — Никогда не забуду ее звон в то утро, когда я совсем нечаянно помог в ее закалке. Я сам был тогда мальчиком, как должно быть ясно Вашему Высочеству. Это было очень давно.

— Вероятно, так кажется молодому человеку. Давид всегда был смелым мальчиком. — Так мог бы сказать отец. Только парадинасту позволялось называть императора по имени. — Я помню, как он гордился, когда достаточно подрос и смог носить шапочку. Но скажите мне, Пьер, разве не удивительно, что оружейник носит такую безвкусную саблю с таким никудышным клинком?

— Эта проклятая сабля не принадлежала мне. Ее мне дал Бернар де Кози, французский сообщник вашего Балта Оглы, хотя и не настолько бесчестный, как мне кажется.

— Это покажет следствие, Пьер. После него вы можете получить ее обратно. В клинке — большая трещина.

— Должно быть, так. Он сломался при первом же употреблении. Я не хочу его больше видеть.

— Там дорогие драгоценности.

— В самом деле? Я бы не удивился, если бы вы сказали, что они фальшивые.

— Нет, они настоящие. Для купца было бы глупо отказываться от них. В любом случае сломанную саблю возвратят вам после того, как она сыграет свою роль в качестве улики на суде. Может быть, если вы решите вернуться во Францию, вы захотите сохранить ее, как память о Трапезунде.

— Если я решу вернуться во Францию, Ваше Высочество?

— Мне кажется, я достоин осуждения, как очень плохой глава тайной полиции. Я беспечно разгласил часть того, что, возможно, собирался сказать вам Его Императорское Величество. Если я правильно понял выражение честного лица сэра Джона, который был очень удивлен при моем упоминании о вашем ужине с императором, вы ничего не сказали ему о личности Абу Аюба, вашего турецкого друга. Вы подаете мне пример, как надо держать язык за зубами, Пьер.

— Пьер мне никогда ничего не говорит, — проворчал Джастин.

— Я не собирался ничего скрывать от сэра Джона. Я лишь несколько часов назад вернулся из замка сэра Теодора. На сердце у меня тяжело от гибели его благородной сестры.

— Да, конечно. И вы выглядите усталым. Его Императорское Величество приказал мне прислать вас к нему, как только ваша личность будет установлена. Но он, конечно, простит меня, если я дам вам отдохнуть несколько часов после утомительной поездки и трагедии на причале. Если вы согласитесь остаться здесь, вам приготовят покои во дворце.

— Мне кажется, что я лучше отдохну на корабле, Ваше Высочество.

— Я тоже так думаю. Это грешное тщеславие, Пьер, в котором я честно признаюсь, но я горжусь, что иногда могу предвидеть желания моих гостей. Это глупо, но я доволен своей догадкой, что вы предпочтете корабль. Слуга у ворот держит наготове лошадей для вас обоих.

Он милостиво кивнул головой, давая им понять, что они могут идти. Появился секретарь и снова начал читать. Появился также слуга, очевидно, отвечающий за ванну; он приблизился молча, как все греки, с полотенцами на плече и кувшинами в руках. Похоже было, что Алексию продолжат читать во время приема ванны, как ему читали во время завтрака и беседы. Пьер неуверенно подумал, что такой обычай может привести мысли в полный беспорядок, но вынужден был признать, что парадинаст удивительно хорошо информирован.

В течение дня, пока Пьер спал, императору Давиду сообщили, что франк, который защитил его неделю назад, найден. Ему также сказали об измене и воровстве Балта Оглы, но это больше заботило его отца, чем его; хотя ему было интересно, он по обыкновению предоставил заниматься всеми деталями утомительного следствия и наказания Оглы парадинасту и Иоанну, своему отцу, добросовестному, трудолюбивому старшему императору.

На следующий день ранним утром Джастин разбудил Пьера и сообщил ему, что из дворца прибыли посыльный, почетный эскорт и священник, и что ему лучше поторопиться, если он не хочет заставлять ждать это пышное общество. Пьер поспешно встал.

Затем на палубе «Леди» говорящий по-французски герольд прочитал пергамент, зеленый как изумруд и писанный киноварью; это был вызов предстать перед лицом Давида, императора правоверных римлян, самодержца всего Востока, Иберии и Заморских провинций. Эскорт из благородных рыцарей имел на своих щитах древнего двуглавого византийского орла, указывающего, что они являются наследниками десяти тысяч дворцовых стражников, которые бежали вместе с первым Комнином от террора Четвертого крестового похода и основали Трапезундскую империю. Герольд имел на своей зеленой тунике цепь ордена Ворона. Она состояла из серебряных звеньев, и к каждому звену было подвешено серебряное крыло с медной накладкой в форме перьев. Медь была черненой и издалека крылья выглядели черными и блестящими, как у живой птицы. Они символизировали скорость, с которой герольды должны были доносить свои послания.

Сам герольд не был молодым человеком, как безрассудно смелые европейские герольды, задача которых состояла в доставке вызовов на дуэли и вестей в разгар сражения. Он был скорее величественным судебным чиновником, чьей неизменной и почетной миссией в жизни являлась передача приказов императора тем из его подданных, кто подлежал почетной награде, заключению или казни. Письменный вызов был краток. Титулы императора занимали больше места, чем приказ о прибытии. Но герольд был уполномочен сообщить Пьеру устно, по какой причине его вызывают, и объяснить, как вести себя, что он и сделал очень тактично.

— Великий Комнин собирается удостоить вас награды, — пояснил он, — но сделать это по обыкновению просто и неофициально. Он примет вас в одной из приемных дворца. Троекратно простираться ниц не требуется; вам с сэром Джоном придется лишь подойти к подножию трона и встать на колени, как вы сделали бы перед лицом своего короля, хотя, конечно, необходимо коснуться лбом каймы его мантии.

— О да, конечно, — произнес Пьер.

— Чтобы ничто не было для вас неожиданным и не нарушило ход церемонии на глазах трапезундских официальных лиц и иностранных дворян, которые в небольшом числе будут присутствовать при этом, скажу вам, что Его Императорское Величество в знак благодарности за услугу, оказанную вами его священной персоне, возложит на вас орден Орла Трапезунда.

— Это великая честь, — заметил Джастин. — Трапезундское рыцарство официально признается повсюду, как на Востоке, так и в Европе. Вы это заслужили, Пьер. Орден Орла — высшая награда империи. Не могу выразить, как я счастлив за вас.

Герольд продолжал:

— Мне оказана честь зачитать собравшимся причины, которые склонили Его Императорское Величество наградить вас. Затем он произнес очень серьезно: — Я уже прочитал манифест, чтобы запомнить его и не смотреть на свиток, когда буду читать, так как это противоречило бы обычаям и выглядело бы серьезным нарушением этикета.