Блеск клинка

— Почему? — спросил Пьер.

— Почему — я не имею ни малейшего представления. Я никогда не задумывался об этом. Когда герольд читает свиток, он не смотрит на него, вот и все; это знает каждый. Он, разумеется, будет на греческом языке. Я знаю, что вы не говорите по-гречески. Позвольте мне пояснить вам, что манифест изложен общими фразами и не содержит упоминания о таверне или побережье; вам позднее тоже не следует упоминать о них. Достаточно того, что священная персона была защищена. Не должно быть слухов о том, где имела место защита.

— Я прекрасно понимаю это, сэр.

— Пьер никогда не распространяет слухов, — добавил сэр Джон.

— За исключением сражений, — продолжал герольд, — рыцарское звание во всех христианских странах присуждается только непорочным. Известно, что вы убили, хотя и не по своей вине, одного или, может быть, двух человек. Поэтому здесь присутствует священник; мы остановимся в кафедральном соборе Панагии Хрисокефалос, где митрополит лично совершит над вами обряд святого причастия.

Пьер кивнул и обрадовался, что не успел позавтракать.

— Вам не следует иметь при себе саблю и, конечно, не надевать головной убор. Годится любой костюм вашей страны. Вам не придется ничего говорить, если только Его Императорское Величество не прикажет вам говорить. Постарайтесь произнести греческие слова как можно лучше, а если вам будет трудно, говорите тише. Это усилит торжественность церемонии и произведет на всех впечатление вашей искренности.

— Что означают эти греческие слова?

— Ничего, кроме клятвы верности Его Императорскому Величеству и обещания защищать его персону от врагов. Поскольку вы уже защитили его, вы можете произнести эти слова с чистой совестью. Мне редко задают так много вопросов, юноша. Но я не хочу сказать, что вы неправы, стараясь узнать, как себя вести. Вы также произнесете феодальную присягу от всех имений, принадлежащих вам в Трапезунде. Речь заканчивается, как обычно, обетом христианской веры. Даже на греческом вам будут понятны слова: «Я, Питер из Трапезунда» и так далее. У вас, конечно, нет предубеждения против христианской религии?

— Естественно, нет.

— В конце церемонии вы опять коснетесь лбом мантии Его Императорского Величества. Вы подниметесь и сделаете четыре шага назад: один шаг — за Отца, один — за Сына, один — за Святой Дух и один — за Великого Комнина. Потом вы повернетесь на каблуках или на носках, если вам так удобнее — в этом отношении церемониал предоставляет свободу — направо, в направлении, куда смотрит Орел, который позднее будет возложен вам на грудь. Потом просто подойдите к тому месту, где будет стоять сэр Джон. Он ваш поручитель и скажет вам, что делать дальше, но самая сложная часть будет уже позади. Я понятно объяснил?

— По-моему, я понял, сэр, — ответил Пьер.

— Если вы сомневаетесь, — вмешался Джастин, — может ли французский гражданин присягать на верность иностранному государю, будьте уверены, что может. Я сам не стал в меньшей степени венецианцем, присягнув на верность Карлу, королю Франции. Некоторые дворяне приносят феодальную присягу пяти или шести разным государям; это совершенно нормально. А что касается ваших трапезундских имений, то у вас их нет.

— Вы очень проницательны, сэр Джон. Признаюсь, что я как раз думал о первой части присяги. Когда Антуан де ла Саль преподал мне кое-какие знания о подобных вещах, я никак не думал, что мне выпадет счастье применить их на практике; боюсь, что забыл большую часть его наставлений. Я рад, что вы будете моим поручителем.

— Я тоже рад, юноша. Теперь идите и расскажите греческому священнику, какой вы в действительности грешный мошенник.

— Он не говорит по-французски, — улыбаясь, произнес герольд, — но предполагается, что французский купец знает названия одного-двух грехов на латыни. Он отпустит вам грехи на латыни, Пьер. Ваш эскорт будет ожидать на причале.

Герольд отвесил поклон, наклонив тело ровно на сорок пять градусов. Это был компромисс между легким кивком головой, которым приветствовали простолюдина, и поклоном на шестьдесят градусов, которым будут приветствовать сэра Питера из Трапезунда через три часа.

Глава 29

Выбритый, получивший отпущение грехов, слегка голодный, Пьер в окружении эскорта направился от собора к дворцу. Сэр Джон ехал рядом с ним в мундире и ошейнике своего ордена. Несмотря на элегантность мантии, в которой Пьер впервые появился у Балта Оглы, он отказался от этого тяжелого одеяния в пользу более легкого. Герольд уже уехал во дворец. В глазах и ушах Пьера еще жили великолепные сцены восточного религиозного обряда, который признавался всяким добропорядочным европейцем со времени Феррарской унии. Ноздри Пьера все еще ощущали аромат фимиама, столь удивительно отличавшийся от того, к чему он привык дома. Его охватил своего рода восторг, и он искренне стыдился вопросов, которые задавал герольду и которые теперь казались ему легкомысленными. Он был очень рад, что этот серьезный, честный человек так дотошно проинструктировал его, как вести себя. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Клер чудом перенеслась из Монпелье или любого другого места во Франции, где она сейчас находилась, в императорский дворец в Трапезунде и увидела его посвящение в рыцари империи. Сознание того, что сейчас или через час он мог бы решиться просить руки Клер у графа, ее отца, заставило его забыть о всех глупостях пышного этикета, разрешавшего человеку по его выбору повернуться на каблуках или на носках, и придавало церемонии священную торжественность.

Сэр Джон обратил внимание на его бледное, серьезное лицо и сочувственно шепнул:

— Испугались, юноша?

— Почти до смерти, сэр Джон.

— Со мной было то же. Но церемония состоится не в большом зале, и герольд сказал, что людей будет немного. Вам совсем ничего не придется делать. Просто подойдете к трону со мной. Вероятно, это не будет большой трон. Я вам когда-нибудь расскажу о нем, он производит колоссальное впечатление. Я должен буду назвать ваше имя — в этом состоит моя роль. Потом вы встанете на колени, как сказал герольд. Вот и все. Меня только одно удивляет — почему церемония назначена на такой ранний час. — Он понизил голос, чтобы не услышали стражники. — О молодом императоре говорят, что он поздно возвращается домой. Возможно, он еще и не ложился.

Даже в случае немноголюдной неофициальной встречи считалось серьезнейшим нарушением этикета войти в комнату после императора или покинуть ее до его ухода. В большой приемной, куда капитан эскорта сопроводил Пьера и сэра Джона, собралось около тридцати человек. Все были в длинных придворных туниках и при саблях. Среди них находилось около дюжины турецких вельмож. Только они были в головных уборах, зеленые тюрбаны свидетельствовали, что их владельцы совершили паломничество в Мекку. Почти на каждом присутствующем под туникой скрывался костюм для верховой езды. Сэр Джон несправедливо отозвался об императоре. Давид собирался на охоту и мог отсутствовать несколько дней. Все знали, что молодой франк будет посвящен в рыцари. На них произвело значительное впечатление то, что император из-за этого отсрочил охоту. Пьер не знал этого, но у него уже появилось несколько завистливых недоброжелателей среди охотничьей свиты императора. Турок личность Пьера не интересовала, да и те греки, которые ему завидовали, были слишком вежливы и осторожны, чтобы показать это. Когда Пьер и сэр Джон вошли в комнату, по ней пронесся шум возбуждения и все присутствующие дружелюбно улыбнулись, а некоторые поклонились, хотя франки не узнали никого из них.

— Теперь они стараются казаться дружелюбными, — прошептал Джастин. — Воображаю, как бы они хмурились, если бы вы были не в милости.

В углу комнаты на небольшом возвышении стоял трон под балдахином, а рядом с ним за портьерой находилась дверь. Красная ковровая дорожка на полированном полу вела прямо к подножию трона. Одна сторона комнаты завершалась аркадой, сквозь которую открывался вид на сад с цветами, фонтанами и бюстами древних императоров, и на город и море за садом. В этот солнечный день картина была прекрасной, и Пьер был счастлив.

Служитель дернул сэра Джона за рукав и что-то прошептал ему на ухо. Джастин кивнул и тихо сказал Пьеру:

— Мне передали, что Алексий сразу после церемонии приглашает нас на завтрак. Ваше посвящение в рыцари является единственной причиной этого собрания. Это необычный и знаменательный факт.

Все двери бесшумно и одновременно закрылись. Прозвучали серебряные фанфары, портьера рядом с троном раздвинулась и юный рыцарь с парадным серебряным луком торжественно вошел в комнату и занял место за троном императора. Затем вошел герольд с пурпурным свитком с золотым тиснением в руках и, наконец, быстро вошел сам император. Все присутствующие низко склонились, коснувшись лбами пола.