Ближе к истине

— Нет проблем, — сказал Григорий Федорович и поблагодарил за приглашение. Я положил трубку и почувствовал запоздалое легкое волнение: я разговаривал с самим Григорием Пономаренко!.. Помню, я немножко поудивлялся про себя: как просто мы поговорили и как быстро договорились! Не знал я тогда, что он вынужден был зарабатывать на жизнь, изматывая себя на бесчисленных концертах и концертиках.

В назначенный день и час в конференцзале нашего института, где мы проводили собрания и заседания Ученого Совета, появились они. В зале аншлаг. Я сидел в первом ряду, в трех шагах от артистов. Это было в 1987 году. После нашего знакомства в редакции альманаха «Кубань» прошло четыре года. Он меня узнал. Кивнул приветливо. Потом подошел, поздоровался за руку. Мне показалось, он немного потускнел внешне. Какой-то опрощенный и уставший по Сравнению с Вероникой, блиставшей свежестью и задором. Он коротенько рассказал о себе, о них с Вероникой — уже своей жене и прекрасной исполнительнице…

Я оглянулся на нашу публику: сплошное сияние глаз. Так смотрят на чудо. На легендарных людей. Что называется, во все глаза. Кандидаты и доктора наук! Профессо

ра! Люди высшего интеллекта. Вряд ли кто-нибудь из них думал в тот момент, что перед ними самодеятельный композитор.

После нескольких песен, Григорий Федорович обратился к нам: может кто хочет что-нибудь спросить. Пожалуйста! Кто-то из женщин поинтересовался, где и как они познакомились с Вероникой. Григорий Федорович усмехнулся и повернулся к Веронике, мол, она лучше это сделает. Вероника стала рассказывать, а он сел на стул отдохнуть. И в эти несколько минут я рассмотрел его хорошенько.

Простое русское лицо. Поредевший изрядно чубчик. Глубокие залысины. Баян на коленях. На нем сложенные руки. Пальцы. Совсем не музыкальные! Обыкновенные, крестьянские…

Я смотрел на его пальцы и думал: Боже мой! Сколько прекрасных музыкальных звуков, сколько волнующих мелодий извлекли эти пальцы из нехитрого простонародного инструмента! Эти мелодии разучивают лучшие хоры и оркестры России, знаменитые исполнители. И не просто разучивают, упиваются его музыкой.

Небольшого роста по сравнению с Вероникой. Баян в его руках кажется большим и тяжелым для него. Он в комбинированной куртке на застежке — молнии. При галстуке. Ботинки со шнурками… Прост как сама простота. Простота величия! Именно так мне подумалось. Чего не испытывал я, созерцая столичных гривастых знаменитостей, блистающих великолепной внешностью. За время учебы в Литинституте случалось видеть и слышать Артура Эйзена, Николая Сличенко, Муслима Магомаева. Из писателей Чингиза Айтматова, Егора Исаева… Они ослепляют, но не впечатляют.

После этого концерта я видел его вблизи спустя восемь лет. В ноябре 1995 года, когда в Краснодар с концертом приехала Екатерина Шаврина.

Редакция «Кубанских новостей» поручила мне встретиться со знаменитой певицей и написать о ней. Я позвонил Екатерине Феоктистовне в номер гостиницы «Москва». Мы встретились, поговорили. Она пригласила меня на свой концерт в драмтеатр. Там я оказался в одной ложе с Григорием Пономаренко и Вероникой. В какой-то момент Екатерина Шаврина прервала концерт и любезно пригласила на сцену своего бывшего супруга, мэтра, вершителя ее певческой карьеры, уважаемого и любимого

Григория Федоровича. Переполненный зал разразился овацией в его честь. Он вышел на сцену на яркий свет, и я ахнул про себя: сильно постаревший, изнуренный, болезненный. Ему оставалось жить менее двух месяцев. Ему было трудно стоять. Екатерина усадила его на стул и спела для него одну из его песен. Потом бережно проводила за кулисы.

Погиб он трагически. 7 января 1996 года. В день моего рождения. Весть о его гибели потрясла. Имя его вознеслось с новой силой. Утрата была действительно невосполнимой. Мир музыки как бы осиротел, хотя по радио и телевидению каждый день звучали его песни. На сорок дней в зале филармонии г. Краснодара состоялся концерт, посвященный памяти всенародно любимого композитора. На сцену с воспоминаниями выходили его коллеги, поэты, писатели. Виктор Лихоносов даже спел что-то. Иван Варавва прочитал стихи в память о славном человеке и великом гражданине. В том стихотворении про журавлей есть такие слова:

Вожаки подравняли упругие стаи, И направили к морю журавлики путь. А один журавель, и крича, и стеная, Не может в полете крыло повернуть. Может, в теле запнулась дробинка — малявка, Может, старая память его подвела, Или лада болот — молодая журавка С другим журавлем до рассвета ушла!..

Я обратил внимание на гробовую тишину в зале, когда Иван Федорович читал свои стихи про журавку. Такая тишина царит наверное в самих безднах жизни.

Спустя время в Краснодаре состоялся концерт мастеров искусств России, посвященный памяти Григория Федоровича Пономаренко, поистине великого песенника, народного артиста СССР, народного артиста России, незабвенного гражданина Отечества. В концерте — созвездие имен. На заднике сцены — огромный портрет композитора. Он с неразлучным баяном, улыбающийся своей особенной пономаренковской улыбкой. Живой и вечный. Звучат его песни, говорят о нем, и кажется, вот — вот выйдет она сцену и он. Но увы… Остались лишь его песни, воспоминания и стихи о нем. Кронид Обойщиков написал стихотворение, трогающее сердце. Обращение к «Собаке Григория Пономаренко».

Ах, рыжий пудель, милый рыжий пес, Запомнил ты, как завизжали шины,

Когда в круженье бешеном колес Хозяин твой упал на руль машины.

Потом его куда-то увезли,

А ты один остался в мертвом поле.

Тебя, не знавшего бродячей доли,

Найти семь суток не могли.

В тот день родился Иисус Христос. Великий день тысячелетних буден!

А кто-то видел: верный другу пес Ждал преданно, как ждать не могут люди. Ты за неделю эту поседел.

На птицу лунь немножечко похожий,

Ты приходил к дороге и глядел,

Как падал снег и шел поток дорожный…

Григорий Федорович Пономаренко

МОЛОДЦЫ «КУБАНЦЫ» (Об ансамбле («Кубанцы)»

Говорят, пути Господни неисповедимы. Я бы добавил: жизнь сплошная импровизация.

Однажды я увидел по телевидению и послушал «Кубанцов». Сам когда-то пел в самодеятельном хоре, а потому несколько образованный в этом виде искусства, я подумал: у коллектива, если все сложится хорошо, — большое будущее. Потому что филигранное мастерство, потому что работают с большой отдачей и красиво. И смотрятся: мужчины в казачьей форме, женщины в старинных казачьих нарядах. Всего их пятеро: двое братьев — Валера и Рома Троян, две сестры Оля и Галя. Оля — жена Юрия Васильевича.

Я еще не знал, что руководитель ансамбля Юрий Васильевич Булавин — однофамилец великого русского предка, предводителя бунтарей — с малых лет увлечен музыкой. Узнал я об этом, когда посмотрел их концерт «живьем» в конференц — зале редакции «Кубанских новостей». Там и решил про себя написать о них.

И вот еду с ними в концертную поездку в станицу Новоминскую Каневского района. Там два Дома культуры, они дадут два концерта.

Перед первым концертом, в гримерной Дома культуры, мы разговорились о том, как начинал Юрий Васильевич. В разговоре принял участие Иван Алексеевич Доронин. (Тоже знаменитая фамилия). Он принес с собой старенькое фото, на котором снят коллектив народной агитбригады — художественной самодеятельности «Подсолнушек» тогдашнего колхоза «Коммунар». Иван Алексеевич был руководителем, а Юрий Васильевич, Юра, играл на баяне, аккомпанировал. На фото его чуть видно из-за баяна.

Иван Алексеевич, влюбленно глядя на своего воспитанника, со слезами на глазах вспоминает: «Юре не надо было долго подбирать и разучивать новую мелодию. Абсолютный слух и музыкальный талант позволяли ему схватывать на лету и без проблем. А сам еще вот такой… На смотре в Пятигорске упал с подставки. Малышня из зала бросилась на сцену, помочь ему подняться с баяном и встать на злополучную подставку. Это надо было видеть!..»

Вот с тех пор Юрий Васильевич, теперь уже заслуженный артист России, не выпускает баян из рук. Окончил местную музыкальную школу, потом музучилище, консерватория, аспирантура — в общей сложности более двадцати лет учебы. Потом работа в Москве музыкальным руководителем ансамбля «Былины», в Кубанском казачьем хоре….