Ближе к истине

Долго в гостях не принято засиживаться. Пообщались, и пора честь знать.

Сваты вышли нас провожать аж к машине. Это считается верхом уважения. Обычно гостя (гостей) провожают до двери прихожей, не дальше.

Всю обратную дорогу они стояли перед моими глазами. Особенно сваха. Преклонная, болезненная, превозмогающая хворь — она была искренне радушна. Чистенькая вся, аккуратная, доброжелательная.

Потом они приезжали к нам. На день рождения Анны: 25 июля ей исполнилось 18.

А перед моим отъездом в Россию они привезли торт, на котором по — русски было написано: «До свидания, Ротов».

В этот раз сват вытащил из кармана потертую книжицу и записал меня в свои святцы. В течение пятидесяти лет он записывает в эти святцы лучших своих друзей, родных и близких. Я удивился: ведь мы же не сошлись в вопросе происхождения мира. И вообще я неверующий. Хотя с уважением отношусь к религиозному учению.

— Не это главное, — сказал он, — главное, что нам приятно общаться. — И спрятал книжицу в карман пиджака.

Он в пиджаке, она в кофте. Хотя на дворе и в доме тепло. Я смотрю на них — кровь уже остывает. Думаю — может случиться, что видимся в первый и последний раз. В следующий раз встретимся, наверное, уже в мире ином.

Разговор как-то сам собой перешел к бренности существования. Они не видят в смерти особой трагедии: это естественный переход из одного состояния в другое. В Англии вообще упрощенно смотрят на кончину. Как бы с медицинской точки зрения.

С покойником здесь прощаются при закрытом гробе.

Особенно не плачут и не убиваются. Сам ритуал похорон обставлен просто и скромно.

Возвращаясь с одной из прогулок за город, мы встретили похоронную процессию. За катафалком следовал кортеж автомобилей. И все. Ни оркестра, ни цветов, которые у нас бросают по пути.

У нас это горестное, исполненное отчаяния и скорби событие. Скорбит человек, скорбит до глубины души.

Меня потряс холодок, с каким здесь провожают покойника на тот свет. Этот холодок, веющий из глубин здешнего бытия, чудился мне потом всюду, во всем.

4. Культура быта и культура бытия

Быт для человека что-то вроде аккумулятора. Где он накапливает себя для выхода на просторы общественного бытия. Того самого бытия, которое, по Марксу, определяет сознание. И формируемся мы такие или сякие в семье, в быту.

Но быт имеет два диаметрально противоположных свойства: он затягивает, но он и выталкивает. Как бы ни хорошо нам было дома, время от времени хочется выбраться куда-нибудь. Чтоб разрядиться от семейной рутины и подпитаться неким сторонним биополем. И мы идем в гости к родственникам, друзьям, знакомым; или просто на природу за город, за околицу села. Нам хочется как бы выплеснуться наружу. При этом не куда попало, а куда душа просится. Если к друзьям, то к тем, с которыми приятно побыть. Если в гости на праздник, то опять же — смотря к кому. Смотря куда. Вкус нашего выбора во многом зависит от нашего рутинного быта. Если вы аккуратный в быту человек, вам не понравится в гостях у безалаберных людей. Интеллектуалу не понравится в гостях у ограниченных…

Эти вылазки вовне и есть первая ступень на орбите общественного бытия. С нее вас обязательно потянет на вторую, на третью… Где, возможно, вам удастся реализовать себя, свои таланты…

Вскоре после моего приезда Наде с Марком позвонили друзья из Чаттериса, чтобы напомнить, что близится день их совместного обеда. Здесь принято приглашать заранее, а потом напомнить.

Пол и Джудит прислали приглашение еще в феврале. На дворе стоит июль.

Надя попыталась отказаться. Мол, папа приехал из России. Тем более приезжайте! И привозите с собой гранпа.

Надя согласилась без особого энтузиазма. Потом пояснила мне:

— Марку не очень нравится бывать у них. Интересы с Полом у них не совпадают. Хотя Джудит — славная женщина.

Сказала и смотрит на меня вопросительно. Мол, за тобой последнее слово.

А мне все интересно.

— Решено! — говорит Надя. — Едем. Марка я уговорю.

Она уговорила Марка. Мы поехали.

Обедают здесь ровно в двенадцать. Вся Англия.

Прибыли мы без нескольких минут двенадцать. И сразу, что называется, с порога, я почувствовал разницу быта.

Во — первых, — обстановка. Обилие мебели. Точнее — засилие, И уйма всяких — разных домашних красивостей. Как говорит один мой любезный друг — цветочки, лопушочки, заванесочки. Аж в глазах рябит. Тут тебе пианино, тут тебе камин, обнесенный ажурной металлической решеткой. (Чтоб дети не обожглись). Возле камина — поленница колотых дров. Дубовых. Пахнущих терпко. Это, как я понимаю, особый шик. Нюанс сопряжения комфорта с дикой природой.

Стол, диван, кресла, телевизор, музыкальный центр и прочее и прочее. Повернуться негде. А нас приехало шестеро! Поэтому без задержки — мы из прихожей, через густо меблированную гостиную — во дворик. В сад.

Традиционный газон, сарайчик, детские игры и игрушки, цветники, весьма изобретательно оформленные, карликовые фруктовые деревья… И шезлонги.

Дети кинулись к играм, мы опустились в шезлонги…

Надя «застряла» с хозяйкой на кухне.

Хозяйка — симпатичная с густой проседью, моложавая женщина — при виде «рашен гранпа» так растерялась, что, заговорив, поперхнулась и не смогла вымолвить больше ни слова. Они с Надей отступили на кухню.

Появился муж хозяйки. Здоровый, источающий энергию парень. Он привез друзей — мужа, жену и троих ребятишек мал — мала меньше. Веснушчатые, как воробьиные яйца. Особенно самая меньшая, Эрика. Этакое солнышко в крапинку. Сплошная улыбка и свет.

Отец этой рыжей команды — зубной врач. Мать — домохозяйка.

Пол привез их специально посмотреть на русского.

Познакомились, поговорили с помощью Нади. Разговор как-то быстро иссяк — они в легком шоке. Надя спрашивает, — кто что будет пить. Пиво, вино?

— И водку, — шучу я по — русски.

Надя хохочет, вспомнив известный анекдот про русского батюшку. Тут же рассказывает его, все улыбаются оживленно, одобрительно кивают головами.

Пол обносит нас пивом. Потом обед. Пластмассовые тарелочки, пластмассовые вилочки, которые после еды тут же выбрасывают в мусорный контейнер. Подходишь к столу, уставленному разными кушаниями, берешь на тарелочку того и этого, что душе угодно, и во двор. Кто на камешек, кто на порожек. Дети облепили стол. Я примостился на порожках из гостиной. Марк жмется возле меня. Он действительно почти не общается с мужиками. То бренчит на пианино, то курит в одиночестве. То возле меня маячит. Нам бы поговорить, когда мы рядом. Но Надя — мой незаменимый гид и переводчик — занята на кухне. Хорошо, Данни туг крутится, старается показать, какой он подвижный и игривый. Вот он и провоцирует нас с Марком на принужденный разговор:

— Данни гут бой, — говорю я, поднапрягшись в знании английского.

Марк в сомнении качает головой.

— Данни не есть гут бой. Вредный.

— Просто он немножко спойлт (балованный, шалит) перед гранпа, — мешаю я русский с английским. Но он понимает. И получается солидно: со стороны наверняка кажется, что мы с ним говорим о чем-то. Понимаем друг друга.

Он явно скучает. Но терпит, я понимаю, ради меня.

Чтоб не испытывать неловкость, мы включаемся в игры с детьми. Бросаем кольца на штырь, футболим мяч. Подходит Пол с другом и тоже включается в игру. Дети довольные, раскраснелись…