Близкие люди

— Ну и как?

— Что?

Капитан Никоненко вздохнул:

— Все благополучно?

— А… Да-да, все…

— Ладно, — сказал капитан, как бы отпуская перепуганного Петра Павлиновича. — Если вы мне понадобитесь…

— Конечно, конечно, товарищ капитан, — забормотал тот, отступая и чуть не кланяясь, — мы всегда тут, мы всегда на месте, мы люди маленькие, однако ж если понадобимся…

«Лакейская сущность неистребима, — думал капитан Никоненко философски, провожая взглядом подобострастную спину. — Кто там из великих собирался по капле выдавливать из себя раба? Вот, к примеру, из Ярчука Петра Павлиновича раба выдавить не удастся никак — ни по капле, ни по столовой ложке, ни по ведру. Он раб с головы до ног, и ему хорошо, уютно, и ничего из него выдавливать не имеет смысла Длинноносого зовут Вадим Чернов. Он заместитель генерального директора компании „Строительные технологии“. Именно он нашел тело и позвонил нам. Генерального зовут Павел Степанов, и он только что приехал. Заместитель его наверняка предупредил, но что-то он не особенно торопился. Почему? Придумывал, как отмазаться? Или из теплой постели никак не мог вылезти?»

В котловане бродил фотограф, равнодушно нацеливался аппаратом и общелкивал тело с разных сторон.

«Так еще и не ясно, от чего это тело умерло — то ли спьяну неудачно упало, то ли толкнул его кто… Красавица с золотыми волосами из окружения Степанова, у которой такое встревоженное, даже испуганное лицо, именуется Александра Волошина, и должность у нее мудреная — офис-менеджер».

Капитан Никоненко был совершенно уверен, что никаких таких должностей в природе не существует, и начальники выдумают их только затем, чтобы вполне легально и с полным удобством для себя всегда иметь под рукой — или под какой-нибудь другой частью тела — такую вот златокудрую кралю Что офис-менеджер может делать рано утром на подмосковной стройке? Какой тут офис? Где тут офис? Полтора вагончика и один иностранный прицеп, в котором вроде бы размещается кухня? Это офис?

Откуда взялась толпа за хлипкими воротцами из блестящей сетки? Им-то чего надо? Обычное любопытство? Не похоже. Больно уж их много, и стоят они давно. Правда, скорее всего в селе Сафоново больше делать нечего — только стоять где-нибудь. Хочешь, стой возле автовокзала, хочешь, возле стройки. Где хочешь, там и стой…

Почему штукатур Ярчук ненавидит начальство? Почему никто не знает, пил вчера вечером покойный Муркин или не пил? Это уж совсем глупо! Экспертиза на счет «три» установит, сколько у него в крови алкоголя и сколько часов назад он туда попал.

Почему так долго не приезжал начальник? У него в котловане труп, а он где-то катался чуть не полтора часа.

Ох-хо-хо…

Капитан Никоненко закинул голову и посмотрел в чистое глянцевое апрельское небо. Смотреть в апрельское небо было приятно. И пахло хорошо — близким лесом, землей, вчерашним дождем А несчастный Муркин в котловане ничего этого не видит и не увидит уже никогда.

Степан вполуха слушал, что говорит ему без меры взволнованная, бледная, чуть не падающая в обморок Саша Волошина, и поглядывал на молодого мужика, который стоял в котловане, засунув руки в плотные джинсовые карманы, и смотрел в небо. Черный сказал, что это и есть капитан Никоненко из местного райотдела.

Когда Степан подъехал, он разговаривал с одним из рабочих — Степан не мог вспомнить, как его зовут, — и подойти не торопился.

Саша лепетала что-то о том, как ей позвонил Чернов и как она сразу кинулась в Сафоново, хотя с утра должна была быть в конторе, на Большой Дмитровке, и Степан так до сих пор и не понял, зачем Чернов ей звонил и зачем она приехала, бросив контору. Степан слушал плохо, думал о другом и только один раз поймал напряженный взгляд Чернова, но что именно заместитель хотел ему сообщить телепатическим способом, так и не понял. Все это время он внимательно обдумывал, должен ли подойти к капитану или лучше ждать, когда капитан подойдет сам.

Поизучав еще немного небо, капитан нехотя оторвал от него взор и устремил его на ближайшую березовую рощу. На толпу, окружившую Степана, и на самого Степана он никакого внимания не обратил.

«Ну и черт с тобой, — решил Степан, внезапно разозлившись. — Я все отлично понимаю, тертый калач, не вчера родился. Преимущество на твоей стороне Я кто? Я в данный момент никто. Я — перепуганный начальник, под носом у которого случилось ЧП и который еще не знает масштабов бедствия. Ты вполне можешь меня не замечать и даже игнорировать, потому что знаешь — никуда я от тебя не денусь. Прибегу по первому слову. Вызовешь в отделение — побегу в отделение. Скажешь, чтобы заплатил, — заплачу. Не важно за что. За что угодно. Ты в данный момент решаешь мою судьбу. Ты определяешь, разрешить мне работать дальше или запретить. Ты можешь устроить мне бездну неприятностей, драгоценный капитан Никоненко. А я могу только жалобно смотреть тебе в глаза и умолять, чтобы ты этого не делал».

— Так, все, — сказал Степан раздраженно и отстранил рукой Сашу, которая сразу же испуганно замолчала, — хватит. Митинг окончен. Все расходятся по своим местам. Петрович, забирай ребят и жди указаний. Никто ничего не предпринимает. Я понимаю, что болтать все равно все будут, но делайте это так, чтобы я не слышал. Эдик, Руднев не звонил?

Белов покачал головой.

— А должен был?

— Если позвонит, я сам с ним поговорю. Черт, еще полоумных принесло на нашу голову!..

Полоумными они называли местных борцов против святотатственного торгового центра.

Все как по команде повернули головы и в мрачном молчании некоторое время созерцали жидкую толпу с плакатиками, которая переминалась за заградительной сеткой.

— Хорошо хоть главного нет, — сказал Чернов, почесав за ухом, — если бы он ментов увидал, он бы тут такое шоу устроил!

— Устрою я ему в следующий раз шоу! — пробормотал Степан. — Пошли, мужики.

Заместители переглянулись и двинулись за Степаном, который решительно зашагал в сторону капитана Никоненко. Саша Волошина дернула Чернова за руку, принуждая остановиться.

— Вадик, как ты думаешь, это убийство?

Чернов сверху посмотрел на нее.

— Я не знаю, — сказал он осторожно.

Почему-то его беспокоил ее страх. Страх был таким огромным и реальным, что Чернову казалось, его можно потрогать, Она вся была окружена этим страхом, как модель человека — биополем на медицинских картинках.

— Я думаю, что пока никто не знает, Саш. Поди пойми, сам он свалился или его столкнули…

— А… могли? — спросила она придушенным голосом, и окружающее ее облако страха налилось черным цветом и запульсировало. — Ты думаешь, что его могли… столкнуть?

— А черт его знает, — сказал Чернов, раздражаясь. — Откуда мне знать? Да тебе-то что, Саш? Что ты так уж… переполошилась?

В какую-то крохотную секунду у нее изменилось лицо.

Она вдруг побледнела, как будто он сообщил ей нечто ужасное, и даже шагнула назад. Чернову показалось, что она едва контролирует себя, изо всех сил сдерживается, чтобы не побежать.

Дьявол, что происходит-то?!

— Саш, ты чего? — спросил он и протянул руку, чтобы при попытке к бегству она не упала. — Да хрен с ним, с трупом этим, я даже жалею, что позвонил, ей-богу!

— Нет, нет, — ненатурально сказала она и еще отступила на шаг, — наоборот, спасибо большое, что ты позвонил, я бы на Дмитровке от страха и неизвестности совсем пропала. А тут я все-таки с вами… Иди, Вадик, а то Степан уже оглядываться начал. Ты мне потом расскажешь, что этот капитан думает?

— Расскажу, — пообещал Чернов без энтузиазма, — не волнуйся, Саш, все будет в порядке. Ты лучше распорядилась бы насчет чаю или там кофе, что ли… Я так понимаю, они у нас целый день проваландаются…