Близнецы-соперники

– Фонтин! Ложись! – раздалась команда из тьмы туннеля. Это был высокий пронзительный голос Любока. Эхо его крика, отразившись от низкого потолка, перекрыло вопль священника.

Виктор пригнулся и прыгнул вперед, скатился на твердую почву рядом с ржавыми рельсами узкоколейки. Над головой раздался свист пуль, разорвавших воздух, а потом громоподобные выстрелы двух «люгеров» без глушителя.

При тусклом свете мерцающих свечей он увидел фигуры Любока и еще нескольких человек, вынырнувших из мрака туннеля с оружием наперевес. Они появлялись из-за выступа стены, прицеливались, стреляли и снова исчезали за скалистым укрытием.

Все закончилось в считаные секунды. Ксенопский священник упал. Он был ранен в шею, другим выстрелом ему снесло левое ухо. Умирая, он подполз к краю возвышения, на котором только что стоял, и вперил взгляд в Фонтина. Предсмертный его шепот был больше похож на хрип:

– Мы… вам не враги. Ради всего святого, верните нам рукописи…

Раздался последний короткий выстрел; пуля разворотила священнику лоб, фонтаном брызнула кровь и залила глаза.

Виктор почувствовал, как кто-то схватил его за левое плечо, боль пронзила плечо и грудь. Его рывком подняли на ноги.

– Вставайте! – скомандовал Любок. – Выстрелы могли услышать наверху. Бежим!

Они побежали в туннель. Мрак прорезал тонкий луч фонарика в руках одного из людей Любока, который бежал впереди. Он шептал что-то по-польски. Любок переводил его слова Фонтину:

– Примерно в двухстах ярдах впереди пещера монахов. Там мы будем в безопасности.

– Что?

– Пещера монахов, – ответил Любок, тяжело дыша на бегу. – История «Казимира» уходит в глубь веков. Тут много подземных ходов и укрытий.

Они легли и поползли в узкий темный проход, прорубленный в скале. Проход вывел их в глубокую пещеру. Здесь воздух был совсем другой – прохладный и свежий; где-то в темной глубине пещера имела выход на поверхность.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал Виктор торопливо.

– Предваряя твои вопросы, должен тебе сказать, что капитан Ганс пойман. Оказывается, он верный офицер рейха и его двоюродный брат служит в гестапо. Полковника Шнайдера вообще не существует. Это все липа. Мы догадались, что попали в ловушку… Честно говоря, мы даже и не думали найти тебя здесь, в этом туннеле. Это подарок судьбы. Мы просто пробирались к седьмому корпусу. – Любок обернулся к своим товарищам и заговорил сначала по-польски, а потом перевел Фонтину: – Мы пробудем здесь минут пятнадцать. Этого вполне достаточно, чтобы успеть на встречу в седьмом корпусе. Так что ты выполнишь задание.

Фонтин схватил Любока за руку и отвел его в сторону, подальше от подпольщиков. Двое включили фонарики. Теперь света было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть лицо сопровождающего, и Виктор мысленно поблагодарил поляков.

– Это была не немецкая ловушка. Эти люди – греки! Один из них – священник. – Фонтин говорил шепотом, но было видно, как он взволнован.

– Ты с ума сошел, – спокойно ответил Любок, глядя ему прямо в глаза.

– Это монахи Ксенопского ордена.

– Кто?

– Ты же не глухой?

– Не глухой, но только я не имею ни малейшего представления, о чем это ты…

– Черт тебя побери, Любок! Кто ты такой?

– Разный для разных людей, хвала небесам.

Взгляд Любока внезапно стал злым и холодным.

Виктор схватил Любока за лацканы пиджака:

– Они сказали мне, что ты работаешь на Рим. Что ты передаешь предложения в Рим. Какие предложения? Что это все значит?

– Я не знаю, – спокойно ответил Любок.

– На кого ты работаешь?

– На многих. Но против нацистов. Вот и все, что тебе надо знать. Я отвечаю за твою безопасность и обеспечиваю успешное выполнение твоего задания. Как я это делаю, тебя не касается.

– И ты ничего не знаешь о Салониках?

– Знаю. Это город в Греции на берегу Эгейского моря… А теперь убери руки.

Виктор чуть разжал ладони, но не отпустил лацканы.

– Вот что я тебе скажу – на всякий случай. Среди многих, о ком ты сейчас упомянул, есть и те, кто очень интересуется поездом из Салоник. Так вот – я ничего о нем не знаю. И никогда не знал.

– Если эта тема вдруг всплывет, уж не знаю как, я передам эту информацию. А теперь давай-ка сосредоточимся на твоих переговорах в Варшаве. Завершить их надо сегодня. Все готово для того, чтобы мы с тобой под видом курьеров вылетели отсюда военным «челноком». Завтра до рассвета я лично проконтролирую, все ли чисто на аэродроме. Мы сойдем в Мюльгейме. Это недалеко от франко-швейцарской границы. Оттуда ты вернешься ночью в Монбельяр. На этом твоя миссия в Европе будет завершена.

– Мы полетим? – Виктор убрал руки. – На немецком самолете?

– Эту любезную услугу оказал нам неразборчивый в сексуальных связях комендант Варшавы. После просмотра нескольких фильмов, в которых он исполнял главную роль. Порнуха чистейшей воды!

Глава 11

Воздушный коридор к западу от Мюнхена

Трехмоторный «Фокке» стоял на летном поле. Бригада наземного обслуживания проверяла двигатели, а заправщик наполнял баки горючим. Они вылетели из Варшавы в Мюнхен рано утром и сделали посадку в Праге. Большинство пассажиров вышли в Мюнхене.

Следующая посадка была в Мюльгейме – пункте их назначения. Виктор как на иголках сидел рядом с Любоком, который с видимой беспечностью развалился в кресле. В салоне самолета было тихо. Остался только один пассажир – пожилой капрал, направляющийся в отпуск в Штутгарт.

– Я бы предпочел, чтобы здесь было побольше людей, – прошептал Любок. – А так, когда нас всего раз– два – и обчелся, пилот может потребовать, чтобы в Мюльгейме все оставались на своих местах. Так он сможет побыстрее добраться до Штутгарта. Там он в основном и набирает пассажиров.

Его слова прервал топот по металлическим ступенькам трапа. Буйный грубый смех сопровождал нетвердые шаги. Любок взглянул на Фонтина и с облегчением улыбнулся. Он откинулся на спинку кресла и погрузился в чтение газеты, которую принес стюард. Виктор обернулся: это были военнослужащие мюнхенского гарнизона.

Три офицера вермахта и женщина. Все были пьяны. На женщине было легкое пальтишко. Ее втолкнули в узкую дверь и усадили в кресло. Она не сопротивлялась. Наоборот, смеялась и корчила рожицы. Послушная игрушка. Лет двадцати семи, миловидная, но не привлекательная. В ее лице было что-то беспокойное, напряженность, из-за которой она казалась почти изможденной. Ее светло-каштановые волосы, растрепавшиеся на ветру, густые, жесткие, стояли торчком. Глаза подведены слишком жирно, губная помада слишком красная, румяна на щеках слишком яркие.

– Чего пялишься? – перекрывая рокот разгоняющихся двигателей, крикнул ему один из офицеров – широкогрудый здоровенный парень лет тридцати с небольшим. Он двинулся по проходу к Виктору.

– Прошу прощения, – слабо улыбнулся Фонтин. – Я не хотел показаться нескромным.

Офицер прищурился: сразу было видно, что он нарывался на скандал.

– Ах, какой паинька! Вы только послушайте этого неженку.

– Я не хотел вас обидеть.

Офицер повернулся к своим приятелям. Один из них уже усадил женщину себе на колени. Другой стоял в проходе.