Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе
Шрифт:
Подходя к своей землянке, он увидел ожидавших его людей. Один был в полушубке с поднятым воротником, почти скрывавшим его лицо, другой — в меховом реглане.
Тот, что в полушубке, протянул командующему руку:
— Здравствуйте, Иван Иванович!..
Другой, подойдя, молча приложил руку к фуражке.
Только сейчас Федюнинский узнал прибывших — уполномоченного ГКО Павлова и командующего Ладожской военной флотилией капитана первого ранга Черокова.
Чероков был среди встречавших Федюнинского, когда тот прибыл в 54-ю армию, его КП находился в Новой Ладоге,
— Какими судьбами, Дмитрий Васильевич?! — воскликнул Федюнинский. — Здравствуйте, Виктор Сергеевич!
— Решил проводить к вам на КП продовольственного комиссара, — с улыбкой объяснил Чероков. — Боялся, что заблудится.
— Так чего же мы стоим? Проходите, товарищи! — пригласил гостей командующий и первым стал спускаться по обледенелым, скользким ступеням.
В землянке было жарко от раскаленной почти докрасна железной печурки.
— Раздевайтесь, товарищи, — говорил Федюнинский, с трудом отключаясь от владевших им мыслей.
Снял полушубок, повесил на вбитый в бревенчатую стену гвоздь. Павлов и Чероков тоже разделись.
— Ну, прежде всего — поесть. Время как раз обеденное, — потер руки Федюнинский и, вызвав адъютанта, приказал: — Поесть гостям!..
— О нас не беспокойтесь, товарищ командующий, — начал Чероков.
— О вас, капитан первого ранга, я не беспокоюсь, — усмехнулся Федюнинский, — вы, как и я, — на Большой земле. Я вот Павлова хоть раз досыта накормить хочу.
— О еде будем думать после, — сумрачно сказал Павлов. — Я к вам за другим, Иван Иванович. По сведениям, которыми располагает Военный совет фронта, дело с Волховом обстоит очень плохо.
— Да, положение крайне тревожное, — сразу помрачнев, ответил Федюнинский.
— Где сейчас находится противник? — спросил Чероков.
— Как вам известно, мои войска в районе Волхова непосредственного соприкосновения с противником не имеют. Но знаю, что на сегодняшний день немцы от города километрах в шести.
— Уже?! — ахнул Павлов. — Когда я вылетал из Ленинграда, данные были иные.
— Противник на месте не стоит…
— Иван Иванович! — весь подавшись вперед, сказал Павлов. — На побережье, в Новой Ладоге, скопилось большое количество продовольственных грузов. Самолетами их не перебросишь. Мы ждем, когда станет Ладога. Надеемся перевезти их в Ленинград по льду. Но ведь от Волхова до Ладоги — только двадцать пять километров! Если противник захватит Волхов… Я хочу вас спросить: можно ли быть уверенным, что запасы, сосредоточенные в Новой Ладоге, не попадут в руки врага?
— Подойдем к карте, — предложил Федюнинский и поднялся из-за стола.
Большая карта висела на стене землянки. Федюнинский показал, где в данный момент проходит линия фронта, сухо информировал о складывающейся обстановке.
— Следовательно, на сегодняшний день, — медленно проговорил Павлов, — судьба Новой Ладоги фактически зависит от войск четвертой армии, а они продолжают отступать. Так?
— На сегодняшний день и час — так, — ответил Федюнинский. — Мы, разумеется, сделаем
все от нас зависящее, чтобы враг не прорвался к Ладоге. Но ручаться пока что не могу.— Как же быть с продовольствием? — не отрывая взгляда от карты, спросил Павлов.
Федюнинский не ответил. Молча вернулся к столу, сел. Сели и Павлов с Чероковым.
Неслышно вошедший ординарец командующего поставил на стол хлеб, большими ломтями нарезанную колбасу, консервы, бутылку «Московской», стаканы.
Федюнинский заметил, что Павлов с каким-то недоумением и даже испугом смотрит на тарелки с едой.
— Что глядишь, Дмитрий Васильевич? — спросил он. — За один присест десятидневную норму ленинградскую расходуем?
— Вы сами недавно из Ленинграда, Иван Иванович, — с горечью проговорил Павлов. — Но сейчас положение гораздо тяжелее, чем в октябре. За первую неделю ноября в городе зарегистрировано несколько тысяч — тысяч! — случаев смерти от голода… Вся надежда была на запасы продовольствия в Новой Ладоге и на обходную трассу… Но теперь… Что же нам делать с этим продовольствием? Неужели…
Тут он оборвал себя на полуслове — высказать вслух мучившую его мысль Павлов был не в силах. Он не мог смириться с тем, что, если немцы овладеют Волховом и устремятся к ладожскому побережью, запасы продовольствия в Новой Ладоге придется уничтожить. Уничтожить продовольствие, облить бензином и сжечь тысячи тонн муки, крупы, сахара, в то время когда в Ленинграде люди умирают от голода!
Павлов на мгновение представил себе, как пляшет на берегу озера пламя, сжигающее как бы саму жизнь ленинградцев, и лицо его исказила болезненная гримаса.
Федюнинский понял, в каком состоянии находится уполномоченный ГКО.
— Ну что ты меня пытаешь?! — воскликнул он. — Весь Волхов заминирован. В том числе и ГЭС. Ленинская ГЭС! Как бы ты решил: взрывать или не взрывать?!
— Я не могу тебе ответить на этот вопрос, — жестко сказал Павлов. — Это вы здесь должны дать себе отчет в том, удержится Волхов или нет. От этого зависит и судьба ГЭС, и судьба продовольствия в Новой Ладоге. Я должен получить точный ответ: что будет с Волховом?
— Я тоже должен получить ответ…
— Ты-то от кого?
— От Сталина.
— От Сталина?!
— Вы… запросили подкреплений, товарищ генерал? — проговорил Чероков.
— Нет! — покачал головой Федюнинский. — Просить сейчас подкреплений бессмысленно. Все, что могли, нам уже дали. Да если бы и была у Верховного такая возможность, все равно подкрепления не успели бы подойти… Давайте, товарищи, выпьем и закусим — это все, что я пока могу вам предложить.
Он разлил водку в граненые стаканы, притронулся своим стаканом к двум другим, стоявшим на столе, и выпил. Павлов и Чероков тоже молча сделали по глотку.
Федюнинский посмотрел на часы. «Доложена ли Сталину моя телеграмма?» — в который уже раз подумал он.
Представляя себе гигантский объем работы, которой были заняты и Ставка и Генштаб, Федюнинский не надеялся на быстрый ответ. Но пока он не командовал войсками, обороняющими Волхов, он не мог сказать Павлову ничего определенного…