Блонди и Медведь

И просыпаюсь поздним утром. В окно бьет яркий солнечный свет, а в дверь кто-то тарабанит.

«О господи, я проспала!» – подхватываюсь с постели. Со всех ног несусь к двери, и когда в номер вваливается разъяренная Куницына, а за ней по-хозяйски входит Захар, молча прислоняюсь к стене и реву.

– С ней все в порядке. Убедились? – ворчливо роняет Беров, а сам косится на мою подругу, как на злейшего врага. – Ты чего ревешь, Блонди? – пытается обнять меня, только я решительно отстраняюсь.

Хватит! Поиграли в любовь!

– А, ну я понял, – цедит Захар. – Ладно, – морщится недовольно. Еще минута, и взорвется. – Поговорите. Не буду вам мешать.

И скрывается в туалете.

«А тесты где?!» – бьет в голову запоздалая мысль.

Но уже поздно. Из санузла доносится довольный хохот Берова, а меня кидает в жар.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – окидывает меня пытливым взглядом Куницына. Подойдя к узкому зеркалу на стене, оглядывает себя со всех сторон. Встряхивает роскошной каштановой гривой.

– Сама не знаю, – смотрю на Элькины идеальные кудряшки.

«Вот как она их так укладывает?» – в который раз задаюсь вопросом и осекаюсь. Не о том думаешь, Белкина!

– Ну что, поехали? – напряженно смотрит на меня Куница.

– Да, сейчас, – киваю и почему-то медлю. Захара жду? Зачем? Я же для себя уже все решила!

Поправляю костюм. Я в нем от большого ума спать вчера завалилась. Нехотя причесываюсь и заплетаю косу. И в зеркальном отражении натыкаюсь на насмешливый взгляд Захара.

– Далеко собралась, Милена Андреевна? – тянет лениво. С грацией сытого хищника делает шаг ко мне. Обнимает за талию и выдыхает в ухо. – Не хочешь ничего объяснить? – рычит он, нависая надо мной.

– Что именно? – собираю в кучу остатки храбрости. Дергаюсь, стараясь вырваться. Но ничего не выходит!

– Это что такое? – предъявляет мне тест с двумя полосками. – Я на полке в ванной нашел.

– Тест, – дерзко смотрю прямо в лицо.

– Чей он? – теряет терпение Захар.

– Мой, – отвечаю, не скрывая усмешки.

– Я надеюсь, и мой? – сверлит меня строгим взглядом.

– Вчера мог быть твоим. А сегодня нет, – отрезаю гневно. – Ты провалил экзамен, Беров. Этот ребенок мой. Только мой.

– Может, поделишься? – улыбается он. – Я буду хорошим отцом. Правда!

Вот в этом-то и загвоздка. Где Беров, а где правда?

– Пропусти, Медведь. Дай мне дорогу! – кричу в отчаянии. Не верю. Ни одному его слову не верю.

– Блонди, солнышко, – он сгребает меня в охапку. И улыбается счастливо.

– Ненавижу тебя, Беров! Ненавижу. Ты врал мне… Врешь на каждом шагу! Пропусти! Слышишь! – бью по широким плечам, но все бесполезно.

– Никуда ты не пойдешь, – ухмыляется он и, подхватив на руки, выговаривает мне сурово. – Завтра поженимся, Блонди. Пора уже заявить на тебя свои права.

– Отпустите ее! – требует возмущенная Куницына. – Все можно решить цивилизованно, а не варварскими методами…

– Кто это тут у нас? – пренебрежительно бросает Захар. – Японская гейша Куни-Цын? Спустись в бар, детка. Выпей за счет заведения, – ухмыляется он, но меня из рук не выпускает. – Мы с твоей подружкой скоро спустимся.

– Милена? – окликает меня Элька. Переводит взгляд на тест в руке Захара и, не дождавшись моего ответа, решает. – Я тебя внизу подожду…

– Давай поговорим спокойно… цивилизованно, – как только за Куницыной закрывается дверь, отпускает меня Захар.

Садится на кровать. Трет лицо, а затем переплетает пальцы в яростный и бессильный замок.

– Я не знаю, что мне делать. Отпустить тебя или оттащить в ЗАГС. И то, и другое будет против воли. Я жить без тебя не могу, но и заставлять – не выход. Я люблю тебя, Милена, – вздыхает он тяжело. – Не знаю, как из-за этих дурацких перстней доказать свою любовь. Но ты словно издеваешься надо мной. Что бы я ни делал, все плохо. Обвиняешь, уходишь и снова возвращаешься. И как только я начинаю надеяться на что-то, разворачиваешься и бьешь побольнее. Я как дурак стал. По уму бы – отпустить тебя. Помогать с ребенком… Но я не хочу так жить…

– А как хочешь? – вскинув подбородок, прижимаюсь спиной к стене.

– Ну как, Блонди, – всплескивает он руками. – Любить тебя хочу. Чтобы ты встречала меня с работы… Чтобы дети были… Штуки три, не меньше… Хочешь собаку – можем завести… Не нравится отель, могли бы жить отдельно. Но тебе же этого не надо, – добавляет горестно Захар. – Может, я не такой мажористый, как Фалькон. Может, со мной не так весело и прикольно, как с твоим отцом. Но я люблю тебя. Зачем ты мне только на голову свалилась? – восклицает он в сердцах.

– Что значит – не надо?! – вскрикиваю я и как подкошенная опускаюсь вдоль стеночки вниз. Плюхаюсь на видавший виды ковролин и реву от отчаяния. – Я люблю тебя! Но не знаю, можно ли тебе верить! Сначала странный розыгрыш, потом перстни и Алиса со своими микстурками. Я не могу жить и каждый день просчитывать, где и когда ты меня облапошил! Я хочу доверять тебе, и не могу! Ты врешь! Каждый день мне врешь, и я уже не знаю, где правда, а где вымысел! – выговариваю все, что накипело за эти дни.

Закрыв лицо руками, плачу навзрыд. Будто слезами смываю весь морок последнего месяца. Очищаю душу и словно готовлюсь к новому рывку.

– Блонди, солнышко, я люблю тебя! – выдыхает Беров, падая на колени. Сгребает меня в охапку. Целует в глаза, в лицо, куда-то в шею и в ключицу. – Ты – моя девочка любимая… Прости за все! Но видит бог, я не хотел. Жить без тебя не могу. Сдохну, если уйдешь. Или как пес бездомный за тобой побегу.

– Люблю тебя, – прижимаюсь к нему всем телом. Провожу ладонью по щеке, будто стирая никому не нужные суровые складки. Зарываюсь пальцами в чуть отросшие русые волосы. Инстинктивно прижимаю голову Захара к своей груди.

И слышу, как бьются наши сердца. В унисон. Как и должно быть!

– Пойдешь за меня? – совершенно серьезно интересуется Захар, поднимаясь на ноги и таща меня за собой.

– Да, – встав почти вплотную, всматриваюсь в родное лицо. Ищу в глазах какой-то подвох и не нахожу. Захар честен со мной. Наконец-то!

– То-то же, – победоносно восклицает он. – Ты моя, Блонди! На веки вечные моя! – рычит глухо и затыкает мне рот жадным поцелуем.

Невозможный человек! И угораздило же меня влюбиться в Медведя!