Блондинка с розой в сердце

Лебедева поставила на подоконник свою чашку.

— Точно не знаю, — ответила она. — Мишкин сказал, что подождём до сентября. Сказал, что всё внимание читателей сейчас оттягивают на себя события в Прибалтике и вся эта чехарда с переименованием города. Моё расследование не произведёт сейчас должного впечатления на читателей, затеряется в ворохе прочих событий, не достигнет цели. Честно сказать, я уже почти позабыла о том расследовании: полностью окунулась в новое, связанное с полученной мною в Волгограде информацией. Сегодня полночи стучала по клавишам машинки, нервировала соседей. Сегодня… нет, завтра я позвоню Мишкину, уточню сроки выхода той статьи.

Александра кивнула — будто в подтверждение своих слов.

— Зачем откладывать разговор? — сказал я. — Сам позвоню твоему главреду. Дай-ка мне номер этого своего Мишкина.

Саша дёрнула плечами — подол халата подпрыгнул, на секунду оголил бёдра.

— Зачем? — спросила она.

Стрельнула взглядом в циферблат настенных часов и сообщила:

— Он ещё дома, не на работе.

— Его домашний телефон знаешь?

— Не помню. Но… он был у меня, кажется. В блокноте записан!

— Неси блокнот.

Я махнул рукой.

— Дима, что ты задумал? — спросила Александра.

Она нахмурилась. Не дождалась моего ответа, прошла мимо меня в прихожую.

Я посмотрел за окно. Отметил, что видневшееся над крышей соседнего дома небо было вновь затянуто серыми облаками.

Саша остановилась рядом со мной, перелистывала страницы блокнота.

— Вот, — сказала она. — Записан, как «Мишкин дом». Меня эта запись всегда веселила. Поэтому я о ней и не позабыла. Наш главред не любит, когда его беспокоят вне работы. Я звонила ему домой всего дважды. Тогда у меня другого выхода не было.

— Дай-ка.

Я взял из рук Александры маленькую записную книжку в чёрной обложке. Взглядом нашёл на её странице тот самый «Мишкин дом». Подумал о том, что почерк у Саши вполне разборчивый.

Отправился в прихожую к телефону. Вместо уже ставшего привычным дискового номеронабирателя я увидел на Сашином телефонном аппарате кнопки. Удивила меня и надпись на аппарате: «Panasonic».

— Неплохой агрегат, — пробормотал я. — По нынешним-то временам.

Набрал семизначный номер. Услышал в динамике трубки гудки вызова.

— Алло, — поприветствовал меня сиплый мужской голос.

— Здравствуйте, — сказал я. — Капитан Рокоссовский. Дорожная милиция. С кем я разговариваю? Представьтесь, пожалуйста.

— Милиция?

— Дорожная милиция. Я расследую убийство неизвестной гражданки. На месте преступления мы не обнаружили её документы. Но при ней был блокнот с вашим номером телефона. Номер подписан как… сейчас… вот: «Мишкин дом». Ваше имя Михаил?

Я замолчал, мысленно досчитал до трёх, прежде чем мужской голос произнёс:

— Убийство?

— Да, убийство. Вы Михаил?

— Нет, я… моя фамилия Мишкин. Лев Харлампиевич.

— Лев Харлампиевич, — сказал я, — среди ваших знакомых есть высокая красивая блондинка? Она выглядит примерно на двадцать два года. С длинными до лопаток волосами. Голубые глаза. Над верхней губой с правой стороны небольшая родинка.

— Родинка? Над губой?

Голос в трубке прозвучал едва слышно.

— Да, родинка, — повторил я.

— Лебедева, — выпалил мужской голос. — У неё родинка.

Он шумно вдохнул и добавил:

— Только она постарше. Её двадцать семь… исполнилось. И волосы… как вы сказали. Она сейчас… в отпуске. А что случилось?

— Ле-бе-де-ва, — произнёс я, словно записывал фамилию на бумагу. — Имя отчество гражданки Лебедевой не подскажете?

— Александра Витальевна.

— Кем вы ей приходитесь?

— Я её начальник. Коллега по работе.

— У гражданки Лебедевой есть семья? — спросил я. — Муж? Дети? Обручальное кольцо мы у неё на пальце не обнаружили. Но пропали и серьги гражданки, которые, по словам проводницы поезда, на покойной при жизни точно были.

— Не…

Голос Мишкина сорвался в писк.

Мужчина замолчал. Откашлялся.

— Нет, — сказал он. — Она развелась. Детьми не обзавелась. Она всё собиралась… говорят. Но много работала. Какой ужас. Не могу поверить. У неё родители есть! Сейчас, товарищ капитан, одну секунду: я отыщу их телефонный номер.

Я услышал шуршание, на пару сантиметров отодвинул динамик трубки от уха.

Правильно сделал.

Потому что Мишкин заорал:

— Нашёл! Вот, запишите…

Он продиктовал мне семь цифр — я повторил их вслух, словно проверил, правильно ли их записал.

Я почувствовал, как тёплые пальцы Александры прикоснулись к моей руке.

Лебедева вопросительно вскинула брови — я в ответ покачал головой.

— Товарищ, капитан, — сказал Мишкин. — Отец Сашеньки Лебедевой очень важный человек. Он генерал КГБ. Виталий Максимович Корецкий. Вы… сами ему сообщите? Или хотите, чтобы я…

— Гражданин Мишкин, — сказал я. — По делу найденной в купе поезда неизвестной гражданки возбуждено уголовное дело. Ведутся следственные мероприятия. Личность покойной пока не установлена.

— А когда её установят? Я хотел сказать… быть может, это и не наша Сашенька? Как вы думаете, товарищ капитан?

— Гражданин Мишкин, ничего определённого я вам сейчас не скажу. Личность покойной мы установим в самое ближайшее время. Но только после опознания её родственниками. Как раз с этой целью я вам и позвонил. Сейчас я свяжусь с родителями гражданки Лебедевой, приглашу их на опознание.

— Бедная Саша, — выдохнул Мишкин. — Такая молодая… была.

— Личность покойной пока не установлена, — повторил я. — Гражданин Мишкин, попрошу вас воздержаться от распространения непроверенной информации. Вы меня понимаете?

— Да! Да! Конечно.

— Я обязательно свяжусь с вами снова, если ваше предположение относительно личности жертвы подтвердятся. Скажите, в какое время я найду вас по этому номеру. Это номер вашего домашнего телефона, как я понял.

— Да. Сейчас я дома. Уже собирался на работу. Я тут только утром и ночью. Всё остальное время я в редакции. Товарищ, капитан, у вас есть мой рабочий номер? Запишите.

Мишкин продиктовал мне очередную серию цифр — я повторил и её.

— Лев Харлампиевич, — сказал я, — обязательно свяжусь с вами… если возникнет такая необходимость.