Блондинка с розой в сердце

— Я сказал, медленно! — повысил голос Серый. — Не дёргайся, Александр Гаврилович.

Я приподнял пистолет, направил его на подбородок Васильева. Увидел, как над правым плечом депутата Ленсовета появились пальцы его поднятой вверх руки.

— Молодец, Александр Гаврилович, — сказал Арбузов. — Вот так и сиди. Не кипешуй. Деньги мои где?

— Ты что творишь, Серый?

В голосе депутата звякнул металл — нотки испуга я в нём не услышал.

Васильев скосил на меня глаза. Сперва он задержал взгляд на моём лице, затем Александр Гаврилович заглянул в дуло пистолета.

— Что ты задумал, Серый? — спросил он.

Васильев говорил спокойно. Но на лбу у него блеснули капли пота.

Серый оскалил зубы.

— Мне тут маляву кинули, Александр Гаврилович, что ты западло затеял, — ответил Арбузов. — Кинуть меня ты решил. Шепнули: зассал ты, что папаша-генерал той журналистки через меня и до твой шконки достанет. Авторитетные люди такое подсказали. Они порожняк не гонят. Вовремя меня шухернули. А я тут прикинул… Так может, ты и не зассал вовсе? А так и задумывал? Что скажешь, Александр Гаврилович? Сразу хотел меня в расход пустить? Думал: вальнёшь меня и денежки мои скрысятничаешь?

Серый кивнул головой — указал на невидимый с моего места портфель депутата.

— Что у тебя там, Александр Гаврилович? — спросил он. — Там волына лежит? Ты за ней потянулся? Вальнуть меня решил? Я угадал?

Арбузов издал торжествующее «ха!» и сообщил:

— Так и у нас волына есть, Александр Гаврилович! Димон неплохо из неё шмаляет. Он враз размажет твои мозги по лобовухе!

И тут же рявкнул:

— Руки не опускай! Порежу!

Васильев скривил губы и поинтересовался:

— Что ты несёшь, Серый? Разве я тебя хоть раз обманул? Ты меня не первый день знаешь…

— Конечно, знаю, Александр Гаврилович! — сказал Арбузов (я услышал в его голосе истеричные ноты). — Потому я и задумался: что ж ты так осмелел сейчас, генерала КГБ не испугался? Пробил я обстановку через добропорядочных людей. Узнал про папашу этой журналистки. Сказали, что серьёзный он человек. При реальной власти. Мне шепнули: он в два счёта просеет Ленинград после смерти своей дочурки. И возьмёт меня за жабры. А тебя это и не взволновало, Александр Гаврилович. С чего бы так?

Я увидел, как Васильев вновь отшатнулся — из прокола на его шее выглянула рубиновая капля.

— Ты сдурел, Серый? — спросил депутат. — Кто тебе так по мозгам прошёлся? Или ты чифира перебрал? Я же тебе сразу обрисовал расклад. Про папашу Лебедевой предупредил. Разве не так? Сказал, чтобы ты не трогал эту девку в городе. Разве не я тебе про её отпуск говорил? Было такое? И цену за её голову я именно из-за этого папаши из КГБ в полтора раза поднял. Или ты забыл? Девку уже нашли. Но пока не опознали. Её серьги ты мне принёс. Поэтому я тебе верю, Серый. Убери нож. Поранил уже меня.

Александр Гаврилович медленно приблизил руку к своему горлу, прикоснулся указательным пальцем к порезу. Он взглянул на кровь. Затем посмотрел на Арбузова.

Серый опустил нож — рыжеволосый депутат Ленсовета кивнул головой.

— И приятелю своему скажи, чтобы не тыкал в меня стволом.

Васильев посмотрел мне в глаза — испуга я в его взгляде не ощутил.

Серый тоже стрельнул в меня глазами, ловко перебросил нож в левую руку.

— Опусти пистолет, Димон, — сказал Арбузов. — Всё хорошо. Сейчас мы получим бабло и свалим.

Александр Гаврилович усмехнулся. Я увидел, как у него во рту блеснул острый белый клык.

— Деньги в портфеле, — сообщил Васильев. — Вся сумма, за вычетом аванса. Забирай, и вали из города, Серый. Как мы и договаривались. До следующего лета тут не показывайся. Ты ведь к морю хотел податься? Вот и езжай туда. Денег тебе на год хватит. Как бы ты там ни шиковал. Подлечишь нервишки. Потопчешь девок. Будем считать, что этого недоразумения не было. Вернёшься в следующем году — я тебя работой обеспечу. Как сыр в масле будешь кататься. Ты меня знаешь, Серый: я слов на ветер не бросаю.

Арбузов кивнул.

— Знаю, Александр Гаврилович, — сказал он. — В том-то и проблема. Прости.

Глава 20

Спинка водительского кресла вздрогнула. Серый рывком приблизился к Васильеву, сидение под ним скрипнуло. Арбузов замер, словно обнюхивал лицо своего собеседника. Он не выпускал из руки рукоять ножа, прижимал её к груди рыжеволосого депутата.

Васильев выгул спину, широко распахнул глаза. Примерно десять секунд он пристально смотрел Арбузову в лицо. Молчал. Не шевелился. Затем Александр Гаврилович вдруг обмяк, уронил голову себе на грудь. Он не закрыл глаза, но его взгляд потускнел.

Серый повернулся ко мне и спросил:

— Ты услышал всё, что хотел, легавый. По-моему, Александр Гаврилович чётко раскололся. По самые помидоры. Тут уж иного толкования быть не может. Полная доказуха, как ты и просил. Я выполнил свою часть сделки?

На лобовое стекло автомобиля упали первые капли дождя. Они оставили на запылённом стекле мокрые росчерки, будто заштриховали его. Капли барабанили по крыше «Москвича»; пешеходы за окнами машины ускорили шаг.

— Выполнил, — ответил я.

Посмотрел на торчавшую из груди Александра Гавриловича Васильева рукоять ножа, украшенную розой. Подумал, что книга с подобным сюжетом называлась бы «Депутат с розой в сердце» — сюжет такого романа «попахивал» бы ненавистной мне политикой.

— Зачем ты его убил? — спросил я.

Пистолетом указал на Васильева.

— Ты гонишь, мент? — спросил Арбузов. — Из-за тебя, конечно. Александр Гаврилович бы меня не простил. Век воли не видать. Я ж его тебе с потрохами выдал. Так лучше уж я его… сейчас. Чем буду в каждом встречном бродяге видеть торпеду.

Серый оскалил зубы, перевёл свой взгляд с лица Васильева на моё лицо.

— Ты не переживай, легавый, — сказал он. — Этот подгон я тебе забесплатно сделал. По доброте душевной, так сказать. Тебе и папаше этой белобрысой грудастой журналистки. Так ему и передай, когда обо мне расскажешь. Может, и пойдёт мне это… в зачёт.

Серый опустил взгляд на мой пистолет.

— Да спрячь ты уже пукалку, — произнёс он. — Мы ж с тобой теперь подельники. Цельного депутата Ленсовета совместно завалили. Помнишь наш уговор, мент? Я свою часть выполнил: депутата расколол. И даже проколол.