Блондинка в цветочек
Шрифт:
– Почему? Что он тебе наговорил?
Папа усмехнулся:
– Ну ты же сама не захотела излагать свою версию.
– Да черт с ним, думай, что хочешь, но подпиши приказ лично, чтобы там безо всяких Джонни и менеджеров по персоналу.
– Что с тобой, дочка?
– Ничего. Юг. Солнце. Лето. Тут всегда лето. Тут субтропики!
– Вики, я могу ведь и приехать.
– Не приедешь! У тебя Австралия.
– Ну и что?
– Какая-нибудь кенгуру окотится без твоего участия, ты же не переживешь! Или очередная миграция крокодилов… Эх, папа, я же знаю, когда там сезон чего-нибудь, ты летишь туда со всех ног.
– Так уж и со всех, – смущенно пробормотала трубка, – и ничего не со всех. Просто мне нравится
– Папа!!!
– Только так. И это не обсуждается.
– Папа, мне уже двадцать три.
– А мне сорок восемь.
– Вот и поговорили… Ты когда возвращаешься?
– Через две недели.
– Ну-у, за это время, – Вики сделала лживое лицо, – за это время я точно не открою свою фирму.
– Прекрасно! Вот ты и проговорилась!
– Ой! Ну, в общем, ты документы подготовь и привези их домой, чтобы я не ходила в офис. Хорошо?
– Хорошо. Только меня дома не будет.
– Это не важно. Главное, я не хочу появляться в конторе.
– Я понял: это из-за Джонни.
– Да, папочка. Только ты подготовь документы! – Вики сжимала кулаки: хоть бы все получилось! Хоть бы он не догадался, что она врет! А через две недели ее уже и след простынет! Нью-Йорк – город огромный, и газет в нем – пруд пруди.
– Хорошо. До встречи.
– Ты только…
– Что?
– Нет, ничего. Мы обо всем договорились, мистер Слеттери?
– Вроде бы да.
– Ну пока! Удачных съемок!
…Даллас Слеттери никогда никого не любил, кроме своей жены. Однажды, познакомившись в Централ-парке со сказочно красивой девушкой, он решил, что обязательно станет ее мужем. Тогда парень из простой нью-йоркской семьи еще не знал, что ему понадобится девять лет для воплощения этой мечты в реальность.
Родители Иден, люди с именем и состоянием, никак не хотели принимать его в семью, несмотря на то, что за это время он с отличием окончил школу и университет, получил хорошую должность в издательстве и перспективу занять место исполнительного директора всего издательского дома. У него были деньги, автомобиль, уже стали появляться прочные связи в нью-йоркском деловом сообществе, но ничто не могло растопить сердца родителей Иден. Мама даже нашла ей «приличного жениха», при виде которого та чуть не лишилась чувств и заявила, что лучше заведет себе точно такого же кота: гладкого и жирного. А потом вечером, на лавочке, они с Далласом хохотали до слез, обсуждая это сватовство…
В общем, проблема грозила остаться нерешенной еще много лет, разве что обвенчаться тайно, к чему они уже начали склоняться. Неожиданное известие привело их в радостное замешательство: Иден оказалась беременна. И уже достаточно давно. Мама с папой сдались и согласились на свадьбу с одним условием: жить молодые будут только здесь – в фамильном особняке семейства. Даллас был хотя и не сильно рад такой перспективе, но против двойного счастья устоять не смог: наконец-то они с Иден женятся и у них будет дочь! Почему-то он был уверен, что у них будет дочь…
Вики с пеленок отличалась капризным, неуправляемым нравом и, подрастая, не собиралась обуздывать свои замашки. Правда, кроме отца никто не видел в том необходимости. Девочка капризна, ну и что? Она же девочка. Ленива? Пусть. В доме полно слуг. Боится всего на свете? Это не проблема: к ней всегда приставлены гувернантка и няня. Даллас уговаривал жену следить за характером дочери, не делать из нее великосветскую слюнтяйку, которая любит только себя. Но день за днем, буквально на глазах дочь превращалась в домашнего тирана. Иден ничего не замечала: в присутствии мамы Вики всегда старалась показать себя с наилучшей стороны. Она обожала маму и старалась подражать ей
во всем.К семи годам, измучив четырех нянек и двух гувернанток, Вики заявила: пусть все увольняются, а она все равно не пойдет ни в какую школу, будет сидеть дома. Папа долго подбирал для нее учебное заведение, отдал немалые деньги за место, но когда она наотрез отказалась получать образование в стенах частного пансиона, отец решил идти на принцип: Виктория пойдет в школу и точка.
В тот вечер в их доме разразился настоящий скандал: мама требовала, чтобы он считался с желаниями дочери, а он больше ни с чем не хотел считаться, устал. Виновница спора весь вечер просидела в своей комнате, пригрозив выйти оттуда только через десять лет.
На следующее утро папа лично отвез ее в школу, а мама потом забрала домой. Пока они ехали в машине, Вики уже собиралась снисходительно высказать свое согласие учиться в пансионе, где ей, в общем-то, понравилось. Она думала очень обрадовать этим отца… Трагедия случилась неожиданно, на повороте у Третьей авеню: большой рейсовый автобус, летевший по встречной полосе, всмятку раздавил водительское сиденье вместе с мамой. Вики месяц пролежала в клинике. Физически она почти не пострадала, так как сидела на самом безопасном месте, но ей понадобилась долгая реабилитация у психолога.
Выйдя наконец из клиники, она наотрез отказалась видеть отца, обвинив его в случившемся. Разумеется, о школе больше никто не заговаривал.
Прошлая жизнь для нее умерла. Она осталась за поворотом на Третью авеню, в том оранжевом автобусе… Жизнь в фамильном особняке, с коллекционным дедушкиным «роллс-ройсом», на котором они с мамой иногда шутки ради выезжали покататься, с шумными веселыми праздниками, с воздушными змеями на лужайке перед домом, с бабушкой и дедушкой…
Отец не захотел больше жить в доме, где выросла Иден, и, несмотря на протесты тещи, забрал Вики и уехал на полгода в Австралию. Он решил, что так будет лучше, ведь им обоим нужно пережить потерю. Там другой континент, другая культура, другие люди, наконец. Вики действительно сразу же отвлеклась: вокруг было так много интересного и нового! Только все чаще и больше просила у отца денег, и он с радостью давал их, словно сознательно поощряя эту пагубную привычку. Тогда он был готов на все, лишь бы дочка больше не гнала его от себя. Лишь бы исчезло с ее личика это выражение пустоты и обреченности…
Она сильно напоминала ему Иден, ту молодую Иден, которую он полюбил, когда им обоим было пятнадцать. Те же светлые волосы, большие серые глаза, горделивая посадка головы и мягкая, утонченная грация движений.
Но Иден была настоящей аристократкой, Вики копировала ее только внешне. От кого она унаследовала вздорный и упрямый характер, Даллас не понимал. Если только от капризной тещи?.. Или от двух тетушек, которые жили в особняке и тоже «принимали участие» в воспитании Вики? Но тогда, в Австралии, все изменилось: то, что раньше он называл «глупым сюсюканьем», теперь стало единственно возможным способом общения с дочерью. Отец часами сидел на детском диванчике и раскрашивал с дочкой комиксы, читал ей сказки и придумывал имена новым игрушкам. Он даже научился вышивать, всякий раз терпеливо помогая Вики в этом нелегком деле. В один из таких вечеров Вики с недетской серьезностью призналась отцу:
– Мне, конечно, хорошо здесь, но, когда вспоминаю маму, такое ощущение, что у меня не хватает руки или чего-нибудь еще, без чего нельзя полноценно жить. Очень тяжело к этому привыкнуть, папа.
Услышав такое от дочери, которой едва исполнилось девять, Даллас испытал глубокий шок.
– Да, мне тоже нелегко. Но мы должны жить. Мама была бы счастлива, увидев нас живыми и здоровыми.
– У меня никогда не было друзей, только мама. И теперь, наверное, уже не заведется.
– Ну что ты, дочка! С годами все наладится.