Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
Она повернулась и пошла вдоль дальней стороны декорации. Бело-зеленая гардеробная стояла возле стены. На двери была надпись «Мисс Уэлд». Подойдя к ней, актриса повернулась и осторожно огляделась. Потом уставилась на меня своими прекрасными синими глазами.
— Ну так что, мистер Марлоу?
— Значит, все же помните меня?
— Кажется, да.
— Начнем с того, на чем остановились, — или возьмем новый курс с чистой палубой?
— Вас кто-то впустил сюда. Кто? Зачем? Это требует объяснения.
— Я работаю на вас. Получил задаток и дал Бэллоу расписку.
—
— Ну-ну, покапризничайте, — сказал я, достал из кармана фотографию и протянул ей. Она пристально посмотрела на меня и опустила глаза. Потом взглянула на снимок, где была запечатлена в кабинете ресторана со Стилгрейвом. Смотрела пристально, не шевелясь. Потом очень медленно подняла руку и коснулась мокрых завитков волос у щеки. Еле заметно вздрогнула. Протянула руку и взяла фотографию. Уставилась на нее. Потом очень медленно подняла взгляд.
— Ну и что?
— В моем распоряжении негатив и несколько отпечатков. Они достались бы вам, будь у вас побольше времени и знай вы, где искать их. Или если б застали того человека живым и купили их.
— Меня слегка знобит, — сказала она. — И мне нужно поесть.
Сказав это, она протянула мне фотографию.
— Вас слегка знобит, и вам нужно поесть, — повторил я.
Мне показалось, что у нее на шее бьется жилка. Но свет был довольно тусклым. Она очень слабо улыбнулась. Словно скучающая аристократка.
— Смысл всего этого от меня ускользает.
— Поменьше времени проводите на яхтах. Так что же в этом снимке такого, что ради него кому-то вдруг придется расстаться с бриллиантовым ожерельем?
— Вы правы, — сказала она. — Что?
— Не знаю, — ответил я. — Но выясню, если вы перестанете корчить из себя герцогиню. А между тем вас еще знобит, и вам нужно поесть.
— А вы ждали слишком долго, — спокойно сказала она. — Вам нечего продавать. Разве что свою жизнь.
— Ее я продам недорого. За любовь женщины в темных очках и в синей шляпе, ударившей меня каблучком туфли.
Губы ее дрогнули, словно она собиралась засмеяться. Но глаза ее не смеялись.
— Не говоря о трех пощечинах, — сказала она. — До свиданья, мистер Марлоу. Вы явились поздно. Слишком, слишком поздно.
— Для меня — или для вас?
Она протянула руку назад и открыла дверь гардеробной.
— Думаю, для обоих. И быстро вошла, оставив дверь открытой.
— Входите и закройте дверь, — донесся изнутри ее голос.
Я вошел и закрыл дверь. Это была не роскошная, сделанная на заказ гардеробная кинозвезды. Там было только самое необходимое. Старая кушетка, шезлонг, маленький туалетный столик с зеркалом и двумя светильниками, перед столиком прямой стул, а на столике поднос с чашкой кофе.
Мэвис Уэлд опустила руку и включила круглый рефлектор. Потом взяла полотенце и стала вытирать мокрые волосы. Я сел на кушетку и стал ждать.
— Дайте мне сигарету. — Актриса отбросила полотенце. Когда я поднес ей огонь, она в упор посмотрела мне в лицо. — Что скажете про сценку, которую мы сымпровизировали
на яхте?— Стервозная.
— Мы все стервозные. Одни улыбаются больше, другие — меньше, вот и вся разница. Зрелищный бизнес. В нем есть что-то дешевое. Изначально. Когда-то актеров не пускали в парадную дверь. Большую часть не следует пускать и сейчас. Громадное напряжение, громадное упорство, громадная ненависть, и все это прорывается в отвратительных сценках. Совершенно бессмысленных.
— Злословите, — сказал я.
Мисс Уэлд протянула руку и чиркнула меня ногтем по щеке. Щеку словно бы обожгло раскаленным железом.
— Сколько вы зарабатываете, Марлоу?
— Сорок долларов в день плюс расходы. Такую цену я запрашиваю. А беру двадцать пять. Случалось брать и меньше.
Мне вспомнились мятые двадцать долларов Орфамэй Квест.
Мисс Уэлд снова чиркнула меня ногтем, и я едва не схватил ее за руку.
Она отошла и, плотно запахнув халат, села в шезлонг. Маленькое помещение согрелось от рефлектора.
— Двадцать пять долларов в день? — изумленно спросила она.
— Маленьких одиноких долларов.
— Очень одиноких?
— Как маяки.
Она забросила ногу на ногу, и бледное сияние ее колен, казалось, заполнило все помещение.
— Задавайте вопросы, — предложила она, не сделав попытки прикрыть колени.
— Кто такой Стилгрейв?
— Человек, которого я знаю несколько лет. И хорошо к нему отношусь. У него есть собственность. Один или два ресторана. Откуда он приехал — не знаю.
— Но его-то вы знаете очень хорошо.
— Почему вы не спросите, сплю ли я с ним?
— Таких вопросов я не задаю.
Мэвис Уэлд засмеялась и стряхнула пепел с сигареты.
— Мисс Гонсалес охотно сказала бы вам.
— Ну ее к черту.
— Она смуглая, красивая и страстная. Притом очень, очень податливая.
— И оригинальная, как почтовый ящик, — сказал я. — К черту ее. Вернемся к Стилгрейву. Бывали у него неприятности?
— А у кого их не бывало?
— С полицией?
Глаза Мэвис Уэлд округлились слишком уж наивно. Смех прозвучал слишком уж звонко.
— Не смешите меня. Этот человек стоит около двух миллионов.
— Как он их добыл?
— Откуда мне знать.
— Ну ладно. Действительно, откуда. Сигарета обожжет вам пальцы.
Я подался вперед и выхватил окурок. Рука лежала на голой ноге. Я коснулся ладони пальцем. Мэвис Уэлд отпрянула и сжала руку в кулак.
— Не надо, — резко сказала она.
— Почему? Я делал это с девочками, когда был мальчишкой.
— Знаю. — Она дышала слишком уж часто. — От этого я чувствую себя очень юной, невинной и слегка шаловливой. А я уже далеко не юна и не невинна.
— Значит, в сущности, вы о Стилгрейве ничего не знаете?
— Так что же у вас на уме — допрос с пристрастием или заигрывание?
— У меня на уме совсем другое, — ответил я.
Помолчав, она сказала:
— Мне и в самом деле нужно поесть, Марлоу. Съемки продлятся до вечера. Вы ведь не хотите, чтобы я упала в обморок перед камерой?