Блондинка. Том II

Столь же безжалостна была она и к другим людям, особенно — к X., ненавидевшему ее всеми фибрами своей души. Но, возможно, ей лишь мерещилось это — ведь Мэрилин всегда верила в то, что все ее любят. Еще бы, ведь она такая хорошенькая, такая миленькая — как не полюбить несчастную сиротку!

То был девиз Монро, которым она сумела заразить нас всех, так часто его повторяла: Если твоя песенка спета, значит, спета. А если нет — нет.По нашему мнению, это высказывание очень подходило к Рино, городку в штате Невада. И уже казалось неважным, опоздает Монро на работу и насколько именно, приедет ли на съемки одурманенной или рассеянной. Она начинала играть уже на выходе из гримерной, накрашенная и одетая, казалось, в нее вселяется какое-то совсем другое существо. И она становилась Рослин, а разве можно было винить Рослин за разные там выходки Мэрилин?.. Никак нельзя. Да не очень-то и хотелось. И что бы эта штучка ни вытворяла там, перед камерой, видя отснятый материал, ты удивленно таращил глаза и спрашивал себя: Да кто это, черт пробери? Кто эта незнакомка?

Нет, Монро была единственной в своем роде, точно вам говорю.

Но это было до.И то, что должно было случиться, еще не случилось.

В снах наяву, преисполненная надежды и предвкушения, она, босая, поднималась по ступенькам «Капитанского дома». Старые скрипучие полы, окна с перекошенными рамами, а там, за ними — туманно-опаловое небо. Она знала, что этого еще не случилось, потому что ребенок уютно пристроился внутри, прямо под сердцем. В специальном мешочке… или сумочке?., прямо под сердцем. Ребенок еще не ушел, он с ней. Придет день (о, она так ясно представляла себе это!), и ее ребенок станет актером и отправится в одно из таинственных путешествий, порвав со всем, что окружало его в прошлом. Но это случится еще не скоро, в далеком будущем; и эта мысль утешала, не так ли?

Ребенок еще не покинул ее, весь в сгустках и потоках темной крови. Ребенок был размером с небольшую дыньку, «дынька» распирала живот, и ей страшно нравилось его поглаживать. И неким непонятным образом это было связано с моими добрыми чувствами к Рослин фильму, теперь, когда пошла уже третья неделя съемок.

Возможно, то происходило вовсе не в ее сне, а во сне ребенка (ведь младенцы, сидя в животе у матери, тоже видят сны; сама Норма Джин всю жизнь верила в то, что видела сны, находясь в утробе Глэдис!). Вот она вошла в продолговатый и прохладный кабинет мужчины, с которым жила, мужчины, за которым была замужем, который считался отцом ее ребенка, и увидела разбросанные по столу бумаги. Она знала… знала!., что не должна смотреть на эти бумаги, ей это запрещается. И однако, как своенравная непослушная девчонка, все же взяла их и стала читать; и во сне видела эти слова не на бумаге, но произносимыми вслух, мужскими голосами.

ДОК: Мистер… боюсь, у меня для вас плохие новости.

У.: Что?.. Что такое?

ДОК: Ваша жена уже полностью оправилась от выкидыша, хотя возможны еще иногда боли незначительное кровотечение. Но…

У. (пытаясь сохранять спокойствие): Да, доктор?

ДОК: Боюсь, ее матка сильно повреждена. Она сделала слишком много абортов и…

У.: Абортов?..

ДОК (несколько смущенно и доверительно, как мужчина мужчине): Ваша жена… похоже, она сделала несколько неудачных абортов. Честно говоря, это просто чудо, что она вообще смогла зачать.

У.: Не верю. Этого просто быть не может. Моя жена никогда…

ДОК: Мистер… мне очень жаль, но…

У. выходит (быстро? медленно? точно во сне)

ЗАТЕМНЕНИЕ

КОНЕЦ СЦЕНЫ

Эта Монро вела себя просто возмутительно! Говорила такие вещи!.. Знала, что мы не имеем права цитировать ее в наших публикациях без предварительной договоренности, вот и не стеснялась в выражениях. К примеру, когда они с Гейблом снимались в «Неприкаянных», к созданию этого фильма был прикован интерес ведущих средств массовой информации; и «Лайф» послал меня в Рино взять интервью у нее, других актеров, режиссера, а также у ее мужа-драматурга. Короче, с одними мужчинами, кроме нее, разумеется. Мы договорились встретиться в городе, в баре. Ну и я отпустил там одну дурацкую шутку (так бывает, когда немного нервничаешь), спросил, как я ее узнаю, в чем она будет, и все такое. И Мэрилин не сплоховала, прошептала своим воркующим бездыханным голоском по телефону:

— О, какие проблемы! Мэрилин ни с кем не спутаешь, она будет единственная из всех с влагалищем.

Может все это будет только потом может все это будет только потом может все это будет только потом только потом только потом может все это только потомЭти слова Рослин застряли у нее в голове, она уже устала повторять их, но не могла остановиться Может все это будет только потомпросто индусская мантра какая-то, а сама она — словно йог, бормочущий тайное заклинание Может все это будет только потом. Видно, считала это утешением!

Кусачие красные муравьи заползли ей в рот.Воспользовались тем, что она лежала, словно в параличе, погруженная в тяжелый, вызванный фенобарбиталом сон. Рот был приоткрыт. Вот в эту щелочку и заползли муравьи. Такие совсем крошечные, красные, что водятся в пустыне Невада. Кусали ее, выделяя свой яд, а потом убегали. А позже Уайти обеспокоенно спросил:

— Что-то не так, мисс Монро? — Потому что Блондинка Актриса все время морщилась, пока он ее гримировал.

И тогда она решила выпить чашечку горячего черного кофе, растворив в нем одну или две таблетки кодеина, и прошептала Уайти несколько слов, так тихо, что он едва расслышал, — и это Уайти, который мог расслышать хрипловатый голос своей госпожи, находясь не только в другом конце комнаты, но за многие мили. Она шепнула ему:

— О, Уайти! Я н-не з-знаю. — И рассмеялась, а потом вдруг ни с того ни с сего заплакала. А потом перестала. Просто у нее не осталось слез! Все слезы высохли, словно песок! Сунула в рот указательный палец и нащупала там жгучие болячки от укусов. Одни из них походили на язвочки, другие — на крошечные волдыри.

Тут Уайти строго сказал ей:

— А ну-ка, мисс Монро, откройте рот и дайте мне посмотреть.

Она повиновалась. Уайти молча и долго смотрел. Дюжина электрических стоваттных лампочек, обрамлявших зеркало, освещала эту сцену ярко, как на съемочной площадке.

Бедный Уайти! Он принадлежал к племени троллей, нанятых Студией, к подземному служивому народцу, однако неким непостижимым образом умудрился при этом вырасти, и рост его составлял свыше шести футов. К тому же плечи у него были широкие, руки сильные и длинные, а лицо одутловатое и добродушное. Голову покрывал белесый пушок, а сама голова по форме напоминала футбольный мяч. Глаза бесцветные, близорукие, но при всем том — удивительно выразительные. Если б не глаза, вы бы сроду не подумали, что Уайти — настоящий художник. Он мог смастерить лицо из грязи и набора красок. Иногда.

Находясь в услужении у Блондинки Актрисы, этот эксперт в области косметологии стал настоящим стоиком. К тому же он всегда был истинным джентльменом, умело скрывал от Блондинки Актрисы свою обеспокоенность, тревогу и неудовольствие. Он долго смотрел ей в рот, а потом заметил тихо:

— Знаете, мисс Монро, вам лучше показаться врачу.

— Нет.

— Да, мисс Монро. Пойду позову доктора Фелла.

— Не хочу Фелла! Я его боюсь.

— Ну, тогда какого-нибудь другого врача. Обязательно, мисс Монро.

— Что, там так все безобразно? Во рту?

Уайти лишь молча покачал головой.

— Какие-то твари заползли мне в рот и всю изнутри искусали. Наверное, когда я спала!

Уайти снова молча покачал головой.

— А может, что-то с кровью не так? Аллергия? Реакция на лекарства?

Уайти стоял молча, низко опустив голову. Избегал встречаться глазами со своей госпожой в ярко освещенном зеркале.

— Меня так давно никто не целовал! Я имею в виду по — настоящему. Ну, как целуют л-любовники. Так что об отравленном поцелуе речи нет и быть не может. — Она усмехнулась. Потом протерла глаза кулачками, хотя они были сухи, точно песок.