Блудная дочь

То есть – все продумал досконально. Не подкопаешься.

Он позавтракал в своем дупле печеньем с яблоками и побежал к морю. Не на общий пляж, он что, идиот? Там засекут в один момент. Он давно нашел малюсенькую одинокую бухточку. Никто там никогда не купался, потому что в нее можно было попасть или с моря, обогнув скалу, вдающуюся в воду очень основательно, или же сползти по камням с этой самой скалы, на что ни один взрослый в здравом рассудке не решился бы. А он натренировался и спускался просто в считаные секунды, как скалолаз-профессионал.

Накупавшись в своей одинокой бухточке, он улегся на большой гладкий камень, отшлифованный морем за тысячи лет до состояния почти что мягкой бархатистости. Миша был совершенно счастлив, как никогда. Смысл жизни всплывал перед ним лозунгами: «Жизнь прекрасна» и «Мечты сбываются», а также почему-то «Нет таких крепостей, которые не взяли бы русские солдаты».

День прошел в непрерывном и ненадоедающем общении с морем.

– Не прощай! – кричал ему Мишка. – Я обещал остаться, и я остался! Видишь! Море! Я с тобой!

– Ссссссспассссибо, – застенчиво шептало благодарное море.

Оно в тот день было совсем тихое и ленивое. Сонное и теплое-теплое.

К своему дуплу он собрался только поздним вечером, когда пала тьма и низкие южные звезды стали перемигиваться и общаться друг с другом на своем загадочном, непонятном пока языке, который тоже требовал скорейшей расшифровки.

Дел было невпроворот. С морем он уже кое-как нашел общий язык. Конечно, не совсем. Далеко не совсем. Но дело идет, и все будет в полном порядке.

Со звездами же еще столько предстояло! У него дух захватывало от чуда жизни и радости, что столько всего ему предстоит.

Он был схвачен прямо у нового своего надежнейшего дома. Под уютным дуплом.

Родители, к слову сказать, утром его не хватились. Они совершенно справедливо решили, что парень побежал на море. Последний день все-таки. Не грех и завтрак пропустить. Они не ограничивали его свободу. Отец сам рос самостоятельным, хорошо помнил свои детские годы и был убежден, что, если человека запугивать и ограничивать, он попросту никогда не станет независимым и не научится принимать свои собственные решения. Здоровый крепкий парень. Плавает сызмала. Не дурак. Жизнелюбивый и смелый. Подраться сможет, если что. И деру даст, если обстоятельства потребуют. Пусть себе насладится детством по полной программе.

Тревога закралась в обеденное время. Обед Мишка никогда не пропускал. И ел с большим аппетитом – рос же все-таки не по дням, а по часам парень. Мужал. В общем, такой расклад родителям попросту показался ненормальным, странным и требующим собственного вмешательства.

Они поделились своей тревогой с санаторным администратором. Тот отреагировал с удивительной прозорливостью:

– Предпоследний день у вас сегодня, так?

– Именно так, – подтвердили родители.

– На море парень впервые, так?

– Да.

– И бегал свободно повсюду, куда хотел. По горам лазил, купался сам?

– Все точно, – кивали мама с папой, ожидая услышать самое ужасное.

Ну, например, что они преступники и идиоты. Потому что в горах, именно здесь, над санаторием, испокон веков обитает древнее чудище, какой-нибудь родственник Минотавра. И ловит тех детей, которым позволено пастись на свободе.

Но произнесено было что-то совсем другое:

– Не берите в голову. Дождемся темноты, когда он на отдых направится. Я вас отведу.

– А откуда вы знаете, куда он направится на отдых? – резонно и нервно спросила отчаявшаяся мать, не уверенная, что у нее хватит сил спокойно дожидаться вечера в то время, как ее единственный сын пребывает, возможно, в большой опасности.

Ее материнское сердце уже начало чуять неминуемую беду и учащенно биться, не давая забыть о себе. А тут – ждать себе спокойно темноты. Как вы себе это представляете?

– Да по опыту, – улыбнулся администратор. – Они, почти все парни, кто первый раз на море, зажить тут постоянно собираются. Ну все, кому от девяти до двенадцати. Потом мозг, что ли, вырастает. Короче, лазают по горе и обязательно находят одно-единственное укромное место. И там устраивают себе тайное логово. Вечером пойдем и сами увидите.

– А что ж вы родителей заранее не предупреждаете? – саркастично завибрировала мать, у которой от появившейся надежды выросли крылья.

– Вы хотите сына наверняка найти? – ответил знаток местной специфики вопросом на вопрос.

– Хотим! – убежденно признались родители.

– Именно потому и не предупреждаем. Потому что сравнительно близко от нас только одно такое дерево. А если про это предупредить, станут забираться невесть куда.

Все это звучало почему-то вполне убедительно, хоть и очень таинственно.

– А девочки? – жадно поинтересовалась вдруг мама. – Девочки – они туда же бегут?

– Нет, – махнул рукой администратор. – Они не бегут. Они у моря алые паруса ждут. Как Ассоль.

– Да! Правда ваша! – убежденно подтвердила успокоившаяся женщина. – Именно так со мной было в первый раз. Я в восемь лет впервые море увидела. И целыми днями сидела лицом к горизонту. Рыцаря ждала. Почему-то рыцаря. Не принца. Без парусов. Но в плаще. И со стороны моря. На зов родителей не откликалась. Очень они мне тогда мешали. Я боялась, что из-за них рыцарь не решится ко мне приблизиться…

– Все равно – Ассоль, – постановил их спаситель.

– Как же это я забыла? Куда это все девалось? – грустила мама о своем.

Вечером пробрались они к доброму дереву. Молча ждали, слушая, как укладываются на ночлег птицы.

Потом раздались легкие Мишкины шаги.

И все его планы рухнули.

– Мы с тобой сюда будем часто приезжать. Ты зимнее море не видел. На зимние каникулы – обещаю – свожу тебя в это же самое место. Посмотришь. Решишь. Подучись немножко. Подумай, как на жизнь зарабатывать будешь.

– Я хочу быть отшельником, – заявил Миша.

– Все будет, как сам решишь. Но пока… Просто узнай побольше о мире вокруг.

Что оставалось делать? Пришлось идти с ними.

Зимой отец, как и обещал, отвез его к морю на несколько дней. Море обиженно бунтовало, рычало, ругалось. Мишка соглашался: все справедливо.

– Ууууууррррыччччь! – неутомимо и яростно повторяло море, разбрызгивая горько-соленую пену.

– Урыть тебя за это мало! – переводил Мишка. И соглашался. И ждал лета… Горестно ждал. Томился.