Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя

Краков ему не понравился консерватизмом и регрессирующим католицизмом. Потряс Освенцим: «Там есть галерея из огромных стеклянных витрин, доверху заполненных человеческими волосами. Есть галерея, где выставлены обувь, одежда, носовые платочки с вышитыми вручную инициалами… Есть витрина, забитая детской обувью со стёртыми металлическими набойками: беленькие ботиночки для школы… Есть громадное помещение, заваленное тысячами пар очков, вставными зубами… Отделившись от группы, я молча бродил по музею. Меня душила ярость, мне хотелось плакать».

32

В Рим он приехал во второй половине дня, когда рестораны были закрыты на сиесту. Колумбийский консул порекомендовал молодому журналисту поселиться у своих приятелей в небольшом семейном отеле неподалёку от виллы Боргезе, в котором часто останавливаются колумбийцы. На следующее же утро, за завтраком наш герой познакомился с Рафаэлем Рибера Сильвой, тенором из Колумбии, который уже шесть лет в Милане, Неаполе и Риме учился у знаменитых итальянских мастеров пения. Они быстро подружились, Рафаэль стал гидом-переводчиком и собутыльником Габриеля.

Не тотчас, но исподволь, упрямо выставляя наружу свою яркую и всем понятную туристическую оболочку, открывался Маркесу Рим. Часами он бродил по городу, иногда с Рафаэлем, но чаще один, и всё никак не мог до конца поверить, осознать, что это он, Габито из знойной пыльной Аракатаки, бродит по городу, в который ведут все дороги, по «центру вселенной», «caput mundi». Певец Рибера Сильва не только показывал Маркесу Вечный город со всеми тонкостями и нюансами, но и переводил его интервью, в том числе довольно сложные, например с самим папой римским Пием XII. (Напомним, что в Европу Маркес был направлен главным образом для освещения смерти понтифика.) Папу — благодаря и переводу Рафаэля — Маркес сумел обаять своим остроумием, оригинальностью взглядов, рассказов о жизни в Латинской Америке (как через годы — президентов, премьер-министров многих стран). Папа предложил продолжить диалог, они стали встречаться — ив Ватикане, и в других местах. Маркес написал пять очерков о папе. Вызывая зависть у аккредитованных при Ватикане именитых журналистов, Пий XII приглашал весёлого колумбийца в поездки по стране, рассказывал об истории Церкви, пытался обратить атеиста Габриэлло к Богу.

— А всё-таки, — пытал Маркес, — это правда, что в XIII веке папой римским была женщина, папесса Иоанна, Джиберта, как её называл Бокаччо, и родила от монаха прямо во время торжественной процессии?.. А почему на стене в Ватикане, где выбиты имена римских пап, не значится Иоанн XXIII, в миру Балтазар Косса, бывший пират, лишивший девственности сотни монашек и превративший монастыри в бордели, где устраивались оргии, а награбленные им сокровища легли в основу богатства дома Медичи?..

— Сын мой, — отвечал папа, — на всё воля Божия, но мне бы не хотелось упоминать даже имён антипап. Ты молод и неопытен, чтобы понимать, насколько дьявол силён, хитёр и коварен!.. А ты, судя по вопросам, веришь в потусторонние силы?

— Верю, — отвечал Габриель.

— В приметы веришь?

— В некоторые.

— Например? Во всякие эти гороскопы, созвездия? Суеверный?

— Ну, не так чтобы очень… — уклонялся от ответа журналист. — Но вот числа семь и тринадцать, например, мне приносят удачу. Люблю жёлтый цвет, хотя он считается цветом измены и несчастий. Верю снам. Верю предсказанию, что золото и счастье для дома — две вещи несовместные. Что нельзя курить в голом виде, извлекать материальную выгоду из своих физических недостатков, заниматься любовью в носках…

— Ха-ха-ха! Хорошо, что ты откровенен со мной, сын мой! Но не суеверным должно быть, а в Господа Бога нашего верить! Аминь!..

Вместо ожидавшегося развёрнутого некролога по поводу кончины папы римского в «Эль Эспектадор» Маркес послал из Рима очерк «Скандал из-за Вильмы Монтеси» — о загадочном убийстве красавицы, секс-символа середины 1950-х, в котором были замешаны политики. В этом очерке впервые в его творчестве появляется эротический оттенок. Написан очерк великолепно, сюжет и атмосфера захватывают, его можно назвать документальной детективной повестью. Прообразом «Истории убийства, о котором знали заранее» или — в другом переводе — «Хроники объявленной смерти».

— Такое ощущение, Габо, — сказал Рафаэль Рибера Сильва, прочитав «Скандал», — что ты был соучастником убийства, можно было бы тебя и привлечь! Казалось бы, мутная история: некая дочь плотника была убита почти два года назад… И что в этом ты нашёл?

Но история подтвердила «чутьё» Маркеса — убийство Вильмы Монтеси вдохновило Федерико Феллини на создание шедевра «Сладкая жизнь».

33

На Бьеннале в Венеции, где вблизи видел много всемирных знаменитостей, а затем и в Риме, тогда мировой столице самого массового из искусств, Маркес «заболел» кинематографом.

Он просил знакомых помочь ему взять интервью у Витторио де Сика, сценариста Чезаре Сабатини, Джины Лоллобриджиды — но кинозвёзды в Италии были сродни небожителям и недоступны для какого-то колумбийского журналиста. (Вот странность: папа римский доступен и открыт, а киношная публика допускала до себя лишь на пресс-конференциях.) Но и это распаляло самолюбие внука полковника Маркеса: как миллиардеры с детства круглосуточно думают о деньгах, о богатстве, так Маркес думал о славе, о проникновении в круг элиты общества (хотя не признавался в этом).

Габриель «кинематографично», как вспоминал Рафаэль, рассказывал о Праге, о Варшаве, которые посетил летом — о колоссальной улице Сталина, которую после смерти советского генералиссимуса переименовали, о районе Стара Прага, где было варшавское еврейское гетто, полностью уничтоженное немцами, о Нове Мисто, где в 1944 году вспыхнуло варшавское восстание, о красоте полек…

— Они не похожи на наших латиноамериканок или итальянок! — уверял Маркес за бутылкой кьянти. — Одеты бедновато, однообразно. Но сами высокие, светловолосые, белокожие, голубоглазые, длинноногие, полногрудые, гордые…

— Вот что значит писатель! — зычным тенором смеялся тенор. — Кто так опишет женщину?

— И к иностранцам благосклонны. А однажды в парке на набережной Вислы полубезумный, немного говоривший по-испански старик попросил угостить сигаретой, сказал, что с войны не курил приличных.

— Но итальяночки тоже не дурны, однако! — восклицал Рибера Сильва.

Почти каждый вечер, вспоминал Маркес, отправлялись на прогулки по Риму, предпочитая окрестности парка виллы Боргезе, где работало неисчислимое количество проституток, многие из которых были уже близко знакомы с Рафаэлем. «Иногда одна из них приглашала нас на мороженое. Однажды я не пошёл на прогулку, заснул. Разбудил меня робкий стук в дверь. Полусонный, я открыл её и в темноте коридора увидел образ будто из бредового сна. Передо мной стояла обнажённая девушка, очень красивая. Она только что приняла ванну и вся благоухала; её тело покрывал тальк. „Buona sera, — промолвила она ангельским голоском. — Я — подарок от tenore“». В очерке «Рим весной» Маркес назовёт тот очаровательный подарок «одной из грустных шлюх», как бы провозвестив книгу «Вспоминая моих грустных шлюх», которую напишет через полвека.

По протекции аргентинского кинокритика и сценариста Фернандо Бирри, с которым познакомился в Венеции и к которому было рекомендательное письмо от Альберто Саламея, Маркес поступил на режиссёрские курсы Экспериментального центра кинематографии Италии. Фернандо предложил Габриелю из отеля перебраться к нему на площадь Испании. (Велика роль друзей и покровителей в судьбе Маркеса, просто врождённый талант дружить.) «С самого начала в лице Бирри Гарсия Маркес обрёл ещё одного друга на всю жизнь, который принял в его судьбе живое участие, — писал Сальдивар. — И маленький „частный“ Рим, ограничивавшийся районом Пуриоли, где он жил в отеле с тенором Рибера Сильвой, расширился до площади Испании, где аргентинец занимал большую комнату, стены которой были оклеены вырезками из журналов и газет». Фернандо познакомил Габо со своими друзьями с Кубы Томасом Гутьерресом Алеа и Хулио Гарсия Эспиносой, подарил широкого покроя пальто и берет, как у кубинцев.