Блудное художество
Шрифт:
– Но как вышло, что сервиз оказался на Ходынском лугу?
– Глупейшая история, Архаров. Наиглупейшая! Постой-ка! Архаров, говори прямо - тебя на след фаворит навел? Это он тебя на меня натравил?
Тут обер-полицмейстер и онемел.
– Ты сказывал - сервиз-де краденый, ты-де за ним охотился! Кто тебя охотиться-то послал? А? Выслуживаешься перед государыней? Ты на носу заруби - она такого не любит! Тем, кто верно служит, цену знает… да и то не всех защитить может…
Алехан помрачнел. Возможно, он имел в виду самого себя.
Архаров все понимал - служа государыне, граф Орлов оказался под всеобщим ударом. Европа возмутилась, Польша кипела - авантурьеру, им похищенную,
Очень может статься, что нынешний фаворит - того же мнения, ибо уж ему-то Орловы при дворе не надобны.
– Служу я Отечеству, - помолчав, сказал Архаров.
– А фаворит мне не указ. Он, я чай, меня и в лицо-то не запомнил.
Не удержался - высказал обиду! Господин Потемкин несколько раз не ответил ему на поклон, а Архаров по этой части был злопамятен. Коли бы посчитать, сколько раз забьывали поклониться ему влетающие в кабинет полицейские, да выдать обер-полицмейстеру столько золотых червонцев - и он бы, пожалуй, сумел приобрести сервиз графини Дюбарри. Но на лестнице, им изобретенной, было в ходу правило: высший может быть суров по отношению к низшему, однако правила светской любезности соблюдать безукоризненно.
– Твою рожу поди не запомни…
Архаров понял, что Алехан ему поверил. Есть такие оттенки в бурчании и словесном огрызании, которые означают скрытую просьбу простить за необоснованные подозрения.
– Стало быть, сервиз достали из хранилища, где он был небезопасен, и стали искать новое, - сказал обер-полицмейстер.
– Но неужто на Москве иного места не нашлось?
– Чертов Роклор хорошо еще, что с перепугу его в нужник не вывалил. Покуда мы сговаривались, кто-то донес фавориту. Французишка отыскал меня ночью, веришь ли - в маске примчался с перепугу! Умолял все забыть, брал свое слово обратно. Тут меня и заело - не желаю уступать сервиз, да и все тут! Хоть тресни!
– Прелестно, - пробормотал Архаров.
– Я цену накинул - он согласился. Через день присылает сказать - фаворит-де его в Сибирь закатать обещал, коли кому другому сервиз отдаст. Хорошей цены не сулит, а Сибирью, вишь, грозится! Роклоришка опять со страху штаны намочил…
– И вы опять цену накинули.
– А что мне оставалось? До праздника-то - считаные дни. А у меня вся ставка на этот сервиз была сделана. Отдарить за все добро, что от государыни видел, по-королевски! Да и в отставку.
– Продолжайте, ваше сиятельство, - сказал Архаров чуть скорее, чем бы следовало.
Он знал, насколько болезненными бывают вопросы об отставке для таких молодцов, как граф Орлов. Уходить, притворяясь, будто делаешь это добровольно, - что может быть хуже.
– Вчера же случилась такая беда - фаворит велел перевезти сервиз к нему в апартаменты, на Пречистенку. Он же там поселиться не постыдился. А Роклор - не дурак, перевезешь вот этак - потом десять лет будешь ходить, свои же собственные деньги выпрашивать. И решил он с перепугу сперва выпроводить сервиз из Москвы, а потом уж дальше со мной тоговаться. Боялся, что фаворитовы люди за ним следят. И уговорился он с одним своим знакомцем, французом, как звать - не помню, славным механистом. Он человеческие фигуры мастерит - шевелятся, как живые, только
что не говорят, а сказывали, однажды и говорящую голову изготовил. Тот механист вывез сервиз на возу со своими железными куклами и доставил на Ходынский луг, более ему некуда было, а тут - кто его проверять станет? Везет сундук тяжеленный - стало быть, так ему по его ремеслу надобно. Теперь тебе, Архаров, все ясно?– Ваше сиятельство, тут только часть сервиза, другая закопана в подвале старого Гранатного двора, - сказал Архаров.
– Коли ваш Роклор честный комиссионер, он не мог вам продавать лишь часть сервиза.
– А ты почем знаешь?
– Мои люди ведут наблюдение за Гранатным двором. Мне бы, возможно, следовало те тарелки, откопав, отвезти к себе домой, но я их оставил, потому что не понимал, сколь тонкая игра ведется. И они, смею надеяться, еще там.
– Я все тебе, как на духу, рассказал. А теперь ты мне растолкуй, Христа ради, какая тебе корысть в том сервизе, - приказал Алехан.
– Коли не фаворит, то кто тебя по следу направил?
– Того человека, кто меня по следу направил, в России нет. Это, ваше сиятельство, французский начальник полиции господин де Сартин. И его письмо о том, что в Париже был украден сервиз, заказанный для себя фавориткой покойного короля графиней Дюбарри, исправно хранится в моей канцелярии…
– Этой блядищей?!.
– Я, ваше сиятельство, у сводни ее не встречал и в постель с ней не ложился, так что про блядство доподлинно не знаю, - с тяжеловесным ехидством отвечал Архаров.
– Письмо хоть сейчас предъявлю, для того придется в контору заехать и послать за кем-то из старших канцеляристов. А еще меня сильно уговаривали искать похищенный сервиз господин граф Матюшкин и госпожа графиня Матюшкина. Было же сие, как сейчас помню, когда праздновали день рождения государыни.
– Архаров, ты врешь… - в отчаянии произнес Алехан.
Архаров только плечами пожал. Обиды он не испытал - в самом деле, кому приятно осознавать, что мошенники втравили его в свою игру и провели, как младенца.
А игра была затеяна опасная. Составляющие ее мелочи, загромождавшие архаровскую голову в неимоверном количестве, только-только начали складываться вместе так, чтобы одно дополнялось другим, и уже ткалась из ниточек ткань с узором, и по крайней мере одну прореху можно было заполнить подходящим завитком… Выстрел из-за графской спины, о котором толковал Федька, собрал вокруг себя все противоречивые подробности, и пистолет, выброшенный из-за парусины к графским ногам, обрел речь…
– Коли был бы жив господин Захаров, мы бы поехали к нему, и он бы разложил вам всю сию интригу, как, знаете, любители отварной рыбьей головы ее на тарелке по косточкам раскладывают. Я же попросту скажу… - Архаров помолчал.
– Сервиз отвезли на Ходынский луг единственно потому, что там ночью полно народу и все строения охраняют полицейские драгуны. В месте, где будет среди постороннего народа развлекаться сама государыня, возможны всякие…
И тут нужное французское слово вдруг вылетело из архаровской головы, а на языке завертелось, другое, тоже французское, но совершенно не подходящее: экзерсисы.
– Неприятности, - сказал он, чтобы не длить молчания.
– Именно там выстрел, произведенный ночью, тут же соберет множество народу и стрелка изловят, будь он хоть граф Орлов.
– Да какого ж хрена мне стрелять?!
– Причина для стрельбы самая простая - вас разозлила попытка вмешаться в ваши дела, да и то, что вас обозвали вдруг скупщиком краденого, тоже привело в ярость. Но даже не это важно. Важно то, кого бы вы застрелили.
– И кого же?
– Меня, ваше сиятельство.