Блудные дети

Отец Доминго обратился к ним с какой-то речью, и они внимательно слушали, улыбались, перешёптывались и бросали в мою сторону любопытные взгляды. Потом отец Доминго слегка подтолкнул меня в их сторону и сказал:

– Please, please...

Я понял, что он хочет познакомить меня с моделями.

– Pedro... – указал отец Доминго на серьёзного мальчика лет девяти в серых отутюженных брючках и крапчатом свитерке домашней вязки.

Я пожал руку Педро.

Затем последовали Хуанита, Серхио, Хулио, Вивианна...

Вивианна!

Что было потом, я не помню.

Вивианна!

Как же раньше я не заметил тебя? Юная, кроткая, где ты скрывалась от моих глаз? Что за улыбка, взгляд, грация! Господи! Есть ли существо прекраснее на земле?

И что за необыкновенное сходство! Те же черты, та же синева глаз, то же спокойное, царственное достоинство в лице. Только волосы, собранные в такой же длинный пушистый хвост, не медовые, а тёмно-русые, шоколадные.

Ещё в прошлую нашу встречу, отец Доминго выразил желание увидеть мои работы. И я обещал принести фотографии. У меня есть фотографии всех моих работ, я сделал их ещё в Лондоне. И сегодня я захватил эти фотографии с собой. Сначала отец Доминго завладел всей пачкой, долго рассматривал, качал головой, причмокивал и отпускал какие-то замечания по-испански. Потом вернул мне пачку и сказал:

– Good. Very good...

Я передал пачку кому-то из моделей. Фотографии тут же расхватали, стали рассматривать, меняться и тихо, почтительно переговариваться по-испански.

А я не спускал глаз с Вивианны, я никого не видел, кроме неё. В груди у меня заныло, в висках застучало. Я одеревенел, я боялся пошевелиться, потому что вдруг испугался, что покажусь ей неловким и несимпатичным. А она улыбалась, водила по фотографии пальчиком и что-то объясняла подружке, время от времени поглядывая в мою сторону. Плутовка! Уверен, что она всё поняла.

Фотографии моих работ произвели впечатление. Все, включая отца Доминго, вдруг точно расположились ко мне и стали больше доверять. Условились, что на следующей неделе мы встретимся и проведём первый сеанс. Модели будут в старинных платьях, и я попробую сделать кое-какие эскизы.

Мы попрощались и разошлись по домам. На прощанье Вивианна бросила на меня любопытный взгляд и улыбнулась.

Остаток дня я провёл в мечтах о Вивианне. Я полулежал в кресле на террасе, но мысленно я целовал руки Вивианны, я любовался Вивианной, я писал с неё портрет за портретом. В конце концов я сделал ей предложение и в мечтах своих женился на прелестной испанке.

А почему бы мне в самом деле не жениться на Вивианне и не остаться здесь на Гомере? Кто, интересно, её родители? Мы поселились бы с ними в их доме, занимались бы хозяйством, я рисовал бы. Мы дружили бы с Клаусом и Николь и ходили бы к ним в гости. А Клаус и Николь приходили бы в гости к нам. Мои родители приехали бы навестить нас. Потом мы поехали бы с Вивианной в Россию. Правда, я даже не знаю, сколько ей лет. Но это ничего, я бы подождал, если нужно.

Эта идея завладела мной, и я всерьёз стал обдумывать детали сватовства и совместной жизни. Я так распалил себя, что не в силах был усидеть на месте. Я вскочил, прошёлся по террасе, воображая своих будущих детей, таких же прекрасных и нежных, как их мать.

Поймал себя на том, что расплываюсь в дурацкой, глупейшей улыбке.

Решил отвлечься немного и попить чайку.

В этот момент зазвонил телефон.

Чёрт! Чёрт! Звонила Рэйчел. Провалиться бы ей!

Я совсем забыл про неё.

Хорош же я! Живу в её доме, мечтаю жениться на аборигенке да ещё недоволен, когда Рэйчел напоминает о себе.

Она приезжает в четверг. И все мои мечты разбиваются как глиняный горшок. И почему мне так не везёт? Только я влюбился в одну женщину, как тут же появляется другая и всё портит. Но разве смогу я за четыре дня забыть Вивианну?

Вивианна! Я был бы счастлив только смотреть на неё издалека, вдыхать её запах, хранить у себя какую-нибудь её вещь. Но ведь она увидит меня с Рэйчел!..

Как некстати я встретил Вивианну! И как некстати приезжает Рэйчел...

19.04.95. среда

Прощай Гомера! Прощай Вивианна! Прощай заграница!

Завтра я уезжаю домой. В Москву!

Приедет Рэйчел, ну и чёрт с ней! Напишу ей письмо, позвоню – объясню как-нибудь. Главное, завтра я буду дома. Конечно, я успел привыкнуть к другой жизни. Я теперь европеец. И хоть я зол на Европу за обман и разочарование, знаю, что по русской привычке ещё не раз кольну глаза соплеменникам фразочкой «Я ведь в Европе жил...» Но это пустяки. Главное, завтра я буду дома.

Завтра я увижу своих, Макса, наемся чёрного хлеба с солью и зелёным луком. Хорошо бы ещё огурца. Попрошу у мамы суп с клёцками. Будем чай пить с вареньем вишнёвым.

Но хватит восторгов. Пора описать всё по порядку.

В понедельник, влюблённый и несчастный, захватив с собой блокнот для рисования, я отправился на Тенерифе. Решил попутешествовать перед приездом Рэйчел. Прибыл я в городок Лос Кристианос и остановился в небольшом пансионе. Дорога от Вайермосо заняла несколько часов, и я порядком устал. Поэтому, расположившись и отужинав, отправился спать. Спал отвратительно. В открытое окно ко мне врывался уличный шум – транспорт, музыка, чья-то болтовня. Потом, уже за полночь, ко мне под окно сбежались все лоскристианские собаки и затеяли свару. Сначала они просто лаяли друг на друга, а когда лаять им надоело, они – уж не знаю, с чего это у них началось – сцепились. Схватка продолжалась что-то около часу. Потом вдруг вся эта компания снялась с места и с лаем умчалась куда-то вдаль. Наконец я задремал. Но примерно в шесть часов под мои окна прибыла мусороуборочная машина и добросовестно принялась собирать все склянки и жестянки, треща и грохоча как на заказ. Уснул я что-то около семи и проспал до десяти.

Я успел-таки немного отдохнуть, хотя под глазами у меня остались синие следы многотрудной ночи.

Спустившись в кафе на набережной, я заказал бутерброд с сыром и ветчиной и чай. И через несколько минут официант принёс мне бутылку с ужасной светло-коричневой жидкостью.

– Что это? – ужаснулся я.

– Чай, – ответил мне официант.

«Скорее небо упадёт на землю, и Дунай повернёт свои воды вспять», – почему-то вспомнилось мне.

– Чай?!

– Да, холодный чай.

Тут только до меня стало доходить, и я вздохнул облегчённо: официант, дурашка, принёс мне лимонад под названием «Холодный чай». Я уже встречал эти бутылки в Англии, и у меня, у московского любителя и ценителя чая, они вызывали неподдельное презрение.

– Вы ошиблись, – гордо сказал я официанту. – Я заказывал горячий чай.

Он ушёл с недовольным лицом, но ещё через пару минут принёс мне мой бутерброд, чайник и молоко. Расхорохорившись, я хотел заодно обругать и привычку лить в чай молоко, но вовремя сдержался.

После завтрака отправился осматривать город. Лос Кристианос, вытянувшийся вдоль берега и оттого напоминающий колбасу, мне не понравился. Город состоит почти из одних отелей, к тому же весь пропитан разнообразными южными запахами, от которых у меня нарастает беспокойство и сосёт под ложечкой. Здесь пахнет то ли акацией, то ли олеандром, жареной рыбой и ещё какими-то южными кушаньями с чесноком и специями.

Туристов тьма. И для них кругом лавчонки с ярким и жалким товаром. Много броской рекламы – мороженое, лимонад, шоколадные батончики... Скучно. Но людям как будто нравится – туристы ходят довольные и важные. Все что-то покупают, точно за тем только и приехали сюда.

Был на рынке и окончательно разозлился на городишко. Что такое рынок прошлого столетия? Это вывески, от руки, пусть и с ошибками, написанные. Это дамы и девицы в кисейных платьях и шляпках, это горничные и кухарки в платках и клетчатых юбках, это господа с тросточками, мужички в кафтанишках, нищие в лохмотьях. Это лошади и свиньи, куры и канарейки, петухи на палочках и прочие ландринки – это товар кустарный, всамделишный и у каждого свой. А сейчас что? Люд голый. На всех, независимо от пола и возраста, трусы да майки. Товар пустяшный и одинаковый – смотреть не на что. Мир какой-то неживописный стал, никакой красоты в его наружности не осталось. Как проститутка раскрашенная!