Блуждающий Равноценный обмен 2

– Этот что ли?
– спросил своего напарника один из идущих рядом со мной мужчин, когда мы поравнялись с красивым и, как показалось в темноте, высоким домом.

– Он. Давай к забору пристройся, а то скотину погонят, она нам тут всё потопчет - ответил тот и дал указание мне: - А ты Максим со мной иди, старосту будить станем. Ох и не любит он этого дела.

Старосте действительно очень не понравилось, что кто то, ни свет, ни заря, ломится к нему в двери. Но в дом нас он всё же впустил, хотя ругаться не переставал до тех пор, пока не сел за стол, на котором стояла слабо горевшая, керосиновая лампа и не спросил:

– Ну чего вам?

– Так вот господин староста, этому человеку бумагу бы прописать надо - ткнув меня пальцем, сказал старший из братьев.

– Какую ещё бумагу?
– недовольно спросил его, сидящий за столом, абсолютно седой, мужчина.

– Я не знаю, но какую то надо бы. Без бумаги сейчас, в столице, сами знаете каково.

– А кто он тебе?

– Мне никто. Он утопленник - простодушно ответил старосте, мой знакомый.

– Как это утопленник?
– перекрестившись, спросил хозяин дома и настороженно посмотрел на меня.

– Да нет. Это он раньше утопленником был, пока мы его не подобрали. Тут видишь ли какое дело приключилось. Возвращались мы домой, лодку уже втащили на берег, стали корзины набивать. А улов, надо сказать, в тот день плохой был. Да откуда же ему быть хорошим? Накануне вон как штормило, но мы в море всё одно вышли.

– Ты мне ещё расскажи, как детей крестил!
– перебил говорившего староста, недовольно прикрикнув на него.

– Если желаете, могу и про это - улыбнулся мужик, видимо вспомнив, что то приятное из этого события, не раз проходившего в его жизни.

– Вот же бестолочь! Ну ка давай по порядку. Говори, где вы его нашли?
– спросил староста, показав мясистым пальцем в мою сторону.

– Так на гряде. Там, где утёс у нас стоит. Ну ты же знаешь. Мы тебе оттуда ещё, как то раз, рыбу грузили. Ты тогда там застрял, на подъёме - начал объяснять мой знакомый, где они меня обнаружили.

– Помню, не тараторь. Было то, когда, это?
– снова прервал его староста.

– Так, пожалуй, дней двадцать прошло, наверное. Чтобы точнее сказать, надо жену мою спросить. Она должна точно знать, потому что в календарь, в тот день, смотрела.

– Ладно и так обойдёмся, пускай будет двадцать. И что, говоришь он прямо там и валялся?

– Ну да. Да мы его и не заметили бы, не оглянись Серёга. Это брат мой младшой. Он здесь стоит, лошадь караулит. Если надо я его позвать могу.

– Не надо, сами разберёмся. Дальше то чего было?

– Дальше то? А. Ну это, оглянулся он. Да чего то в камнях ему и померещилось. Пришлось снова вниз спускаться, а там вон он, валяется. Так ведь было, Максимка?

– Не знаю - ответил я, не сразу сообразив, что обращаются ко мне.

– Хм. Значит говоришь утопленник?
– вздёрнув брови к верху, сказал староста.

– Он! Не сомневайся. Да ты же сам знаешь, сколько мы их в том месте, навылавливали, за всё время - обрадованно сказал, стоявший рядом со мной человек.

– Ну да. Место там, прямо заколдованное какое то. Как не год, так человека три вы мне оттуда обязательно притащите. И неймётся же вам?
– укоризненно взглянув на гостя, согласился с ним хозяин.

– Ну а как же? По христиански всё же надо делать. Они хотя и мертвяки, но раньше то тоже людьми были. Нечто их, как собак бездомных, в лесу закапывать?

– Это верно. Твоя правда, по людски всё надо делать - снова перекрестившись сказал староста.
– Ну а от меня то ты, чего хочешь?

– Так в город мы его везём. Он, по всему видать, либо плыл в него, либо уплывал, оттуда. Так вот и хотим его на место доставить. Не век же нам его у себя держать? Да и жрёт он, не меньше чем та лошадь. Не прокормим такого.

– Это, пожалуй, верно. Держать его, у себя, вы никакого права не имеете. А вдруг он, какая важная шишка или того хуже, государственный человек, тогда как? Одет то он в чём был?

– Да ни в чём, порты на нём были и всё. Покажи Максимка господину старосте, в чём к нам пожаловал - предложил мужчина, пытаясь сдёрнуть с меня не по размеру широкие штаны.

– Не надо - воспротивился староста такому безобразию.
– Чего мне от его портов. И без них я ему бумагу выпишу. Чего ж не выписать, коли человек в беду попал? Может и он нам чем поможет, ну, после того, как до места доберётся. Верно ведь, Максим?

– Ну да, помогу - согласился я.
– Только я не знаю, куда мне надо.

– Это, как же так?
– глядя то на меня, то на стоящего рядом, одного из братьев, спросил господин староста.

– Так тут вишь, какая закавыка вышла. Не помнит он, ни хрена. Вот совсем ничего - сделав скорбное лицо, ответил мой знакомый.

– Ну это ты врёшь! Такого не бывает! На что уж я на пасху упился и то чего то помнил. А здесь! Он что пьяный был?
– не поверил сидящий за столом человек, такому заявлению.

– Не, трезвый. Только видать, как раз от этого и забыл всё. Перемёрз видно, вода то уже холоднющая, вот и отшибло у него там все мозги - постучав меня ладошкой по голове, очень серьёзно сказал мужчина, стоящий рядом.

– Постой ка. Как это не помнит ничего? А имя своё то вспомнил?
– погрозив ему пальцем, спросил староста.

– Какой там. Говорю же, жена в календарь смотрела, а там именины Максимовы, в тот день, были. Ну, а когда мы разобрались, что он того, ну наоборот не этого, про это и вспомнили. Вот Максимкой кликать и стали. Человек всё же. Не Дутиком же его обзывать?

– Нет, Дутиком это не годится - задумчиво произнёс староста и на какое то время замолчал, но о чём то вспомнив, снова заговорил: - А чего ты от меня тогда хочешь? Чего я в бумаге то, про него, писать стану?