Бочка порядка, ложка хаоса

— Смотря какой противник, — задумчиво сказал резерв.

— Противник?

— Ага, если противник выдержит удар и сможет погасить силу, город останется цел и невредим. А если не сможет, энергия пойдет гулять дальше.

— Интересно, — улыбнулся Максим. — А каманы выдержат?

— Эти выдержат. Потреплет их, если сразу защиту не сообразят поставить, но не убьет. Они и не с таким сталкивались.

— Еще интереснее, — парень встал на ноги, походил туда, сюда. — Но это должно быть сработает всего один раз. При следующей встрече они защиту выставят заранее.

— Наверняка, — не стал спорить резерв.

— Ладно, уточним еще один момент. Направить его в сторону каманов я смогу?

— Сможешь. Просто толкнешь.

— Как?

— Руками. А как ты обычно толкаешь?

— Очень смешно, — оценил Максим и опять присел под стеной, чтобы еще немного подумать.

Вот так его тренировка и превратилась в попытки толкнуть перед собой что-то неведомое поначалу и сгусток рассеянной энергии после того, как воображение окончательно отказалось видеть перед собой хаос бесформенный.

Закончилось все закономерно — куском обвалившегося полтолка и рассерженной фурией Тайрин, потребовавшей перестать разносить город. Тем более Атьян соизволил таки появиться и принести начиненную яблоками утку.

Еще он принес новости и очередное пророчество блондинкиной родственницы. Первые заключались в том, что сегодня бедного и ни в чем не повинного преподавателя решили расспросить внешние стражники, собственные ученики и какой-то брызжущий слюной полоумный пророк незнакомого Атьяну божества. Причем последний утверждал, что мир может измениться, и нельзя позволить этому случиться. Представитель от внутренней стражи сначала спас Атьяна от окончательно обнаглевшего и начавшего угрожать внешнего стражника. Потом рассказал какую-то забавную историю, подозрительно осматривая потолки. Задал стандартные вопросы о «видел?», «знаешь?», «будешь сотрудничать?». После чего раскланялся, передал записку для семейной пророчицы и попросил беречь девочку, не уточняя какую. Ушел он, так и не соизволив ответить ни на один вопрос Атьяна. Записку препод передал и получил собственно пророчество. Если опустить иносказания и загадочные слова о маятнике, судьбе и ком-то достойном, то все сводилось к тому, что на этот раз Тайрин следует послушаться спутника и тогда все получится. Знания ведь можно передать по-разному. А вместе с сильным ударом можно подбросить и образ.

Максим заподозрил, что сходит с ума. Сразу заподозрил. Слова о том, что уважаемая пророчица, к сожалению сама не знает, о чем говорит, просто из нескольких путей выбрала лучший, только укрепили в этом подозрении.

И почему-то захотелось домой.

Сильно захотелось.

Вместо этого пришлось отправиться в подвал и приступить к новым тренировкам. Атьян взялся учить создавать образ и толкать его к адресату. Потому что Тайрин это делать нельзя — засекут. На нее наверняка настроились и ждут именно такой глупости.

Еще и порадовался гад, что вторая часть у Максима неплохо получается. А вот с первой были проблемы. Долго были. Пока Максим не получил удар стеной в лоб и не прозрел. А может, от сотрясения какая-то часть спрятанной мамой памяти вернулась, или его осенило. Защиту ведь создавал. Сеть рисовал. А чем хуже текст? Подумаешь, немного сложнее. Так пускай Тайрин напишет, а он просто скопирует, все равно писать по-местному пока даже не пробовал, хотя был уверен, что умеет.

— Атьян, тебе ничего не кажется странным? — спросил Максим, пока они поднимались к скучающей девушке и недоеденной утке. Должен же он был хоть чем-то заинтересоваться и сообразить, что люди из родного мира невольного помощника его полоумной родственницы не должны знать и уметь то, что этот помощник знает и умеет. Какой-то он слишком нелюбопытный.

— Хм, — отозвался преподаватель.

— Тебя ничего не удивляет?

— Нет, — загадочно улыбнулся Атьян. — А ты знаешь, как зовут твоего отца?

И взгляд такой, наглый и хитрый. Как у кота сожравшего колбасу и уверенного что никто ничего не докажет.

— Игорь, — сказал Максим.

— Угу, похоже.

— На что похоже? — споткнулся об ступеньку Максим.

— Имя похоже, не по звукам, по ощущению, запомнить легко и начать откликаться.

— Какое еще имя?

— У отца спросишь, когда увидишь, — совсем уж нагло улыбнулся Атьян. — Я в чужие семейные отношения не лезу, и разбираться в чьих-то нелепых поступках не собираюсь.

— У отца? — туповато переспросил Максим.

— Да. Знаешь, в твоей семье не принято отпускать детей в опасные места без присмотра.

— И что?

— Значит, пока ты неплохо справляешься.

— С чем справляюсь?

Атьян вздохнул.

— Не знаю. Об этом тоже спросишь у своего отца. И я бы на твоем месте не рассчитывал, что он тебя не найдет. И на похвалу бы не надеялся. Хотя с другой стороны, с отцом тебе очень повезло.

Максим печально вздохнул. Ему изредка тоже так казалось. Но в большинстве случаев он бы с Атьяном не согласился.

— А с мамой мне тоже повезло? — решил попробовать вытянуть из преподавателя хоть какие-то сведения.

— Понятия не имею, кто твоя мама, — равнодушно отозвался Атьян и бодренько поскакал дальше, перешагивая через две ступеньки.

— Вот и поговорили, — пробормотал Максим.

Похоже, над ним тут все издеваются. Кто больше, кто меньше. Даже интересно стало, а каман Дамия действительно случайно проговорился про Тигровые Лилии? Или он отлично знал, что парень пришел в себя и подслушивает? Как бы этот вопрос прояснить?

А еще становится понятно, откуда у папы паранойя. Мир такой, паранойя тут передается, как вирус, а окружающие ее питают и трепетно растят. Чтобы жизнь скучной не показалась, наверное.

Окно открылось тихо-тихо, если бы рама вначале привычно не щелкнула, человек, сидевший за столом, ничего бы не заметил.

— Шете Гарев, — удивленно произнес, когда темная фигура спрыгнула на пол и стянула с головы капюшон. — Что вас привело ко мне домой в таком виде и в такое время?

Ну, да, молодые, подающие надежды офицеры, пускай даже стражи, а не защитных рядов, редко позволяют себе вспоминать о старой профессии, особенно если из-за этой самой профессии в свое время три года просидели в тюрьме и были выпущены только после согласия стать стражником, и начать ловить своих бывших товарищей и коллег.

— Каман Дамия, — молодой и талантливый склонил голову, насмешливо улыбнулся мечу, направленному ему в живот, и окинул взглядом комнату, словно пытался убедиться, что попал именно туда, куда собирался. — Знаете, мой отец был не самым лучшим человеком. Он меня научил не лучшему ремеслу и остался должником не очень приятных людей. Но он всегда придерживался одного простого убеждения. Всему есть предел. И если кто-то пытается эти пределы перешагнуть, его необходимо остановить.

— Интересная мысль, — согласился Дамия и направил меч острием в пол. Угрожать мальчишке, решившему влезть в чужой дом, чтобы пофилософствовать, как-то нелепо.

— А у меня потребовал отдать отцовский долг человек, который не просто переступить желает. Он хочет пределы уничтожить. Все и сразу. В этом городе. Мне это не нравится, я рассчитывал здесь растить своих детей, даже почти женился.

— Еще интереснее, — сказал каман Дамия. — Садись, — указал на гостевое кресло. — И рассказывай. Посмотрим, что можно с этим сделать.