Боец Круга Поединков

Однако Эдуард неожиданно свернул с аллейки, и я услышала, как высокая густая трава зашуршала под его сапогами. Оттеснённый назад высокими раскидистыми деревьями, очень быстро смолк весь тот шум, который издаёт по ночам мегаполис. Лишь ночные птицы и остатки моей совести, сбившиеся в сверчковый оркестр, заполняли симфонией свежую ночную тишину меж угольных стволов. Запрокинув назад голову, я могла видеть лоскутки звёздного небо, которыми то тут, то там - но по любому очень высоко - лениво помахивали густые ветви.

М-да, не ночь, а сказка. Была на балу нью-металлистов, после двенадцатого удара типа прекрасный принц белых почти коней начал своевольничать и поволок меня в тридесятое царство и решил отправить на седьмое небо. И кажется, не счастьем. Так, унести маразм, это всё и впрямь не смешно! Мало того, что эта скотина таскает меня на руках, как бройлерного цыплёнка, так ещё и в неизвестном направлении. Интересно, что он удумал?… Хотя нет, не говорите мне, я, кажется, и так догадалась.

Утром будут трупы.

Только со временем я прочувствовала всё неудобство своего положения. Мышцы начали отекать, удавка, которой перетянула меня Ким, а так же те силиконовые ремешки, на которых держатся крылья, врезались в тело и наверняка уже оставили мне не одну роскошную ссадину. Папин крест весело бился в декольте то об один, то об другой холмик груди, и вообще, чувствовала я себя паршиво. Точнее, полной дурой, но это уже идентично.

– Куда мы?
– не утерпев, всё-таки полюбопытствовала я и приготовилась было услышать ответ типа "На твои похороны, малышка Браун!", но Эдуард ответил:

– Не бойся, амурчик, тут недалеко осталось. Тебе обязательно понравится.

Угу, это из разряда: нравится, не нравится - терпи, моя красавица. Переделаем это на свой лад: коль чего не нравится, пусть кобель удавится. Так-то лучше.

Неожиданно почва под ногами Эдуарда резко пошла вверх и я поняла, что он поднимается на вершину холма. Какого ещё к чертям собачьим холма? Откуда в мегаполисе холмы? Нет, таки надо было получше исследовать этот Парк, лежащий между Чёрными Кварталами и человеческими районами. И какая ленивая муха меня покусала? Побродили бы тут нашей славной пятёркой "Кейни-Киа-Джо-Никита-Майк", пивка попили бы и всё разведали. А сейчас я словно какаду на ликероводочном заводе: нихрена не понятно!

Подъём окончился совершенно неожиданно, и так же быстро я забыла о нём, целиком и полностью увлечённая открывшейся мне картиной. Кажется, я даже как чрезвычайно заинтересованный чем-то ребёнок подалась вперёд, и четверть-оборотень мягко поставил меня на ноги или на то, что от них осталось. Вначале "то" паршивенько так подогнулось, но белокурый парень ловко поддержал меня, а дальше я, отдав ему плащ, покостыляла по траве сама.

Один склон холма заменял головокружительный обрыв, на дне которого сгустился непроглядный ночной мрак, но зато впереди до самого горизонта, в нём и далеко за его пределами лежал город, отчаянно тянущийся к звёздам шпилями своих небоскрёбов. На его взбудораженном теле горели триллионы ярких огоньков, мигали и перемигивались, меняли свои цвета и месторасположение. Будь они поспокойней, и Роман-Сити напоминал бы отражение ночного неба. Несколько иное, более оживлённое, хранящее в себе другие секреты небо. Но такая иллюзия лишь ненавязчивым призраком висела в воздухе и не имела силы лечь на глаза.

Здесь, на довольно открытой вершине, царил ветер. Расправляя свои прохладные крылья, он хищной птицей налетал на меня, но был не в силах остудить тот восторг, что рвался из моего дрожащего от холода тельца, как рвётся из кокона бабочка. Казалось, ещё секунда, и я разлечусь на куски, но выпущу в мир самое чистое, искромётное и прекрасное существо - свою радость.

Наверное, лучший вид открывался только с телевизионной вышки - кстати, вон она, с красным огоньком на вершине - куда как-то раз пробралась наша милая пятёрка. Пробралась - это потому, что в два ночи туда вход воспрещён. Но таким сволочам как мы закон не писан, и распитие пива на смотрительной площадке нам запомнилось надолго. А каким кайфом выявилось разбрасывание пакетов с водой! Мы специально притащили их с собой целую охапку, а потом бегали в туалет и под руководством Джо, смотрящего вниз через бинокль и дающего нам поправку на ветер, отправляли бомбы на людские - и не очень - головы. Наибольший восторг нам доставила бомбёжка в напильник пьяного Братства Иных. Вот это мы повеселились!

– Нравится?
– с улыбкой поинтересовался Эдуард, глядя, как я с приоткрытым ртом глазею на ночной Роман-Сити.

– Ага, - я в который раз проявила гуманность и не стала подсовывать ему вооружённого шилом кота в мешке.
– Очень… Ты сюда каждую девушку приводишь?
– так, капитан, у нас в борту пробоина и стервозность теперь стремительно заполняет трюм. Щас меня ещё с этого обрыва вниз катапультируют в поисках спичек. Главное, на кой чёрт спички - непонятно.

И вообще, отрезать бы кое-кому длинный язык и отдать на пропитание голодающим детям Кот-Дивуара!

– Нет, не каждую, - некоторых сволочей, кажется, вообще невозможно смутить, они преспокойно берут вас за руки и, стоя у вас за спиной, кладут подбородок вам на плечо.
– Но ты ведь не каждая, амурчик, правда? С одной стороны, такая знакомая, а с другой - совершенно чужая. Твой голос, запах, - так, шнобиль прочь от советской власти, - для меня абсолютно новы. Признайся, неужели мы никогда не были знакомы раньше?

Закатив глаза к звёздному небу, я пошевелила пальцами на ногах и произнесла:

– Может, быть в прошлой жизни?

Ага, когда я была Гераклом, а он - львом с пуленепробиваемой шкурой, которому я, в буквальном смысле этого слова, порвала пасть. Помню, помню, вот это славные были времена!

Я тоскливо вздохнула от "нахлынувших воспоминаний", и Эдуард отметил это лёгким поцелуем моего бедного плеча. Честное слово, бутербродом клянусь, что я открыла рот для того, чтобы, проглотив всё нелитературное, произнести: "Не делай так!", но меня опять остановило распроклятое тело, по которому от плеча и до груди наискось раскатилось какое-то подобие сладкой дрожи. Словно в иссушенную потрескавшуюся степную землю плеснули живительной холодной воды.

О, да ты сегодня на редкость поэтична! Интересно, а что после такой поливки вырастет? И вообще, странно на тебя влияет розовый цвет. Сегодня за тобой, милая Кейни, всякие там метафоры и художественные средства записывать надо!

Ага, но вообще можно и нужно просто отправиться в больницу, прихватив с собой и макаронины, и костыли, и вооружённого шилом и мешком кота. Вот это будет весёлая компания! Интересно, морковного пойла для близоруких кроликов на всех хватит?

Так, ладно, предлагаю думать о насущном. То есть о том, что всякого рода телячьи нежности белокурого ублюдка сегодня придётся терпеть как самое себя. Мать вашу, и за что же мне такое наказание?! Как я могла на такое подписаться?!

Повернув голову, я неожиданно увидела за нашими спинами обпилок толстого дубового ствола - да не сгниёт колбаса в холодильнике того, кто приволок сюда это полено! Типа, на этом можно посидеть, не так ли? Ур-р-ра, товарищи! Трижды ур-ра в честь партии!!!

Я честно попыталась не быть грубой, и, думаю, мне удалось очень мягко отстранить от себя четверть-оборотня, после чего на совсем негнущихся костылях моё несчастное тело выдвинулось в сторону бревна. Как самая галантная утварь - ладно, "у" можно выкинуть - нашей кухни, Эдуард опередил меня и постелил свой плащ поверх шершавой коры дерева. То ли это правила такие, то ли он и впрямь о заднице моей заботится.