Боец с планеты Земля

Кое-как размяв ноги и руки, я тоже включился в работу. На всё про всё ушло около четверти часа. Походный шатёр господина наместника был установлен, лошади рассёдланы, стреножены и привязаны, яма для костра выкопана, огонь разожжён. Ещё четверть часа мы потратили на разогрев консервированной каши из запасов Салватоса, а после, когда насытились, Гас отложил в сторону ложку и указал на мой ранец:

— Доставай. Ща будем метки снимать.

Украденная из сейфа шкатулка переместилась к нему. Гас открыл крышку, вынул шприц-ампулу с чёрной головкой, посмотрел на меня.

— Ну? Кто первый?

Я закатал рукав:

— Давай.

«Третий» аккуратно воткнул иголку в моё плечо.

Ощущения были весьма необычные. Словно бы по всему организму прошла тугая волна, сначала от головы к пяткам, а после обратно. Под правой лопаткой, там, где стояла печать барона Асталиса, что-то как будто дёрнуло, обожгло, но сразу же и утихло.

— Метку чувствуешь?

— Нет.

— Уверен?

— Уверен.

— Отлично. Тогда давай мне.

Я проделал с напарником такую же процедуру. Вколол ампулу. Подождал. Спросил, всё ли в порядке…

Сидящая напротив Паорэ следила за нашими действиями, округлив глаза так, что казалось, они вот-вот вывалятся из глазниц.

— Это… это вы закрепляетесь, да? — выдавила она, наконец, совладав с эмоциями.

— Ну, пожалуй, что так.

— И вас уже… не трансформатируешь?

Напарник расхохотался.

— Пусть только кто-то попробует! Башку оторвём и скажем, что так и было.

— И рабскую метку уже никто не поставит? — не унималась Паорэ.

— Нет, не поставит. Процедура фиксации пола предполагает установление безальтернативной личной свободы, — процитировал Гас какой-то закон.

Бывшая работница городского борделя повернулась ко мне, и глаза у неё сделались жалобными-жалобными, прямо как у провинившегося щенка.

— А можно… и мне то же самое? Я же ведь тоже рабыня, и если меня захотят наказать…

— Кто твой хозяин? — перебил я её.

— Я собственность городского совета. Вот, смотрите, — она потянула вниз платье и развернулась спиной, оголив лопатку.

Её печать, в отличие от моей, была видимой. Я, кстати, помнил её ещё по борделю, но пристально не рассматривал, думал, что это просто татушка. Однако нет. При прикосновении рабская метка становилась отчётливее и теплела под пальцами.

— Если печать не убрать, по ней её вычислят, — сообщил Гас. — Не сразу, конечно, но след всё равно останется.

— Значит, будем убирать, — пожал я плечами.

— Решили?

— Решили.

Приятель вытащил из шкатулки ещё одну ампулу и передал мне.

— Нет-нет! Ты что?! Мне это нельзя, — неожиданно запротестовала Паорэ, увидев в моих руках шприц.

— Что значит нельзя? Ты же сама просила.

— С чёрным нельзя. Чёрные для мужиков. Женщинам надо белые.

Мы с Гасом переглянулись.

— Вот тебе и биостазис, — разочарованно протянул «третий».

— Ошиблись. Бывает, — развёл я руками.

На факте, что бывшая шлюха знает о чёрных и белых ампулах больше, чем мы, напарник внимания не заострил. Наверное, из-за досады. Столько надежд было связано с этими белыми ампулами, а оказалось…

— Ладно. Давай колоть, чего уж теперь…

После укола, так же как и у нас, рабская метка со спины дамы исчезла.

— А её точно нет? — поинтересовалась она, когда я сказал, что всё в норме.

— Точно.

— Точно-точно?

— Зеркало принеси, — приказал я наблюдающему за нами Нунию.

Тот, к моему удивлению, оказался не только быстрым и расторопным, но и сообразительным и притащил — чего только не было в запасах у господина наместника — не одно, а два небольших зеркальца.

С их помощью Паорэ сама всё как следует рассмотрела, а рассмотрев, радостно взвизгнула и бросилась мне на шею:

— Спасибо! Спасибо, Дир! Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна!

Потом тот же «фокус» она попыталась проделать и с Гасом, но тот успел состроить зверскую рожу и выставил вперёд локти. На мой взгляд, зря. Ведь когда тебя обнимает симпатичная и фигуристая деваха, пусть даже не единожды пользованная и прожжённая, это всё равно чертовски приятно. Но раз уж приятель не захотел получить свою толику благодарности, она предсказуемо вернулась ко мне, и я этому ничуть не противился.

О том, что в нашей команде есть ещё один неохваченный, я вспомнил лишь через пару минут.

— У тебя-то хоть этой метки нет, а? — отстранив от себя расшалившуюся не на шутку Паорэ, обратился я к Нунию.

— Нет, господин, — покачал головой «шершавый».

— А если проверим? — нахмурился Гас.

— Я не обманываю, — вздохнул дезертир. — Но если б она была…

Сказал и неожиданно замолчал.

— То что? — не выдержал Гас.

Тощий взглянул на него странным взглядом, потом посмотрел на меня.

— Господин Дир, господин Гас… Вы взяли меня с собой. Вы не стали меня прогонять. Вы поступили честнее и лучше, чем все, кого я когда-то знал. Так сделайте же ещё один шаг. Я вас прошу. Вколите мне тоже… вот это самое, — указал он на шкатулку наместника.

Мы с Гасом снова переглянулись.

— Зачем тебе это? Ты хочешь, чтобы тебя закрепили мужчиной?

— Вы не поняли, господин Дир, — тихо проговорил Нуний. — Я не хочу закрепляться мужчиной. Я хочу… чтобы вы вкололи мне белую ампулу.

— Но ты же можешь погибнуть! — вмешалась в наш разговор Паорэ. — Белое — это для женщин. Его никогда не давали мужчинам. Это непредсказуемо и опасно.

— Но я ведь и есть женщина, — вымученно улыбнулся «пацан». — И если мне суждено умереть, то…

— Ты думаешь, эта фигня вернёт тебе прежнее тело? — догадался я наконец о его мотивах.

— Да, господин. Я думаю, это мой шанс. Мой единственный шанс.

— Ты что-нибудь слышал об этом? — повернулся я к «третьему».

— Нет. Но я бы рискнул.

— А ты? — взглянул я на даму.

— Нет. Но я бы не рисковала.

Я ненадолго задумался. Как-то так получилось, что принимать решение предстояло именно мне. Не бог весть какой сложный выбор. Ведь даже если «пацан» и умрёт, для нас ничего не изменится и хуже не станет. Как говорится, помер Максим и хрен с ним…