Боевая горничная госпожи Лешей

Те же, кто был способен воспринимать окружающий мир, сверлили взглядами посмевшую смеяться в этом царстве скорби Илегу. Три ока, в глубине которых горела жгучая ненависть.

Именно так. Три ока на двух девочек. Именно что “девочек”. Старшая из них была года на два младше любимой горничной госпожи Лешей.

Теперь стало понятно, чего сюда так тяжело попасть.

Это не бордель.

Это подпольный пыточный клуб.

Не то, чтобы Илега не слышала о подобных местах. В конце концов, среди свежих поступлений послушниц было несколько сотрудниц из местечка под названием “Кампричикос”. Но то было легальное заведение для богатеев и людей из высшего света. Сотрудницам там ничего особо не угрожало, им доплачивали очень и очень хорошо за факт телесных модификаций, а у важных гостей имелся свой “материал для пыток”. Как правило, дети конкурентов, враги и тому подобное. И пусть ассистировать в этом деле — то ещё испытание для психики, это оставалось тяжёлой физически и морально, но работой. Притом денежной.

А о подпольных клубах для челяди, в которых пыткам подвергались сами сотрудницы просто на потеху посетителям, Илега знала только из криминальных сериальчиков, любимых папенькой. Девушке даже казалось, что киношники специально напридумывали чернухи, чтобы рейтинги иметь.

Но сейчас, глядя в пустые глаза одних и взирая на тусклые угли злобы в глубине очей других, горничная осознала: в тех сериалах всё сильно смягчили. Ни сценарист, ни режиссёр, ни актёры не были способны даже представить, что именно здесь происходит. Киношники оказались слишком хорошими людьми, чтобы хотя бы понять, как надо начать думать, чтобы додуматься до местных зверств.

До зверств, которые убивают в жертвах всё человеческое. И даже хорошо, что у некоторых из девочек оставалась хотя бы злоба. Злоба — не самая худшая эмоция. Злоба помогала им оставаться пусть затравленными, но людьми. Да и творить добро из злобы тоже можно. Лешая признавалась, что помогает людям именно потому, что внутри у неё клокочет бесконечный гнев.

Илега улыбнулась. Тепло, ободряюще. Хотя и понимала, что не встретит это выражение дружелюбия одобрения. Горничная просто ничего не могла поделать. Разумеется, они с Пуфей разорят это место, выведут его пленниц, вылечат их, дадут кров и работу. И хорошее отношение.

Но это потом. А сейчас требовалось играть роль. И в рамках этой роли улыбка была единственным, чем Илега могла поделиться.

Ясное дело ответом оказались хмурость и оскал. Занятно, что у короткостриженной одноглазой девочки оставалось больше сил и бравости, чтобы продемонстрировать агрессию. Хотя, казалось бы, по ней основательно поработал ножом последний “клиент”. Горничная предпочла бы этого не видеть, но бедняжка не особо-то пыталась скрыть наготу тем тоненьким шерстяным одеяльцем, накинутым на плечи.

Видать потому её так жёстко и уработали. За “борзость”. У двуглазой товарки ножевых куда меньше. Больше синевы от простых побоев, да на верхней части груди, выглядывающей из-за покрывальца, можно разглядеть алеющие полосы от порки.

По крайней мере, от этой девочки не отрезали шматы мяса. Так даже ванильненько по местным меркам.

Илега прибавила шагу и нагнала мужчин уже на застеклённом балконе.

Застеклённом и с решётками. Работницам можно умирать и даже пытаться напасть на клиентов, но нельзя сбегать. По-любому при этом месте есть некромаг, который разрешил бы казус первого типа, а вот поймать свинтившую “в самоволку” девочку — это уже задачка неприятная. А ну как доберётся до района, где правит некромаг, враждебный местному бугру?

Пройдя насквозь балкон, их группа добралась до крепкой двери, ведущей в маленькую комнату, переоборудованную в рабочую мастерскую некромага. Тот аккурат сейчас трудился над восстановлением потерявшего свою форму лица одной из работниц. Видать, клиент попался особенно злой: все кости черепа вбил внутрь. Конечно, там было ещё много других повреждений, но фронтальная часть головы для девиц была самой важн…

Илега почувствовала, что даже несмотря на все попытки отвлечься и смотреть на мир исключительно с прикладной точки зрения, ей так и не удалось убедить свой желудок в “нормальности” происходящего. Какая ирония! Горничная могла разнести человеку черепушку выстрелом из пистолета или даже дубиной, но стоило ей увидеть некромагов за работой, как тут же начинало мутить!

Девушка бросилась было обратно на балкон, и даже открыла одно из окон, но решётки мешали перегнуться через край и вытошнить на улицу.

Охранник заметил это и хохотнул.

— А говорила, что некромаги в родичах… сортир — там.

Проследив взором слезящихся глаз за направлением указующего перста, старательно зажимающая дланью уста Илега помчалась со всех ног в нужную сторону, надеясь таки успеть донести содержимое желудка до унитаза.

В спешке она всё же пропустила нужную дверь, зато сумела добежать до кухни, где тотчас же начала пугать страшными звуками раковину.

Как же девушке было стыдно. Вот храбрилась изо всех сил, а тут, на тебе: вывернуло наизнанку на ровном месте! Совсем недавно произошёл похожий случай, когда горничная сопровождала госпожу на одном расследовании. Тогда Илегу тоже стошнило при виде останков человека, послужившего сосудом для мутировавшего насекомого. А вчера её начало мутить от фотографий жертв Сирены.

Русовласка стянула с лица очки и утёрла рукавом слезящиеся глаза.

Позорище попаданческое! Прав был папенька: уж больно избалованной она выросла. Вот чем сейчас занимается? Опорожняет желудок через рот! А чем должна заниматься? Участвовать в беседе с местным некромагом. Понятное дело, что Пуфя умеет спрашивать людей так, чтобы они давали ясные развёрнутые ответы максимально быстро и с охоткой, но его стиль, всё же… слегка более прямолинеен, чем хотелось бы Илеге. Горничная конечно взяла с него обещание постараться обойтись без применения силы, но ведь ключевое слово тут именно “постараться”.

Впрочем, тут даже сама русовласка загорелась желанием переломать всем плохим все конечности и вытащить под свет солнышка местных работниц. Ведь изначально при составлении плана предполагался самый обычный бордель, а не эта пыточная.

Просто… просто девушке казалось, что с насилием стоит повременить. Сначала задать пару вопросов “ласково”. Вдруг “на расслабоне” местные проговорятся о чём-то, что пытками из них вытягивать много дольше? Нельзя упускать такие возможности. Ой, нельзя.

Но Илега понимала, что возвращаться пока ещё рано. Изуродованное тело на операционном столе никуда не делось. А это в свою очередь значило, что придётся бежать обратно.

Девушка включила воду и запихнула два пальца в рот, чтобы избавиться от остатков пищи уже окончательно. Благо, неприятный кисловатый запах, в котором тем не менее узавался аромат завтрака, очень положительно сказывался на результативности этих попыток. Ещё два подхода, и вот уже на третий стало ясно, что желудке не осталось уже вообще ничего.

Закончив с этой неприятной процедурой, Илега умылась, избавляясь от щиплющих кожу слёз и выступившей на лбу испарины, а затем без задней мысли взяла губку и помогла воде из крана побороть загрязнения. Лишь когда этот процесс был близок к финалу, горничная задумалась о том, насколько глупо убираться в месте, которое сама же решила разрушить до основания, но… но раковина была уже почти чистой, так что останавливаться на достигнутом оказалось бы даже более тупо.

Выжав губку, девушка закрутила кран и огляделась вокруг. Кухонка, как кухонка. Вполне соответствует самому зданию. Старомодная. С обшарпанными обоями, рисунок на которых уже побледнел, и с потемневшей плиткой. Судя по всему, сюда имели доступ только “высокие” обитатели, потому как средь бардака угадывались многочисленные вкусняшки, кексики, упаковки дорогого чая и даже початая бутылка вискаря. Да и бардак был больше связан с тем, что кучу всего взгромоздили на столешницу и стол, просто чтобы оно оставалось в зоне досягаемости. Тут явно не готовили, а перекусывали. Микроволновая плита включалась чаще плиты обычной.