Боевой 1918 год
Шрифт:
– Анатолий Федорович, был ранен осколками гранаты в спину и в бок. Не долечившись из госпиталя ушел. Думал к Дроздовцам присоединиться. Не успел… Поэтому пошел с нами, хоть и был еще крайне слаб. Дня три назад кровью кашлять начал. А теперь вот…
Я зло прищурился:
– Это "вот", для данного господина, вполне закономерно. Его не ранение добило. Ненависть изнутри сожрала. Не к врагам ненависть, а к своему же народу. Мне лишь странно, чего это конкретно вы, до сих пор такие спокойные и слюнями не брызгаете. Или боитесь? Так ведь, Григорий Иванович вам ближайшую перспективу обрисовал. Нечего уже бояться. Ну – высказывайтесь напоследок!
Тут я вовсе не лукавил. Тех же немецких пленных оставил в живых, потому что они опасности не представляли. Рано или поздно, фрицы уйдут домой и о России станут вспоминать лишь в кошмарных снах. А вот эти останутся здесь и будут нас
А подполковник удивил. Он сплюнул и криво ухмыльнувшись, ответил:
– Высказаться? А что тут говорить? Да, мы шли к Антону Ивановичу. Куда еще русским офицерам идти? Служить опереточной УНР? Увольте – мы присягу давали. Пусть того правительства уже нет, но Россия осталась! К Краснову? Тоже нет – насколько я понял, этот господин сепаратизмом балуется, а нам это невместно. Дроздовский, сильно политизирован, в ущерб делу. Вот и остается лишь Деникин. Он и немцам не союзник и с жидовскими комиссарами воюет. Выходит, на нем все звезды и сошлись. Вы довольны ответом?
– Вполне.
Молчаливый до этого поручик, внес свою лепту:
– Ну а вы, если стрелять нас собрались тогда, курево дайте. Нам ведь, положено последнее желание? Или подобное у вас не практикуется? Сразу в штаб к Духонину [20] отправляете, без послаблений?
Вместо ответа, распорядился убрать труп и пригласил офицеров обратно за стол. Те удивились, но сели. А я поинтересовался:
– Из вашего последнего слова можно сделать вывод что вот этот Анатолий Федорович к вам случайно прибился? – собеседники кивнули – Понятно… И российских баб с детьми да стариками вы на кол сажать не собираетесь?
20
Отправить в штаб к Духонину – расстрел на месте без суда и следствия.
Наглый поручик, который видимо уже попрощался с жизнью, себя решил не сдерживать. С деланным изумлением он сначала повернулся к подполу, а потом демонстративно окинув меня взглядом, фыркнул:
– Ха, "товарищ" у нас большой оригинал и знает толк в извращениях! С чего вы вообще решили, что мы на подобные зверства способны?
Гриня на это аж поперхнулся:
– Мы решили?! Так это ваш же дружок только что про сажание на кол говорил!
Подполковник вмешался и сухо ответил:
– С господином штабс-капитаном, мы придерживались разных взглядов как на политическую ситуацию в России, так и на способы ее разрешения. Именно поэтому, с полковником Дроздовским, наша группа и не ушла.
Я кинул:
– Понятно. Вы захотели идти к Деникину. Одно не ясно – что конкретно вас не устраивает в решении отдать землю крестьянам, а фабрики рабочим? Хотя – отставить. Политические дискуссии, если захотите, будете вести с комиссаром. У меня другой вопрос – вы на балалайке играть умеете?
Подпол, такому повороту дела очень удивился:
– Да как-то не дал бог таланта. Но я не понимаю, к чему сей интерес?
– А авто водите?
– Тоже нет.
Я широко улыбнулся:
– Тогда, у Антона Ивановича вам делать нечего!
Собеседник с силой провел ладонью по лицу, тряхнул головой и ответил:
– То-то я совсем перестал вас понимать…
– Да чего тут понимать? Тоже мне, бином Ньютона! Просто большевики людям объяснили, что в этот раз сражаться надо не за проливы, кредиты, или даже царя-батюшку. Драться надо за свое, кровное! Ну и народ, после такого известия, моментально превратился в стихию. Иди сейчас крестьянину скажи, что земля не его, а снова помещичья. Он же за это любого без соли схарчит – в этом месте, собеседник машинально кивнул, а я продолжил – То есть перспектив, для тех, кто сейчас идет против народа, просто нет. Крови прольется много, но один черт победа останется за нами. После этого, немцы уберутся в свой фатерлянд и там на какое-то время затихнут. А вам придется валить в эмиграцию. Если хватит денег купить визу, то скорее выберете Францию. Только там у них своих безработных людишек хватает. Вот и остается вам, если сильно повезет, либо в таксисты идти, либо на балалайке играть в каком-нибудь псевдорусском кабачке. Сразу скажу, что гитара там котироваться не будет – французам экзотика нужна. И в официанты вам не попасть, потому что поначалу гордость помешает, а потом просто мест не останется. Но ни рулить, ни играть вы не умеете, поэтому остается один путь – в грузчики. Но у тех свои законы и вряд ли вы больше полугода
продержитесь. Скорее всего умрете, надорвавшись или получив очередных люлей от французских апашей, когда вновь откажетесь отдавать им часть заработка.Трофимов, внимательно слушающий мой монолог, знающе подтвердил:
– Эти могут. Уж очень ловки, собаки, ногами махать [21] …
Тут выдержал и поручик:
– Вы упустили еще один вариант. Мы можем просто погибнуть за Россию!
Я кивнул:
– Погибнуть – да. Но не за Россию. За очередного "верховного правителя" – легко. За помещиков и фабрикантов что возле него вьются, в надежде вернуть хоть часть капиталов. За нынешних "союзничков", мечтающих разорвать страну на части и за счет этого обзавестись новыми колониями да протекторатами. Только они все всё равно обломаются. А вас просто закопают. Хотя в нынешней ситуации, это достаточно неплохой расклад. Во всяком случае, лежать будете в своей земле, а не на чужбине.
21
Имеется ввиду французский бокс где удары наносятся как руками, так и ногами.
Внимательно слушающий меня полковник пожевал губами и решился задать вопрос:
– Ваше видение нынешней ситуации несколько однобокое, но спорить не стану. Позвольте только спросить, а зачем вы нам все это говорите?
Ответить я не успел, так как внезапно пробудившееся классовое чутье Грини взвыло и послало мощный панический сигнал в черно-белый матросский мозг:
– Э! Э! Товарищ Чур! Действительно, чего ты перед этими офицериками так распинаешься? Они ведь уже сказали, что идут к Деникину против нас воевать! Чо тут долго говорить – к стенке беляков и вся недолга! А ты тут антимонии разводишь, будто отпустить их собрался!
– Григорий Иванович – Трофимов скривился, потому что, когда я произношу его имя-отчество таким тоном это значит, он накосячил и сейчас его будут возить мордой по столу – Никто никого никуда отпускать не собирается. Мы им выбор предоставим – присоединиться к пленным немцам в бане, или пойти с нами. Захотят остаться – черт с ними. Фрицы, их в любом случае отправят в плен и оттуда они пакостить не смогут. Захотят пойти вместе с нами немцев бить – ради бога. Просто, мы с тобой их поняли несколько по-разному. Ты услышал, что они идут к Деникину. Я услышал, что им идти больше некуда. Учти – они ведь ничего еще не знают о формировании регулярной Красной армии. Поэтому предполагают, что все звезды сошлись на генерал-лейтенанте и выбора у них нет. Соображаем дальше – у нас рейд считай только начался, а уже трое "трехсотых" на руках. Конечно, завтра Лапин зажжет на митинге и к нам захотят присоединиться с десяток местных жителей. Это в основном будут пацаны допризывного возраста, которые винтовки в руках не держали. То есть, почти бесполезная обуза. Но отказать мы им не сможем, потому что вопрос политический. А эти двое, уж точно стрелять умеют.
Зам вскинулся:
– Ага! И станут стрелять нам в спины!
Я пожал плечами:
– Зачем? Чтобы к немцам перебежать? Так они и сейчас могут с ними остаться, безо всякого риска. Чтобы просто от нас свалить? Ага, а потом пробираться без документов сначала через территории занятые фрицами, а после и через наши земли. Так это – до первого патруля… Но чтобы внести окончательную ясность, докладываю – в связи с продолжающийся мировой войной, в день, когда наш батальон пошел в рейд, Советское правительство приняло решение о начале переговоров с командующим Добровольческой армией Деникиным Антоном Ивановичем. Цель переговоров – совместные действия против войск четверного союза.
Трофимов вытаращил глаза:
– Как это – "о совместных действиях"? Да чтобы мы, вместе с офицерьем?! Да не может такого быть! Да это предательство!
Конвойные находящиеся в трактире быстренько присоединились к нему, начав роптать в голос. Подняв руку, я прекратил бардак и пояснил:
– Как выяснилось, у товарища Ленина с Деникиным политические взгляды довольно близки. Расхождения есть, но к ним мы вернемся после того, как прогоним оккупантов с нашей земли. – после чего уже другим тоном добавил – вы как-то забыли, что война идет. Мировая война. И если мы сейчас будем заниматься только внутрисемейными дрязгами, то иноземный враг и до Урала дойдет. Мы их конечно погоним, но что нам потом останется? Полностью разоренная страна? И еще на одном заостряю внимание – с Красновым, никто ни о чем договариваться не собирается! Вот это настоящая сволочь, продавшаяся врагу и предавшая Россию. И его мы будем изничтожать до последнего!